Путешествия Доктора Дулитла - Лофтинг Хью (лучшие книги .txt) 📗
— Хорошенькое дельце! — расшумелась она. — Что это за корабль такой! Этот темнокожий завалился спать прямо у штурвала, Доктор вовсю храпит здесь, а ты что-то калякаешь в тетрадке! Вы что думаете, корабль сам доплывет до Бразилии? Нас несет по морю, словно пустую бутылку, и мы уже на неделю отстаем от расписания. Что с вами всеми случилось?
Она так волновалась, что ее голос срывался на визг. Но Доктора этим было не разбудить. Я убрал тетрадь и поднялся на палубу, чтобы встать к штурвалу.
ГЛАВА 3
ПОГОДА ПОРТИТСЯ
Вернув «Кроншнеп» на заданный курс, я обнаружил странную вещь: попутный ветер сильно ослаб. Поначалу мы не особенно беспокоились, надеясь, что он снова наполнит наши паруса, однако прошел день, два, неделя, десять дней, а ветер не усиливался. «Кроншнеп» тащился с черепашьей скоростью.
Я заметил, что Доктор обеспокоен. Он все время доставал свой секстант (инструмент, определяющий географическое положение корабля) и делал какие-то расчеты, сверяясь с картой и измеряя по ней расстояния. И по сто раз в день вглядывался в морскую даль при помощи подзорной трубы.
— Доктор, — обратился я к нему, когда он бормотал себе под нос что-то о туманном виде небосвода, — разве так уж страшно, если мы немного задержимся в пути? У нас достаточно еды на борту, и малиновая райская птичка наверняка догадается, что нас задержали непредвиденные обстоятельства.
— Да, может быть и так, — задумчиво ответил Доктор. — Но мне не хотелось бы заставлять ее ждать. В это время года она обычно отправляется в Перуанские горы для поправки здоровья. Да и обещанная хорошая погода может кончиться со дня на день. Если бы мы шли с хорошей скоростью, я был бы спокоен, но мы плетемся еле-еле. А вот и ветер подул, не очень сильный, правда, но, возможно, он усилится.
Легкий северо-восточный бриз овладел снастями нашего корабля, и мы радостно заулыбались, с надеждой глядя на кренящуюся мачту «Кроншнепа».
— Нам осталось пройти до берегов Бразилии каких-нибудь сто пятьдесят миль, — сказал Доктор, — если ровный сильный ветер будет дуть целый день, то скоро мы увидим землю.
Однако внезапно ветер изменился, нас разворачивало то к востоку, то к северу. Ветер налетал сильными порывами, словно никак не мог решить, в какую же сторону ему дуть. Я не отходил от штурвала, стараясь удержать «Кроншнеп» на правильном курсе.
Полинезия, сидевшая на верху мачты и наблюдавшая за проходящими кораблями, возвестила:
— Будет шторм! Порывистый ветер — плохая примета. Смотрите, там на востоке черная полоса на горизонте. Будь я проклята, если это не шторм! Уж если задуют здесь ветры, то держись, паруса сорвут и превратят в клочья, что твою бумагу. Возьмите штурвал, Доктор: если действительно будет шторм, здесь нужна твердая рука. Я разбужу Бампо и Чи-Чи. Ох, и не нравится мне все это. Лучше бы нам заранее спустить паруса, пока ветер не разыгрался.
И действительно, небо стремительно принимало угрожающий вид. Черная полоска на востоке все сгущалась и увеличивалась, неминуемо приближаясь к нам. По всему морю шел низкий рокочущий гул. А вода, еще за несколько часов до того голубая и приветливая, превратилась в страшную серую пучину. По стремительно темнеющему небу неслись стаи облаков, словно взлохмаченные ведьмы, убегающие от бури.
Должен признаться, я был напуган. Ведь до этого мне приходилось иметь дело лишь с миролюбиво настроенным морем: порой тихим и даже ленивым, порой хохочущим, беззаботным и отчаянным, а порой задумчивым и поэтичным, когда лунный свет серебрил морскую гладь, а огромные снежные облака плыли подобно сказочным замкам в ночном небе. И поэтому до сей поры я и представить себе не мог, что такое разбушевавшееся море.
Когда шторм наконец разразился, нас сразу же сильно накренило, словно какой-то невидимый великан дал бедняге «Кроншнепу» пощечину. После этого события стали разворачиваться столь стремительно, а ветер дул так немилосердно, что мы едва могли переводить дыхание. Огромные волны накрывали корабль, гул и рокот заглушали все другие звуки, и, по правде сказать, я так и не понял, как же все-таки произошло наше кораблекрушение.
Я помню, что мы пытались снять и сложить на палубе паруса, но сильный порыв ветра выхватил Их у нас из рук и вышвырнул за борт, словно воздушные шарики, а с ними едва не выпала за борт Чи-Чи. И еще я смутно помню, что Полинезия кричала откуда-то сверху, что нужно задраить люки. Несмотря на то, что паруса были спущены, мы с дикой скоростью мчались в южном направлении. Время от времени откуда-то из-под днища корабля возникали огромные страшные серо-черные волны, подобные ночным чудищам. Они обрушивались на нас с такой силой, что бедный «Кроншнеп» приостанавливался и уходил под воду, напоминая задыхающуюся тонущую свинку.
И когда я ползком пробирался к штурвалу, цепляясь руками и ногами за поручни, прилипнув к ним, словно пиявка, чтобы меня не смыло за борт, одна из этих ужасных волн подхватила меня и протащила по палубе. Со всей силой я ударился головой о дверь и потерял сознание.
ГЛАВА 4
КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ
Когда я пришел в себя, в голове у меня был туман. Море успокоилось, небо очистилось. Я было подумал, что задремал на солнышке на палубе «Кроншнепа». И боясь, что проспал свою вахту у штурвала, хотел вскочить на ноги. Но тут же выяснилось, что это невозможно. Я был привязан к чему-то за локти. Попытавшись повернуться, я обнаружил, что это обломок мачты. И тут я понял, что нахожусь не на корабле, а лишь на том, что от него осталось. Меня охватил ужас. Сколько я ни напрягал глаза, кругом, куда ни кинь взгляд, была вода — ни полоски суши, ни корабля вдали. Я был совершенно один в океане.
Наконец мало-помалу моя разбитая голова начала вспоминать, что произошло: как разыгрался шторм, как смыло паруса за борт, и как потом огромная волна ударила меня со всей силой о дверь. Но что стало с Доктором и всеми остальными? И что это за день — завтра или, послезавтра? И почему я сижу на обломках корабля?
С трудом протиснув руку в карман, я вытащил оттуда перочинный ножик и разрезал веревки. Это напоминало мне историю, однажды рассказанную Джоном Дулитлом про капитана, привязавшего своего сына к мачте, чтобы того не смыло в воду. Видимо, Доктор поступил так же со мной.
Но где же он сам?
И ту т мне в голову пришла страшная мысль, что Доктор и все наши друзья утонули. Ведь никаких других обломков корабля поблизости не было. Я поднялся на ноги и осмотрелся. Ничего вокруг, только небо и вода!
В этот момент я заметил маленькое темное пятнышко вдалеке над волнами. Это оказался буревестник. Я пытался заговорить с ним, когда он подлетел поближе, но, к сожалению, я еще не так хорошо знал язык морских птиц, чтобы привлечь к себе его внимание и тем более объяснить, чего хочу.
Он дважды спланировал надо мною, даже не взмахнув крылом. И я поймал себя на том, что, невзирая на охватившее меня отчаяние, мне страшно интересно, где же эта птица провела вчерашнюю ночь и как она смогла пережить бурю. Ведь с этим буревестником, фактически крошечным комочком перьев, куда меньшим и более слабым, чем я, разбушевавшееся море могло расправиться безо всякого труда.
Но в ответ на мой невысказанный вопрос птица лишь лениво покачивала крылом. Вот уж кого можно было назвать бывалым моряком. Ведь море было ее пристанищем и в ясный солнечный день, и в бурю.
Покружив надо мною, как я предположил, в поисках пищи, буревестник улетел в том же направлении, откуда и появился. Больше я его не видел.
Я почувствовал, что голоден и что мне хочется пить. В голову лезли всякие грустные мысли, какие обычно появляются, когда человек находится в одиночестве и не имеет возможности позавтракать. Что станет со мной, если Доктор и все утонули? Я умру от голода и жажды. Тут солнце зашло за облако, и мне стало холодно. Сколько же миль отделяет меня от суши? А что, если разразится новая буря и смоет меня с этих несчастных обломков?
