В Помпеях был праздник - Моисеева Клара Моисеевна (читать книги без сокращений TXT) 📗
В тот день, когда серое, покрытое вихрями пыли небо осветилось едва пробившимися лучами солнца, Элий Сир стал искать своих. Он делал это тщательно, но никого не нашел. И тогда он решил, что философ Тегет вместе с женой и рабами отправился в Рим, потому что в Риме он был известен, в Риме у него были друзья, и там он мог рассчитывать на гостеприимство людей, с которыми в молодости был связан сердечной дружбой. Обо всем этом Элий Сир знал по рассказам Антония, и для него было ясно, что именно в Риме он найдет семью своего господина и, следовательно, передаст ему резной ящичек, где хранилось все достояние семьи.
Дорога, ведущая в Рим, представляла из себя печальное зрелище. Толпы людей, покинувших Помпеи и Геркуланум, передвигались главным образом пешком. Мало кто имел повозки. Эта роскошь была недоступна даже самым богатым и самым именитым.
Люди, потерявшие своих близких в ту темную страшную ночь, устроили привал у дороги. Многие из них, не надеясь встретиться с родными, оплакивали их. Повсюду можно было увидеть раненых и беспомощных, которым надо было немедля оказать услугу, добыть целебное питье, достать носилки. Сейчас все было трудно и недоступно. Элий Сир в поисках семьи Тегетов увидел много горя и страданий. Однако его удивило то, что исчезли не только господа, но и многочисленные рабы. Куда же они девались? Если бы он встретил рабов, то мог бы подумать, что господа погибли и были оставлены где-то в пути. А если никого нет на пути в Рим, значит, они уже ушли, и, следовательно, он всех встретит в великом городе.
Прошло много дней, прежде чем Элий Сир попал на римский форум, где, по его расчетам, он мог бы встретить философа Тегета, если тот благополучно добрался до города своей юности. Элий Сир был уверен, что господин будет дожидаться сына на форуме, иначе где же им искать друг друга?.. И хоть они не сговорились о встрече здесь, было совершенно естественно надеяться найти друг друга на форуме.
Первые дни Элий Сир тратил на пропитание деньги, которые он собрал за время, пока работал для дома Тегета. Но он уже много раз обошел все улицы Рима. Он много дней провел на форуме и, не встретив никого из семьи Тегета, Элий Сир решил найти себе работу. И он нашел эту работу на Палатине, где стоял храм Аполлона, одно из прекраснейших зданий Рима. Ему была поручена отделка незаконченных статуй. Там он и жил в небольшой лачуге, а деньги своего господина спрятал в углублении под мраморной плитой. Элий Сир решил для себя, что не прикоснется к деньгам господина, даже если никого не найдет в ближайшее время. Он стал жить на те гроши, которые получал за работу, помогая старому опытному ваятелю. Элий Сир мог сейчас бежать. Мало того, он был богатым. Он мог распорядиться собой. Он мог даже попытаться вернуться на свою родину, в Сирию. Но сейчас, когда эта возможность была реальной, ему больше всего хотелось найти своего молодого господина, Антония, хотелось увериться в том, что Антоний жив, а потом уже, если бы Антоний отпустил его, он бы, Элий Сир, отправился в родные места.
А пока он ждал. Недолгие часы отдыха он неизменно бывал на форуме, и, прохаживаясь среди людей, которые о чем-то спорили, рассказывали друг другу забавные истории или просто торговали, он неизменно искал глазами Антония. О философе Тегете Элий Сир уже не думал. Слишком много видел он несчастий на пути из Помпей в Рим. Само собой родилось убеждение, что нет уже в живых ни философа, ни его жены. Единственная у него забота — найти Антония и вручить ему те деньги, которые хранятся под мраморной плитой у стен храма Аполлона.
И вот в один из дней, когда Элий Сир по дороге на форум остановился в маленькой бедной харчевне, он вдруг увидел раба Стация, который не раз бывал у него подручным, когда Элий Сир работал над скульптурой Диониса для обширного и красивого перистиля.
— Стаций, ты ли это! — воскликнул Элий Сир, хватая за плечи пожилого, с седеющей головой человека, согнувшегося над миской похлебки.
Стаций вздрогнул, и голова его далеко и глубоко спряталась в плечи. Он не повернулся, а настороженно ждал. Он не узнал голос Элия Сира и в страхе и тревоге ждал чего-то дурного, хотя казалось, что ничего, грозящего его благополучию, не могло случиться, потому что Стаций был в числе тех рабов, которые похоронили философа Тегета и его верную подругу.
— Ты не узнаешь меня, Стаций? — сказал Элий Сир и, обойдя стол, пристально посмотрел в глаза раба. — Скажи, Стаций, что ты знаешь о господине, о его жене, о его сыне?
— Ух… миновала беда!.. — воскликнул Стаций и громко рассмеялся. — И напугал же ты меня, Элий Сир, никак не ожидал встретиться с тобой в этой харчевне. Откуда ты?..
— Я из той же толпы обездоленных и освобожденных богом от цепей, которая заполонила дороги, ведущие в Неаполь и Рим. Я помогаю ваятелю на строительстве храма Аполлона. Я долго искал господина и кого-либо из вас. И хоть прошло много месяцев со дня Этого несчастья, ты первый, кого я встретил, Стаций.
— Значит, ты не нашел Антония? — спросил Стаций, оглядываясь по сторонам, словно Антоний мог оказаться здесь рядом и услышать его. А для Стация встретить Антония было равноценно тому, чтобы вернуть цепи рабства, от которых он избавился только благодаря чудовищной трагедии, происшедшей в Помпеях. — Одно скажу тебе, Элий Сир: мы свободны, потому что нет больше в живых философа Тегета. Вместе с ним похоронена жена его. Может быть, жив сын Антоний… Но мы ведь не станем его искать, не правда ли? Кто из нас так глуп, чтобы прийти к молодому господину и сказать: «Я твой раб, делай со мной что хочешь». Гнев богов, приведший к гибели двух богатых и красивых городов, этот гнев только в одном случае был благом… Несчастная горстка рабов, бежавших темной ночью под градом камней и горячего пепла… Эти несчастные рабы стали свободными. И в этом я вижу единственное благо.
— Однако скажи мне, как случилось, что погиб наш господин… И что ты знаешь о последних минутах его жизни?
— Я был среди тех, кто тащил на себе носилки с господином. Ты знаешь, что вначале он шел пешком, рядом со своей госпожой, а все мы, его рабы, шли спереди и сзади и тащили на себе всякий скарб. И вот когда господин стал терять сознание, мы быстро соорудили носилки из ковра и одеял и понесли его. А несчастная госпожа шла рядом и шептала слова утешения, которые никто не слышал. Я помню, как наш садовник из поместья напоил господина целебной настойкой, и мы шли и шли под градом камней, прикрывая нашего старого философа подушками и одеялами. И вот кто-то хотел спросить господина, все ли хорошо, подошел совсем близко, коснулся его руки и закричал: «Он мертв! Он мертв!» И тогда старая рабыня, прислужница господина, крикнула рабу: «Не говори госпоже, она умрет от горя! Все время ее вели под руки, а сейчас ее уже несут. Она и так едва дышит».
— Она узнала о смерти мужа? — спросил Элии Сир. — Или умерла, не зная о своем великом несчастье?
— Пока мы шли в этой чудовищной темноте, в этом скопище несчастных и обездоленных, мы не знали, жива ли наша госпожа.
Ее с рабынями отнесло в сторону, и они оказались далеко от нас. Мы не знали об этом даже тогда, когда остановились уже недалеко от Неаполя, там, где не падали камни и лишь горячим ветром приносило пепел. Мы стояли там до рассвета, когда стало едва видно и можно было различить фигуры людей. И тогда я пошел искать госпожу. И я нашел рабынь, оплакивающих ее. Она лежала на голой земле, прикрытая одеялом. Она умерла в то мгновение, когда толпа разъединила ее с господином и когда она узнала, что впереди нет носилок и неизвестно, где ее муж. Когда рабыни сказали ей, что носилки с мужем отнесены далеко вперед и что сейчас невозможно узнать, что с ним, она схватилась за сердце и тут же свалилась на руки рабынь… И вот, когда рассвело, мы стали рассуждать, что делать, где похоронить, и решили закопать их под старой пинией, недалеко от Неаполя. Мы похоронили их и ножом выцарапали на коре дерева начальные буквы их имен, чтобы близкие им люди смогли узнать эту могилу. Но я не знаю, Элий Сир, есть ли у них близкие люди. Если погиб Антоний, то знаки на этом дереве никому не нужны…
