Лето длиною в ночь - Ленковская Елена (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Фотий уехал, Патрикий остался.
Распрощавшись, иерей вернулся в храм, думая о том, что теперь отвечает и перед владыкой, и перед самим Господом за сохранность этого удивительного, уже полюбившегося ему собора.
И вновь залюбовался этими ч у дными росписями, убеждавшими лучше всяких слов, что поистине – «совершенная любовь изгоняет страх».
В затворе
Глеб сидел в затворе и думал.
Не о том, что попался по-глупому. И даже не про Варсонофия этого, чтоб ему!..
Первым делом о другом сначала подумалось. О том, что сбежать из-под замка не так уж трудно. Луша как-то обмолвилась – если ты не прикован, не привязан накрепко, если тело твоё свободно от связей с материальными предметами – просто покидай это время. Возвращайся в будущее.
Если умеешь возвращаться…
Глеб вроде умел. Во всяком случае, близнецы были в этом уверены. В отличие от самого Глеба.
Но дело было даже не в умении. Дело было в том, мог ли он вот так всё бросить и сбежать…
Что бросить? Да всё! И всех – кого знал, с кем подружился, к кому привязался… На произвол судьбы, на произвол истории, ага, – взять и бросить… И это – теперь, когда ему открылся реальный шанс всё-всё изменить!
* * *
Утром, на рынке, как увидел этого, высокого, в монашеской рясе, – словно кипятком обожгло. Взгляд этот, ухмылка – знакомы показались. Глеб струхнул, с перепугу обратно под рогожи забился – вдруг этот остроглазый его узнает. Потом уж сообразил – дядька этот его, Глеба, ещё даже и не видал ни разу. Беда-то позже случилась. Да и что за дело взрослому до какого-то мальчишки…
А видел он этого человека со свербящим взглядом из-под насупленных бровей – там, на заполненном татарвой владычном дворе, когда… Когда он старика немощного саблей насмерть полоснул.
Глеб тогда от ужаса даже и в ум не взял – чего это он, русский на вид, своего же – саблей!.. А татарам ухмыляется, кивает, будто они с ордынскими – друзья-сообщники.
Но выходит и правда – сообщники?
Глеб прямо взмок весь под пыльной рогожей – то ли от жары здешней, то ли от этого внезапного открытия.
Это же шпион, не иначе! По сторонам зыркал, ключника расспрашивал о чём-то. Глеб не очень разобрал, про митрополита что-то.
А ключника-то Глеб сразу признал. Ничего ему не делается, всё такой же… Только брюшко подросло, да лысина увеличилась. Не добрый он, этот Варсонофий. Противный и жадный. У остроглазого деньги взял. Наверняка, за молчание…
Выходит, ключник-то – предатель!
Скоро, значит, налетят!!! Наверняка – внезапно. Потому что не похоже, что владимирцы о чём-то таком подозревают. Всё тихо, мирно…
Глеб заёрзал – нужно срочно предупредить! Предупреждён – значит вооружён!
Только кого предупреждать-то? И что он скажет?! И кто ему поверит?!
Тут он слегка растерялся. Тем не менее, вылез из-под рогожи и к наместнику побежал – поглядеть, как там дружина. Была у него тайная надежда – а вдруг готовятся? Вдруг уже донеслась весть? Вдруг в этот раз – всё по-другому будет?..
* * *
Ну и добегался – в затвор попал. О дайте, дайте мне свободу! Но – здесь, а не в будущем. Обратно вернуться и снова так же поднырнуть, чтоб прямо накануне набега тут оказаться – ещё фиг получится. Он тот ещё мастер-ныряльщик… Благоразумнее не дёргаться и не искушать судьбу очередными нырками. Нужно просто ждать удобного случая и думать. Думать и ждать.
И он стал думать, что скажет митрополиту.
Вот приведут его к владыке, а он ему всё и выложит. Он ведь человек будущего, так что не постесняется, выскажет всё – уверенно, убедительно так всё расскажет. Что видел шпиона – соглядатая по-здешнему, что за митрополитом – охота, что набег задумали, что разорят всё, разграбят и пожгут, и будут визжать в смертном страхе убегающие от насильников девки, и будут всадники с гиканьем, одним взмахом кривой сабли рубить разбегающихся владимирцев с плеча – напополам, от шеи и до… до…
Глеб облизал пересохшие губы. Надо бить тревогу, собирать людей, слать за помощью, наместника с дружиной вернуть, пока далеко не уехал!!!
* * *
Меньше всего на свете он хотел бы, чтоб пережитое тогда повторилось.
Но он вернулся сюда вновь: здесь остались те, кого он успел узнать и полюбить, и он не мог их так просто оставить.
Он хотел попасть в прошлое ровно за сутки до набега – и попал! Он рисковал промахнуться, но всё получилось.
Это было хорошо. Просто отлично.
Но он сидел взаперти. И это сводило на нет все усилия.
Так стоила ли игра свеч?! Стоило ли из пасмурного, но тихого ноябрьского утра нырять – в жаркое, тревожное, смертельно опасное лето?
Незамеченным проскользнуть через КПП – ведь он без шапки, и чем позже начнутся по этому поводу разборки, тем и лучше, разумеется. Снять шинель, фланку, брюки, быстро переодеться в синюю рабочую робу и такие же штаны, в которых они обычно ходили в училище. Так и не позвонить Тоне, потому что – ну как назло! – деньги на счету неожиданно кончились, а он сразу и не заметил. Посидеть немного в тихой и пустынной рекреации – никто из ребят с каникул ещё не вернулся, и решить, что откладывать погружение – глупо.
Стоило ли впопыхах, так и не дозвонившись Тоне, отправиться сюда, чтобы попасть в затвор?
У него не было ответа. Он просто сидел и слушал – заливистый лай собак на владычном дворе, конский топот и ржание, скрип колёс, шум голосов.
Митрополит прибыл, не иначе…
* * *
…Вот уж зазвонили колокола к вечерне, издалека были слышны звоны владимирских церквей, а почти над головой гудел красавец-колокол Успенского собора. Вот стали слышны из открытых дверей храма красивые, мужественные, суровые голоса певчих.
Глеб представлял себе, как мерцают огни множества свечей, как клубится кадильный дым, как у дверей храма толпится простой народ – истово крестясь, кланяясь в пояс и периодически вытягивая шеи, чтоб получше разглядеть нового митрополита – все желающие, наверняка, не вместились внутрь.
…Многолюдная служба кончилась, и владимирцы, натягивая шапки и переговариваясь, потянулись из храма по домам. А он всё сидел. Время шло, старилось, неумолимо двигалось к роковой черте… Если бы он умел его удержать… если бы он был повелителем времени !
Но он всего лишь мальчишка…
Долбиться в дверь было бессмысленно – он уже себе все кулаки отдубасил, орать – тоже… Тянулся длинный летний вечер.
…Нападут на город днём. Ленивым, сонным, жарким июльским полднем. Это будет завтра.
Впереди были ещё целая ночь, и – утро… Неужели всё это время он, как дурак, просидит здесь?! И ничего-ничего не сможет изменить?!
Он прижался щекой к щели, пытаясь разглядеть получше, что происходит снаружи и вдруг в толпе людей увидел знакомое девичье лицо.
Аксинья! Вытянулась, повзрослела. Надежда вспыхнула и – погасла… Звать-то её бессмысленно – она же глухая, всё равно не услышит…
Девочка, меж тем, пошла – как всегда! – поперёк людского потока. И – как раз к нему!
Остановилась в двух метрах от щели, и стояла, переминаясь с ноги на ногу и рассматривала что-то наверху, там, над головой. Глебу были видны только её худые босые ноги и жалобное кошачье мявканье. На кошку какую загляделась, что ли?
Он просунул в щель ладонь и помахал, как смог. Не видит. Всё наверх куда-то смотрит.
Глеб втащил руку обратно. Стоял, лихорадочно соображая, ладонью машинально потирая содранный и заклеенный ещё дома лейкопластырем локоть. И тут его осенило.
Он безжалостно, одним рывком сорвал лейкопластырь, не обращая внимания на то, что по локтю тут же поползла мокрая тёплая струйка, скрутил пластырь в тугой твёрдый комок, сложил пальцы колечком, как для щелчка, прицелился. И – виртуозно запулил комок сквозь щель – прямо ей в лодыжку попал! Чпяк!
