Хроники Нарнии. Том 1 - Льюис Клайв Стейплз (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Когда Лев говорил, дети смотрели ему в глаза. И вдруг — они так никогда и не поняли, как все произошло — эти глаза потонули в целом море струящегося золота. Оно подхватило их, и они поплыли по волнам, которые захлестывали их с головой. На них накатывало чувство такого счастья, а вместе — ощущение силы и покоя, что они поняли — никогда они еще не были по-настоящему ни счастливы, ни мудры, ни добры, и что даже не знали, что такое настоящая жизнь и настоящее знание — и лишь в эти мгновения они вполне постигли истину. И память о тех чудесных мгновениях прошла с ними через всю жизнь... Когда случалось переживать горе, страх или гнев, память о золотой божественности и осознание того, что она совсем рядом — стоит только завернуть за угол или открыть вон ту дверь, — вселяли в них веру: все пройдет и рано или поздно хорошо кончится...
Через минуту все трое, включая и проснувшегося дядю Эндрю, вывалились в шум, жару и горячие запахи Лондона.
Они стояли на мостовой перед домом Кеттерли, напротив парадной двери. С тех пор, как они покинули этот мир, здесь ничего не изменилось — если не считать исчезновения Колдуньи, кэбмена и лошади. Так же возвышался посреди толпы фонарный столб, лишившийся одной из своих перекладин, так же валялись обломки кэба и так же испуганно шумело собрание. Какие-то люди, став на колени, склонялись над ранеными полисменами, а в толпе переговаривались:
— Кажется, он приходит в себя...
— Как чувствуешь себя, старина?
— Потерпите немного, мы вызвали доктора, он вот-вот будет здесь.
— Вот это да! — воскликнул Дигори. — Похоже, все наши нарнианские приключения здесь не заняли ни секунды времени!
Почти все люди в толпе смешно крутили головами, глядя во все стороны, и старались понять, куда же подевались Ядис и лошадь. Так как до этого никто не обращал внимания на детей, то никто и не заметил, как они исчезли, а потом вернулись. Что же касается дяди Эндрю, чья одежда пребывала в неописуемом состоянии, а лицо было заляпано медом, то его попросту никто не узнал. К счастью, парадная дверь дома оказалась открытой, и на пороге стояла горничная, глазевшая на потеху (воистину ей выдался небывало захватывающий день). Поэтому дети подхватили под руки ошарашенного дядю Эндрю и без особого труда втащили его по ступенькам на порог и втолкнули в дом прежде, чем кому-либо пришло в голову спросить — а кто он такой?
Оказавшись за дверью, он вырвался из их рук и, опередив всех, рысцой взбежал вверх по лестнице. Сначала они испугались, решив, что он побежал на чердак и собирается запрятать куда-нибудь свои волшебные кольца. Но они напрасно тревожились. Сейчас он был способен думать только о бутыли, запрятанной у него в спальне в платяном шкафу, поэтому он сразу юркнул в свою комнату и заперся на замок. Дядя Эндрю вскоре вышел оттуда, уже в халате, и направился в ванную.
— Может быть, ты займешься кольцами, Полли? — сказал Дигори. — Потому что я хочу быстрее встретиться с мамой.
— Правильно, — согласилась Полли. — Увидимся попозже.
И, помахав ему рукой, она затопала ножками по лестнице, ведущей на чердак.
Дигори постоял с минуту, пережидая, пока успокоится его бешено колотящееся сердце, а потом тихонько отворил дверь в спальню своей мамы. Она лежала такая же, какой он видел ее много раз: на высоко взбитых подушках, в которых почти тонуло ее высохшее тело, а лицо было такое бледное и исхудалое, что при одном взгляде на него хотелось плакать. И Дигори вынул из кармана Яблоко Жизни. И как Колдунья Ядис выглядела в нашем мире совершенно иначе, чем в Чарне, в своем привычном окружении, так и этот плод из потаенного горного сада, попав в спальню больной, преобразился. Разумеется, в комнате находилось много светлых, ярко окрашенных вещей: цветное покрывало на постели, веселенькие обои на стенах и красивая бледно-голубая кофточка мамы. Но как только Дигори достал Яблоко из кармана, все эти вещи сразу утратили свою привлекательность, и даже солнечный свет в окне стал тусклым и как бы грязноватым. Зато Яблоко в руке Дигори засияло и засветилось так, что по потолку побежали странные отблески вроде солнечных зайчиков, — но чище и ярче... Только на Яблоко и можно было смотреть — потому что все остальное, в сравнении с ним, не стоило даже и беглого взгляда. А запах Яблока был такой, словно в комнате внезапно распахнулось окошко, ведущее прямо на Небо.
— Ах, мальчик мой, какая прелесть! — сказала мама.
— Ты ведь съешь его, не правда ли? — с трепетом спросил Дигори. — Ну, пожалуйста!
— Не знаю, что скажет об этом доктор, — неуверенно произнесла мама. — Но мне почему-то захотелось попробовать... и такое чувство, что мне можно...
Тогда Дигори заботливо снял с Яблока кожицу, нарезал его и начал подавать маме кусочек за кусочком. И она еще не съела Яблоко полностью, как на лице ее появилась улыбка. А когда съела — голова ее опустилась на подушки, и она заснула самым настоящим, естественным сном, безо всяких гадких лекарств. Дигори знал, что именно в этом она нуждалась более всего на свете. И глядя на нее, он уверял себя, что лицо ее стало чуть-чуть другим. Он склонился над мамой, тихонько поцеловал, а потом осторожно, с бешено бьющимся сердцем, на цыпочках вышел из комнаты, унося с собою сердцевину съеденного Яблока.
Весь остаток дня он едва смел надеяться — уж очень обыденным и неволшебным выглядело все, что его окружало, и порою ему думалось, что приключения в Нарнии ему лишь приснились. Но стоило ему вспомнить глаза Аслана, как снова появлялась надежда.
Когда настал вечер, он закопал сердцевину Яблока в саду за домом.
На следующее утро доктор явился с обычным визитом. Дигори, находившийся в то время наверху, свесился с перил, чтобы послушать, что тот будет говорить. Он слышал, как доктор с тетей Летти вышел из комнаты больной и, притворив дверь, сказал:
— Мисс Кеттерли, это самый небывалый случай, с каким мне довелось столкнуться за всю мою медицинскую практику. Я бы сказал... если бы мог позволить себе такое слово... что это просто чудо. Я не стану говорить об этом при мальчике, потому что не следует пробуждать в нем неопределенные надежды. Но если вас интересует мое мнение, то...
И тут голос его стал таким тихим, что Дигори не смог больше ничего разобрать.
В тот же день после полудня он спустился в сад и несколько раз свистнул — это был тайный сигнал, условленный между ним и Полли. Его беспокоило, что вчера она не вернулась к нему.
— Ну как, получилось? — Полли выглянула поверх стены. — Я хотела спросить — как чувствует себя твоя мама?
— Мне кажется... кажется, ей стало чуточку лучше, — сказал Дигори. — Но ты только не обижайся — мне пока не хочется говорить об этом... ну, сама понимаешь... Скажи лучше, что с кольцами?
— Все они у меня, — сказала Полли. — И не беспокойся, все будет в порядке: я в перчатках. Пойдем закопаем их.
— Правильно, их надо закопать. Знаешь, я вчера уже закопал сердцевину Яблока, так что давай пометим то место.
Полли перелезла через стену, и они вместе пошли к тому месту, где Дигори вчера зарыл сердцевину. Но, как выяснилось, помечать его уже не требовалось. Из земли появился маленький росток. Разумеется, они не могли видеть, как он растет на глазах, как то было с новорожденными деревьями в Нарнии, но этот росток все-таки заметно поднялся над землей. Дети взяли садовую лопатку и закопали вокруг маленького деревца все магические кольца, не забыв и свои.
Спустя неделю, можно уже было с полной уверенностью сказать, что маме Дигори стало лучше. Еще через две недели она могла выходить в сад и подолгу сидеть там, а через месяц весь дом преобразился до неузнаваемости. Тетя Летти выполняла все желания выздоравливающей: окна были широко распахнуты, унылые занавески раздвинуты, и все комнаты купались в солнечном свете; повсюду были цветы, за столом появилось много вкусной еды; молчавшее долгие годы старое фортепьяно снова заиграло. Мать Дигори как прежде подолгу пела, а потом вместе с Дигори и Полли устраивала такие веселые игры, что тетя Летти частенько говорила, покачивая головой:
