Приключения Эмиля из Лённеберги. Художник Н. Кучеренко - Линдгрен Астрид (читать книги полные .txt) 📗
– Ты ещё жив, Альфред? – спросил он с дрожью в голосе.
– Нет, я уже умер, – ответил Альфред хриплым, каким-то странным, пугающим голосом.
И тут злоба и бешенство разом покинули Эмиля, в нём осталось только отчаяние. Он почувствовал себя немыслимо одиноким. Хотя Альфред и лежал в санях, Эмиль был совершенно одинок, не было никого, кто мог бы ему помочь. Он не знал, что ему делать дальше. Больше всего ему хотелось лечь прямо на снег и заснуть.
Неподалёку от дороги, немного в стороне, был расположен хутор, и Эмиль вдруг увидел, что в хлеву замелькал свет. У него вновь вспыхнула маленькая надежда.
– Альфред, я пойду попрошу помощи, – сказал он.
Но Альфред ему не ответил, и Эмиль двинулся в путь. Он с трудом пробирался через глубокие сугробы, и, когда его фигурка вдруг возникла на пороге хлева, он был больше похож на снежную бабу, чем на мальчика.
Хозяин возился в хлеву. Он просто обомлел, увидев Эмиля с хутора Катхульт, – мальчик был весь в снегу, из носа у него текла кровь, а по лицу градом катились слёзы. Да, Эмиль плакал, он уже был не в силах сдерживаться. Он знал, что не так-то просто вытащить этого упрямого и не больно-то услужливого крестьянина в метель из дома. Но всё же крестьянин понял, что не может не пойти. Ворча, вывел он свою лошадь, прихватил верёвку и вытащил сани из ямы.
Будь у этого крестьянина хоть капля совести, он помог бы Эмилю добраться до Марианнелунда, но он этого не сделал. Эмилю и Лукасу пришлось одним продолжать свой путь по сугробам. Оба старались изо всех сил, но они уже вконец измотались и продвигались до ужаса медленно. И вот наступила минута, когда Эмиль сдался. Больше он не мог бороться с метелью. Он был уже не в состоянии даже лопату поднять.
– Я больше не могу, Альфред, – сказал Эмиль и снова заплакал. До Марианнелунда оставалось всего несколько километров, и оттого, что он отступает так близко от цели, ему было особенно тяжело.
Альфред не шелохнулся.
«Наверно, он умер», – подумал Эмиль. Лукас стоял с опущенной головой; казалось, он стыдился. Он тоже не мог больше двинуться с места.
Эмиль сел на облучок и застыл. Он тихо плакал; снег засыпал его, но он не двигался. Всё, конец! Пусть снег валит сколько угодно, ему теперь уже безразлично.
У него закрывались глаза, неудержимо хотелось спать. «Как, должно быть, приятно сидеть вот так на облучке и спать под снегом», – думал он.
И тут он обнаружил, что вокруг нет снега и вообще сейчас не зима, а лето и они с Альфредом купаются в озере в Катхульте. Альфред всё хочет научить Эмиля плавать, глупый Альфред, разве он не знает, что Эмиль уже умеет плавать. Ведь как раз Альфред и научил его плавать несколько лет назад, неужели он это забыл? Эмиль ему покажет, как он хорошо плавает. И они поплыли вместе, всё дальше и дальше от берега… И вдруг он услышал звон колокольчика, и это было странно: колокольчик не звонит, когда купаются!
Эмиль отряхнул сон и с трудом открыл глаза. И он увидел снегоочиститель! Да, представь себе, среди бушевавшей метели медленно двигался снегоочиститель, разгребая дорогу в Марианнелунд. И возчик так вылупил глаза на Эмиля, словно увидел привидение, а не засыпанного снегом мальчишку с хутора Катхульт.
– Дорога до Марианнелунда расчищена? – с надеждой спросил Эмиль.
– Да, – ответил возчик. – Но только поторапливайся, через полчаса всё будет снова в сугробах.
Но Эмилю хватило и получаса.
…Когда Эмиль вбежал в приёмную доктора, там было полным-полно народу. Доктор как раз приоткрыл в эту минуту дверь своего кабинета, чтобы пригласить следующего больного. Но Эмиль крикнул так громко, что все вздрогнули:
– Альфред лежит в санях и умирает!
Доктор не растерялся. Вместе с несколькими стариками, ожидавшими очереди, он выскочил во двор, и они внесли Альфреда в дом и положили на операционный стол в кабинете. Кинув беглый взгляд на Альфреда, доктор крикнул своим пациентам:
– Отправляйтесь все домой! Мне некогда вами заниматься!
Эмиль думал, что Альфред будет спасён, как только попадёт к доктору, но теперь, увидев, что доктор качает головой почти так же, как Крёсе-Майя, он испугался. А вдруг уже поздно, вдруг уже нет возможности спасти Альфреда? В нём всё сжалось от боли, когда он это подумал, и со слезами в голосе он умолял доктора:
– Я дам вам свою лошадь, только спасите его… И своего поросёнка тоже, только спасите!.. Скажите, вы его спасёте, да?
Доктор внимательно посмотрел на Эмиля и ответил:
– Я сделаю всё, что в моих силах, но ничего не могу обещать.
Альфред лежал, не подавая никаких признаков жизни. Но вдруг он открыл глаза и удивлённо взглянул на Эмиля.
– Ты здесь, Эмиль? – спросил он.
– Да, Эмиль здесь, – сказал доктор, – но сейчас ему лучше выйти, потому что мне надо заняться тобой, Альфред! Мы вскроем нарыв!
По глазам Альфреда видно было, что он испугался, он не привык иметь дело с докторами.
– Мне кажется, ему страшновато, – сказал Эмиль. – Может, мне лучше постоять рядом с ним?
Доктор кивнул в знак согласия. И Эмиль вцепился обеими руками в холодную руку Альфреда и стоял так, пока доктор разрезал нарыв на другой руке. Альфред не издал ни звука. Он не кричал и не плакал, зато у Эмиля текли слёзы, но он этого и сам не заметил.
Эмиль с Альфредом вернулись домой только через несколько дней. Вся Лённеберга уже прослышала о его подвиге, и все его хвалили.
«Мальчишку с хутора Катхульт мы всегда любили, – говорили теперь люди. – Странно, что его ругают и жалуются на него. А что шалун, так ведь без шалостей мальчики не растут».
Эмиль привёз маме и папе письмо от доктора, и там, среди прочего, было написано: «У вас мальчик, которым вы можете гордиться». И мама Эмиля записала после этого в синей тетради: «Как это утешило моё бедное сердце! Ведь так часто меня охватывало отчаяние из-за Эмиля. Может, я ещё доживу до того дня, когда все в Лённеберге оценят моего малыша!»
Но какие тревожные дни они пережили на хуторе! Когда в то злосчастное утро обнаружилось, что Эмиль и Альфред исчезли, папа Эмиля до того разволновался, что у него заболел живот и ему пришлось лечь в постель. Он думал, что уже никогда больше не увидит Эмиля. Потом, правда, они получили вести из Марианнелунда, и он успокоился, но живот у него всё болел, пока Эмиль не вернулся на хутор и не вбежал в спальню, чтобы отец скорее увидел, что он жив-здоров и снова дома.
Папа Эмиля поглядел на Эмиля, и глаза у него увлажнились.
– Ты стоящий парень, Эмиль, – сказал он, и Эмиль был так счастлив от этих слов, что у него забилось сердце. Это был, уж поверь, один из тех дней, когда он любил своего папу.
А мама Эмиля услышала эти слова и засияла от гордости.
– Да, он молодец, наш Эмиль, – сказала она и погладила Эмиля по лохматой голове.
Папа Эмиля был, как я уже сказала, в постели, а вместо грелки у него на животе лежала крышка от котла. Она уже успела остыть, и её снова надо было нагреть.
– Давайте я пойду, – с жаром крикнул Эмиль, – я теперь мастер ухаживать за больными.
Папа кивнул в знак согласия – он был явно доволен – и сказал, обращаясь к маме:
– А ты налей мне стакан сока.
Да, папе было теперь неплохо – лежи себе в постели, и все за тобой ухаживают.
У мамы Эмиля были ещё дела на кухне, и прошло некоторое время, прежде чем она налила папе сок, но как раз в ту минуту, когда всё было готово, она услышала ужасающий вопль. Это кричал папа Эмиля. Мама тут же бросилась в комнату, а ей навстречу полетела крышка котла.
К счастью, она успела отскочить в сторону, но от страха выплеснула весь сок прямо на крышку. Раздалось ужасающее шипение, и пошёл пар.
