Путешествие на «Тригле» - Сахарнов Святослав Владимирович (читать книги без регистрации полные txt) 📗
— Здорово ей саданули! — сказал приятель. — А ведь охота здесь запрещена!
Я промолчал.
Чайка выплыла на солнечную дорожку и закачалась на ней изогнутой черной лодочкой.
Мы ушли. Мы вернулись в избушку к рыбакам-ненцам, у которых остановились на день-два.
— Чайка? С перебитым крылом? — переспросил меня один из рыбаков. — С весны ходит. Приезжий один ранил. Как человек или песец идут — она в воду. Косатка плывет — она на берег. Лето выживает.
— А зимой?
Рыбак не ответил.
На другой день мы отправились ловить чайку. Мы решили забрать ее с собой в Ленинград. Я пошел по берегу, а приятель, взяв у рыбаков лодку-карбас, поплыл следом.
Чайка была на месте. Только на этот раз она не сидела в камнях, а бродила у воды и выклевывала из прелых водорослей рачков. Заметив меня, она сошла в воду и, когда послышался скрип уключин, попробовала нырнуть. Сухое крыло, как поплавок, удержало ее. Тогда птица повернула и снова очутилась на берегу.
Скользя по круглым, обкатанным водою камням, я поспешил к ней. Чайка завертела головой и тяжело побежала к подножию обрыва, который поднимался над галечным пляжем.
Крутая стена сырой глины шла вверх ровно, без уступов, и только кое-где из нее торчали кривые корни мертвых деревьев.
Чайка стала карабкаться вверх. Я полез следом. Лез, лез. Как вдруг сырая глина подалась, оставляя за собой две блестящие канавки, я съехал вниз.
О берег стукнул носом карбас. Я повернулся к приятелю.
— Знаешь что? — сказал я ему. — Оставим ее здесь. Как ее везти, как кормить? Рыбы не напасешься.
— Давай хотя бы поймаем ее и отрежем сухое крыло. Все ей легче будет.
— Давай.
Чайка сидела высоко под сухим черным корневищем и смотрела на нас красным раненым глазом.
Мы полезли вдвоем.
Я уже протянул руку, чтобы взять ее, как вдруг чайка с криком вывалилась из укрытия и, ударяя живым крылом по глине, покатилась вниз.
Она дождалась, когда мы слезем, и снова вскарабкалась на обрыв. Ей было очень трудно: испачканное глиной крыло отяжелело, но птица упорно волочила его.
— Полезем еще? — спросил я.
— Не поймать ее нам! — сказал приятель.
Чаячий глаз, как огонек, горел вверху. Распластав одно крыло, тесно прижимаясь грудью к земле, птица внимательно смотрела на нас.
— Разве ты не видишь? — сказал я. — Она лучше умрет, но не пойдет к нам в руки.
Мы стояли задрав головы и смотрела на чайку. Еще недавно это была прекрасная большая птица. Таких больших чаек я не видел нигде. Ей, наверное, ничего не стоило добывать большую рыбу и улетать каждую зиму в далекие теплые края.
Потом мы сели в карбас и медленно поплыли вдоль берега.
Был август — конец короткого полярного лета. Дело было на побережье Баренцева моря. Зима здесь наступает в октябре.
Рыба и медведь
Работали на берегу полярного моря инженеры — искали места для завода.
Работали месяц, работали два. Подошла зима.
Забило море льдом.
Пошел инженер со льда рыбу ловить. Взял удочки, ружье на всякий случай прихватил.
Выбрался на лед, от берега отошел, видит — у полыньи медведь. Большой, желтый, головастый.
Стал инженер подкрадываться. Никогда он белого медведя вблизи не видел.
А медведь то подойдет к полынье, то отойдет. То подойдет, то отойдет.
«Что такое?»
Зашел человек за ледяную скалу — торос, лег на живот и пополз.
Выглянул из-за тороса.
«Вот оно что!»
В полынье рыба. Медведь подойдет — она на другую сторону. Медведь отойдет — она вернется. Так стаей и ходит.
«Молодец рыба! — думает инженер. — Голова меньше мишкиной, а промаха не дает. Не поймать ее медведю!»
Посмотрел вниз — под торосом во льду щель. Мелкая — голубое дно видно.
Походил медведь взад-вперед, сел на лед. Чешет в затылке лапой, думает.
Думал, думал — и надумал.
Обошел полынью кругом, зацепился передними лапами за лед, слез задом в воду и поплыл.
Интересно инженеру: что медведь дальше будет делать? Пополз инженер вверх по торосу. На самую макушку забрался, смотрит.
А медведь плывет, медленно лапами загребает, гонит перед собой рыбу.
Гнал, гнал — и загнал ее в щель.
Влез в нее сам и давай по воде лапищами бухать: бумм! бумм!
Оглушит рыбину, зацепит ее пятерней — и в пасть. Всю до одной съел.
«Ах ты хитрец! — думает инженер. — Мне не оставил. Дай я тебя попугаю… Стоп, а где ружье?»
Пошарил ружье, а ружья-то и нет — под торосом забыл! А ну как медведь сюда придет?
Скорей за ружьем!
Пока за ружьем лазал, медведь ушел.
Идет инженер домой без рыбы, но довольный: редкую штуку — медведя-рыбака — подсмотрел.
Морской пахарь
Один мой знакомый плавал на судне, изучал морское дно. А для этого была у них телевизионная камера. Опустили они однажды свою камеру под воду. Медленно плывет на экране изображение дна. Ил… песок… редкие кустики водорослей. Ни рыб, ни животных… Скука!
Вдруг смотрят — на дне появились борозды. Одна, вторая, третья… Ряд за рядом. Да такие аккуратные, будто кто-то нарочно перекопал ил, разрыхлил его, потрудился на совесть.
Только откуда быть на дне пахарю?
В это время судно остановилось.
Все ушли, а мой приятель остался у телевизора. «Авось, — думает, — увижу этого земледельца».
И дождался.
Мелькнула на экране тень, медленно проплыла мимо камеры здоровенная туша. Круглая голова, затылок в складках, ласты к бокам прижаты, плоский хвост вверх-вниз колышется. Повернулась голова — усы, два клыка-бивня вниз торчат. Морж!
Опустился зверюга на дно и давай клыками ил ковырять. Гребков десять сделал — грядку вскопал. Назад плывет — мордой в перепаханный ил тычет.
Э-э! Да это же он из борозды раковины выбирает! Жители их — моллюски — народ хитрый, от врагов всегда в ил закапываются.
Здорово придумали, а морж — не хуже. Плывет, губами толстыми шевелит, раковину за раковиной раскусывает.
Чем не морской пахарь?
Пиратский остров
Как-то стоял наш пароход на якоре в море около Владивостока. А там много островов. Взял я шлюпку и ушел на остров.
Приплыл, вылез. Посреди острова — скала. Высокая — голову задирать надо. Кольцом вокруг скалы галечный бережок. На бережке грудами какие-то скорлупки лежат.
Подошел я, поднял одну, а это скелет морского ежа. Известковая скорлупка, белая, промытая дождем, иссушенная солнцем. Без игол, без кожи, без ничего.
Очень похожая на маленький человеческий череп.
Весь берег усеян этими скорлупками. Как поле боя или как город после нашествия пиратов.
Уселся я на берегу и стал думать: а что, если этот остров и впрямь пиратский?
Сижу под скалой. Над островом — чайки.
Кружатся, кого-то высматривают. Должно быть, рыбу.
В море небольшая зыбь. Подойдет вода к острову, затопит прибрежные камни и схлынет. Обнажится донная зелень, каменные бока валунов все в ракушках.
Вдруг одна чайка отделилась от стаи — и камнем вниз. Как раз в тот момент, когда вода схлынула, когда обнажился бок валуна. А на валуне морские ежи. Черные, колючие. Метнулась чайка над самой водой, ухватила ежа клювом за иголку — и вверх.
Летит, снова вниз смотрит. Над берегом пролетала, разжала клюв, еж — шлеп на гальку! — и покатился.
Опустилась чайка рядом. Лапой перевернула и давай в брюхо клевать. Еж в иголках, а со стороны брюха — мягкая кожица. Клюет ее чайка, головой вертит. То ли ей этот еж не нравится, то ли у нее привычка такая.
А над ней подружки. Реют над островом, как черные флаги.
И впрямь, пиратский остров!
Стук-стук-стук!
Как-то в антарктические воды зашел военный корабль. Он должен был снять с китобойца заболевшего матроса и отвезти его в ближайший порт.
Корабли встретились и остановились борт о борт. Больного стали готовить к передаче. В это время матрос-гидроакустик военного корабля включил свою станцию и стал слушать, как звучит антарктическое море.
