Выстрел - Рыбаков Анатолий Наумович (читать полную версию книги txt) 📗
– Когда Шаринец к вам приходил?
– Несколько дней назад.
– Точнее, пожалуйста!
– Три… нет, четыре дня назад.
– Шестого июня?
Василий Иванович поморщил лоб, задумался.
– Может, и шестого. Я ведь там вроде льва в клетке отсиживался и числа все перепутал. Какое сегодня число?
– Двенадцатое.
– Значит в четверг, именно, значит, шестого числа.
– Ну, о чем вы говорили?
– Играли мы в карты, вся, значит, компания, которую вы теперь здесь бесплатно кормите. Шаринец зашел, говорит: «Василий Иванович, возьмите меня с собой». Я ему: мол, сам завязал и тебе советую. С тем он и ушел.
– Один ушел?
– Один.
– Умный вы человек, – сказал Свиридов.
– Благодарю.
– Только меня дураком считаете.
– Что вы, гражданин следователь, – обиделся Василий Иванович, – я вас считаю человеком редкостного ума. И потому, как есть, все чистосердечно рассказываю. Да, убежал из под стражи. Кому свободы не хочется? Только заметьте, убежал без применения силы, никто не содействовал, зевнула охрана, я и ушел. Хотел новую жизнь начать. Год прошел, что за мной замечено?
– Кто Шаринца убил?!
– Шаринца? – поразился Василий Иванович. – Разве его кто убил? Когда? Где?
– Шестого числа вечером, в лесу, недалеко от платформы «Девятнадцатая верста» по Брянке.
Василий Иванович развел руками.
– Это, извините, новость. Кому он был нужен, Шаринец, шлеппер – несерьезный человек?..
– Инженера Зимина вы знали?
– Простите, как вы сказали?
– Зимин Николай Львович, инженер. Арбат, дом пятьдесят один. Его убили и унесли портфель с бумагами.
– Ах, портфель с бумагами унесли и убили. Знаю, как же.
– Откуда знаете?
– Как откуда? В газетах писали.
– Газеты читаете?
– Обязательно. Отдел суда и происшествий – особенно.
– Навроцкого Валентина Валентиновича знаете?
– Как?
– Навроцкий Валентин Валентинович.
– Нет, не знаю такого.
– Подумайте.
– Что то не припомню, – развел руками Василий Иванович. – Ни одного номера не пропускаю: «Известия», «Вечерняя Москва», а про такого не читал.
– Я спрашиваю: не знаете ли вы его лично?
Василий Иванович благодушно улыбнулся:
– Извините, я подумал – тоже какой убитый. Нет, не знаю я такого человека.
– Скрываете! Я вам скажу, почему скрываете. Расчет у вас простой: вас пошлют досиживать срок, ну, может, что прибавят, зато на свободе остается богатый человек, он у вас в руках. В тюрьме вы или на свободе – все равно он у вас в кулаке. Мешок с деньгами на воле – вот ваш расчет.
– Чересчур хитро вы рассуждаете, – усмехнулся Василий Иванович.
– Вы рассчитали еще хитрее, чем я, – возразил Свиридов. – Только должен вас огорчить: просчитались вы, уплыл ваш денежный мешок, замешан в большой афере с мануфактурой.
Василий Иванович пожал плечами:
– Странные вещи вы говорите, гражданин следователь… Мануфактура… Сроду не имел дело с мануфактурой.
– Ну что ж, – спокойно, даже равнодушно сказал Свиридов, – дело, как говорится, хозяйское. Я дал вам все возможности, вы не захотели их использовать. Вы неисправимый рецидивист. – Свиридов неожиданно наклонился вперед и, глядя в упор на Василия Ивановича, сказал: – Про мануфактуру вы не знаете, а про ключи от квартиры Зимина тоже не знаете? О том, что Навроцкий передал эти ключи Шаринцу, тоже не знаете?
Василий Иванович некоторое время мрачно молчал, потом сказал:
– Ладно, скажу, что знаю. Только учтите: в порядке чистосердечного признания. А не признавался я сразу потому, что меня все это никак не касается, других касается, а по нашим законам, то есть правилам, о чужих…
– Ближе к делу, пожалуйста! – оборвал его Свиридов. – Два часа толчем воду в ступе.
– Так вот, – по прежнему спокойно и размеренно продолжал Василий Иванович, – действительно, человек один в их доме дал Шаринцу ключи, велел унести портфель с бумагами, пообещал два червонца. Шаринец сделал, получил два червонца, а потом приходит ко мне, все это рассказывает и говорит: боюсь я этого человека, убьет он меня, чтобы, значит, не показал на него. Что за человек, спрашиваю. Он говорит: Валентином Валентиновичем зовут, на бегах играет. Ну, я сам, извините, на бега езжу, играю по маленькой и не ради игры езжу, а так, до лошадей я большой охотник, и, извините, в моей каморке неделю просидишь, надо и продышаться. Взял я Шаринца на бега, он мне этого человека показал, Валентина Валентиновича. Я посмотрел на него: вижу – да! Этот могет! У нас, знаете сами, глаз наметанный… Говорю Шаринцу: зачем ты, дурак, не в свое дело полез, ты, говорю, дурак, не по квартирам ведь работаешь, хочешь стать человеком – своей профессии держись. А он отвечает: на два червонца позарился. Ну, говорю, сам позарился, сам и раззаривайся. А теперь видите как! Убили! Значит, правильно предчувствовал, понимал свою судьбу.
Свиридов положил перед Василием Ивановичем чистый лист бумаги.
– Все это напишите и, пожалуйста, поподробнее, с числами.
Василий Иванович неловко взял перо.
– Отвык я писать, гражданин следователь. Может, с моих слов запишете…
– Нет, сами пишите! И поразборчивее. И что еще вспомните, тоже напишите.
Свиридов запер ящики стола и вместе с Мишей вышел из кабинета.
– Он правду говорит? – спросил Миша в коридоре.
– Много врет. Опытный, черт. Сразу все учуял. Рассказал только то, о чем мы сами догадываемся. Но, во всяком случае, достаточно, чтобы предъявить обвинение Навроцкому.
44
Убийство Зимина, вызов Юры к следователю и, наконец, арест Василия Ивановича – этого Навроцкий не ожидал в худших своих расчетах, а он всегда рассчитывал и на худшее.
Похищая документы, он преследовал ограниченную цель: нейтрализовать Зимина. Он рассчитывал, что Николай Львович скроет пропажу документов: взял домой, дома был сын, в привидения теперь никто не верит. Расчет оказался точным – о пропаже документов Зимин не заявил. Значит, он в руках Красавцева, обезврежен, пять вагонов гарантированы.
Зимин затребовал новые документы – шаг, так напугавший Красавцева. Красавцев – остолоп! Зимин собирался вернуть все документы вместе, в расчете, что беспечный Красавцев не будет их разбирать, сунет в шкаф, кому они нужны, эти старые акты? Если даже Красавцев обратит внимание на недостающие документы, то Зимин отмахнется: «Не знаю, возвращаю то, что брал». Красавцев не поднимет шума, промолчит и тем окажет Зимину услугу. Услуги требуют взаимности.
И вот нелепое убийство Зимина! Все спуталось, смешалось, оказалось под ударом. Негодяй, ничтожество, сукин сын! Кто мог такое предполагать? Карманный воришка, шлеппер, у него даже не было отмычек, пришлось доставать ключи, сделать вторую пару, увести Зиминых в театр.
После театра они с Шаринцом встретились в Кривоарбатском переулке.
Шаринец вернул ключи, отдал документы, сказал, что подбросил портфель на чердак, как велел Валентин Валентинович.
– Что еще взял?
– Чтоб мне воли не видать! – поклялся Шаринец.
– Если что взял, лучше сейчас верни.
– Что взять? Ложки вилки? Вы с бумагами сторгуетесь, а я с ложками в тюрьму?
– Если что взял, я тебя на том свете достану!
– Так ведь сказал! – как будто искренне проговорил Шаринец.
Валентин Валентинович протянул ему два червонца.
– Прибавил бы пятерку, – попросил Шаринец, – там и серебро и рыжевье было, ничего не взял.
Как теперь понимал Валентин Валентинович, здесь крылась его генеральная ошибка – он не придал значения словам Шаринца «серебро, рыжевье было». «Рыжевье» на их жаргоне – золото. Значит, Шаринец осмотрел квартиру, видел столовое серебро, одежду, даже золотые вещи, щупал, осязал, но не взял. Не взял, но запомнил, запомнил, как проник в квартиру, взял портфель, и все осталось безнаказанным. Как же ему не взять такую квартиру на прицел? Не для себя – для домушников, с которыми встречается в «Гротеске». Он всего лишь наводчик. Навел, но просчитался: Зимин оказался дома.