На румбе 202 - Реут Наталья Сергеевна (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Витя не обижается на «подначку»: во-первых, он уже к этому привык, а во-вторых, — действительно, чем голый, завернутый в звериную шкуру мальчишка, рвущий зубами и руками кусок недожаренной дичи, отличается от жителя каменного века?
— Однако, вещички сухие, — тронул Леха Витину одежду. — Одевайся. Сейчас поплывем!
— Леха! — сказал юнга. — Мы решили остаться тут вдвоем, а тебя попросить дать из района телеграмму в Петропавловск. Мы сейчас напишем, а ты передашь. Ладно?
— Зачем передашь. Сам передашь, — говорит Леха,
— Нет, ты не понял,-—попытался объяснить юнга. —Тебе нужно везти книжки, ты можешь взять только одного из нас. Вот мы и решили. . .
— Зачем одного. Двух возьму, — говорит Леха. — Довезу вас до Теплого озера, потом вернусь — возьму книжки. От Теплого озера район совсем близко. Ничего. Завтра в районе будете.
— Ну, спасибо, Алеша, — порывисто обнял Леху юнга. — Ладно! За нами не пропадет!
— Зачем говоришь «не пропадет»? — обижается Леха. — Вы, однако, на Камчатке. На Камчатке один люди всегда помогает другим люди.
— Постой, а как же Коныч? — вспомнил, натягивая почтарские сапоги, Витя. — Ведь он утром обещал привезти нам деньги?
— А мы ему напишем, чтобы переслал деньги на «Богатырь». Скажем, что не могли упустить такой транспорт. Он поймет, — говорит юнга.
— А мешок?
— Мешок? — юнга поднял со скамьи вещевой мешок почтальона.— Мешок оставим в избушке, — неуверенно сказал он, с грустью ощущая тяжесть наполняющих его продуктов. И вдруг блестящая идея осенила юнгу.
— Давай продукты переложим в твой рюкзак, а мешок оставим Конычу. Ведь, наверно, он это нам оставил.
— Давай хоть напишем, чтобы стоимость взятой нами еды Коныч вычел из причитающихся нам денег, и за сапоги тоже... — сказал, перекладывая сало и хлеб в свой рюкзак, Витя.
— Не надо писать. Не надо обижать хороших люди, — серьезно сказал Леха. Он бросил последний взгляд на книжки: Камчатские люди, однако, тоже коммунизм строят. Не надо писать «деньги»!
— Какой же ты хороший люди, Леха, — сказал Витя, дописывая коротенькую записку Конычу.
— Однако, ничего, — подтвердил Леха и опять широко улыбнулся.—Пошли спускать батишко.
Легкий бат почти неслышно скользит по темной реке. Леха, стоя на корме, быстро опускает в воду то с одного борта, то с другого длинный шест и сильно отталкивается им от каменистого дна.
Коля и Витя сидят на середине бата спина к спине, тесно прижавшись друг к другу. Оба стараются сохранять найденное равновесие на неустойчивой посудине. Стоит одному пошевелиться, как бат мгновенно резко кренится. Лучше уж не двигаться, несмотря на затекающие ноги, на неестественно застывшие спины. Выкупаться в этой черной реке у обоих нет ни малейшего желания. Несмотря на то, что ветер утих, на воде далеко не жарко. Над рекой поднимается промозглый туман и, словно для того, чтобы оправдать Лехины предсказания, начал моросить мелкий холодный дождь. Леха, не оставляя шеста, сбросил с себя плащ и укрыл ребят.
— А ты? — спросил Витя. Хотя можно было и не спрашивать. Он сидит лицом к Лехе и видит, как тот ловко орудует своим шестом. Так не замерзнешь.
— Однако, ничего. Дождик махонький, — улыбнулся Леха, и, хотя его лица в темноте не видно, Витя понимает, что Леха улыбается.
Коле хуже — ему Леху не видно. Он предоставлен самому себе — перед ним только полоска воды, бегущая навстречу бату. Глаза юнги понемногу привыкают к темноте. Он начинает различать попадающиеся на пути предметы. Вот прямо на бат наплывает черная коряга. В ожидании толчка юнга внутренне напрягается, но легчайшим, незаметным движением Леха отводит нос бата в сторону — и коряга проплывает мимо. Каким-то чутьем камчадал всегда вовремя уходит от опасности. То и дело попадаются плывущие вниз по реке бревна. Они вовсе незаметны — плывут почти полностью под водой. Но бат спокойно и уверенно скользит мимо, ни разу не коснувшись бортом круглых шероховатых боков.
Ребята молчат. Трудно разговаривать, когда не видишь лица партнера. От молчания дремлется, а этого допустить никак нельзя: заснешь, завалишься на один борт, и бат отработает поворот «оверкиль»— проще говоря, перевернется килем кверху.
Юнга начинает мурлыкать какую-то морскую песенку, но ощущает неуместность на этой тихой реке своих вокальных упражнений и снова умолкает. А все-таки здорово они сработали. Завтра доберутся до района, а там, глядишь, послезавтра появятся на причале у борта «Богатыря»: «Товарищ капитан, прибыли в ваше распоряжение!» Вот Сергей Иванович удивится. Интересно, похвалит за инициативу или разделает, как бог черепаху, за непослушание?
— Коля, — первым прервал молчание Витя. — Вот мы плывем себе по реке, как герои, а кто-то сейчас о нас беспокоится, может быть, ночь не спит. Наверное, председатель уже дал телеграмму на «Богатырь», что мы сбежали. Вот как, по-твоему, должны ребята слушаться старших? Обязаны уважать взрослых?
— Ну, это смотря каких взрослых, — говорит юнга. — Взрослые взрослым рознь. Вот, к примеру, взять «прихожан». Приходит судно в порт, на борту появляется масса разного берегового люду. И из разных служб пароходства, и диспетчеры, и снабженцы, и просто дружки— знакомые членов команды. Все они поздравляют команду с приходом.
— Но ведь это очень хорошо! — говорит Витя.
— Кому хорошо? Не знаешь, так слушай старших, — парирует Коля. — Ведь прутся «с приходом» в капитанский салон. Знают, что у капитана стоят в шкафчике бутылки с «горючим» и разные хитрые закуски. Меня-то не обманешь: я-то отлично вижу, как кисло улыбается капитан, принимая эти нескончаемые поздравления «с приходом». И еще — количество посетителей прямо зависит от выгодности законченного рейса.
— А разве рейсы не одинаковые?
— Вот детеныш! Приходит, скажем, судно с Камчатки или Сахалина— «с приходом» появляются только деловые гости. Но стоит прийти из Индонезии или там из Японии, вот тогда прямо очередь выстраивается перед капитанской каютой. Всем совершенно необходимо поздравить капитана с приходом и приложиться к невиданным бутылкам с красивыми наклейками. Если бы меня поставили вахтенным у трапа, фиг бы я пропустил всех этих «с приходом» на судно! А ты говоришь — «взрослые»!
Витя видит, что Леха с интересом прислушивается к их разговору.
— Ну, а ты как думаешь?—спрашивает он ительмена.
— Много гостя — хорошо, — с силой отталкиваясь шестом, категорически заявляет Леха. — Гость — это солнце в доме. Старший люди — тоже хорошо. Старые люди — умные люди.
— Вот слушай старших, — смеется Витя. —А ты «с приходом»!
— Так у них тут на Камчатке, наверно, один гость в году заявляется,— не сдается юнга. — Поплавал бы он на океанском лайнере, не то запел бы. А ты что всех спрашиваешь, а сам в кустах? — переключил юнга невыгодный разговор.
— Я? — Витя ненадолго задумался, осмотрелся по сторонам, словно отыскивая ответ у подступившей к берегам реки тайги, и медленно заговорил:
— По-моему, взрослые очень скоро забывают, что и они сами были когда-то маленькими. А главное — они, даже самые близкие, всегда считают нас гораздо младше, чем мы есть на самом деле.
Витя осторожно сбросил с головы Лехин плащ. Дождь перестал. Небо стало светлеть, хотя берега как будто еще больше потемнели. Жиденький тундровый кустарник уступил место пока еще низкорослым и искривленным, но уже довольно густым деревьям. Леха пригляделся к берегу и, дойдя до одному ему понятного ориентира, повернул бат в неширокую протоку. Откуда-то пахнуло мокрым, сырым теплом.
— Как в предбаннике, — определил юнга.
Тепло, казалось, шло от самой воды. Витя опустил руку за борт и от неожиданности быстро выхватил ее обратно. Вода в протоке была горячая, как в домашней ванне.
— Скоро, однако. Теплое озеро, — прояснил обстановку Леха. — Эта речка оттуда бежит.
Горячая речушка оказалась совсем мелкой и узкой. И Леха повел бат, придерживаясь середины. Внезапно по носу бата мелькнул яркий свет. Где-то впереди на воде заплясали огненные языки.
