Почтовая служба Доктора Дулитла - Лофтинг Хью (читать книги без сокращений txt) 📗
— Двадцать гиней! Двадцать гиней — и не пенса меньше! Они заплатят!
Конечно же, торговец картинами и другие богатые горожане с радостью скупили все картины по двадцать гиней за штуку. И когда в этот вечер, я шел домой, я чувствовал, что мои дневные труды не пропали даром. Хозяин моего друга, несчастный одноногий нищий, теперь имел достаточно денег, чтобы безбедно жить до конца своих дней.
ГЛАВА 7
ИСТОРИЯ, КОТОРУЮ РАССКАЗАЛ ГУ-ГУ
ВСЕ звери уже рассказали свои истории — остались только филин Гу-Гу и Тяни-Толкай. И на следующий вечер, в пятницу, было решено бросить монетку (то самое пенни Доктора, в котором была дырка) и определить, кто же из них будет рассказывать сегодня. Если выпадет «решка», то — Тяни-Толкай, а если «орел», то — Гу-Гу. Доктор подбросил пенни и выпал «орел».
— Что ж, — сказал Гу-Гу. — Значит, сегодня моя очередь. Я расскажу вам о том случае — единственном случае в моей жизни, — когда меня приняли за добрую фею. Только представьте себе меня в роли феи! — захихикал маленький кругленький филин. — И вот как это произошло: в один октябрьский день, ближе к вечеру, я летал по лесу. В воздухе уже чувствовалось приближение зимы, и все пушные зверьки были заняты тем, что копошились в сухой, шуршащей листве, запасая на зиму орехи и семена. А я тем временем спокойно охотился за землеройками. Мне очень нравился их вкус, и пока они занимались поисками еды, их было нетрудно поймать.
И вдруг, летя над лесом, я услышал детские голоса и лай собаки. Теперь, услыхав такие звуки, я бы улетел подальше в чащу, но в молодые годы я был очень любопытной птицей и из-за своего любопытства часто попадал в различные истории. И вот, вместо того, чтобы спрятаться подальше, я полетел прямо на эти голоса, осторожно пробираясь от дерева к дереву. Я хотел все увидеть, но сам при этом остаться незамеченным.
Вскоре я увидел небольшую полянку, где дети устроились на пикник — несколько мальчиков и девочек уплетали ужин посреди дубовой рощи. Один мальчик, который был постарше остальных, дразнил собаку. А двое других — маленькие мальчик и девочка — жалели собаку и просили его перестать. Но сорванец и ухом не вел. Тогда эти маленькие мальчик и девочка накинулись на него с кулаками и, к его удивленью, весьма прилично его отделали. Собака тем временем убежала домой, а мальчик и девочка — позже я узнал, что это были брат и сестра, — отделились от всей компании и пошли собирать грибы.
Мне очень пришлась по душе их храбрость — ведь они не побоялись вступить в драку с мальчишкой, который был гораздо старше и сильнее их. И когда они ушли в лес одни, я (опять-таки из любопытства) отправился за ними. Дети забрели довольно далеко. Между тем, солнце село, и в лесу стало темнеть.
Дети решили возвратиться к своим друзьям и повернули назад, но они плохо ориентировались в лесу и пошли совсем в другую сторону. С каждой минутой становилось темнее, а мальчик и девочка все шли и шли, спотыкаясь в темноте о корни деревьев, пока совершенно не выбились из сил.
Все это время я незаметно и бесшумно кружил у них над головами. Наконец дети сели на землю, и девочка сказала:
— Вилли, мы заблудились! Что же нам теперь делать? Наступает ночь, а я так боюсь темноты.
— Я тоже, — ответил мальчик. — С тех пор, как тетя Эмилия рассказала нам ту жуткую историю про привидение в комоде, я до смерти боюсь темноты.
Я был просто потрясен. До этого случая мне никогда не приходилось слышать, чтобы кто-то боялся темноты. Ведь я всю жизнь предпочитал грубому и слепящему дневному свету прохладу и покой ночи и просто не мог поверить, что кто-то может так испугаться только из-за того, что солнце на несколько часов перестало светить.
Некоторые люди считают, что летучие мыши и совы могут видеть в темноте, потому что у них по-особому устроены глаза. Это не так. У нас по-особому устроены уши, а совсем не глаза. А в темноте мы хорошо видим, потому что регулярно упражняемся в этом. Здесь все зависит от тренировки — так же как в игре на фортепьяно или в чем-нибудь другом в этом роде. Мы встаем, когда все остальные ложатся спать, мы ложимся, когда все остальные встают. Вы не поверите, насколько такой распорядок приятнее, если к нему привыкнешь. Конечно, нам, филинам, немного легче, потому что в детстве наши родители специально учат нас ориентироваться в темноте. Но до определенной степени любой может добиться того же самого — дело, повторяю, только в тренировке.
Но вернемся к нашим детям. Они сидели на земле, не зная, что им теперь делать, и плакали от страха и волнения. Тогда я, вспомнив историю с собакой, за которую они так смело заступились, решил, что мне, пожалуй, следует помочь им. Я перелетел на дерево, под которым они сидели и самым добрым и мягким голосом сказал:
— Гу-уит! Гу-ху! — что, как вы знаете, означает на совином языке: «Добрый вечер! Как вы поживаете?
Вы бы видели, как эти бедняжки подпрыгнули от страха!
— Ох! — сказала девочка, обхватив своего брата за шею. — Что это было, привидение?
— Я не знаю, — ответил мальчик. — Господи, как страшно! Какая жуткая темнотища!
Я сделал еще пару попыток успокоить их, ласково разговаривая с ними на совином языке. Но они только еще больше пугались. Сначала они предположили, что я привидение, потом — что я людоед, потом — что я лесной великан. Это я-то, которого они могли запросто засунуть себе в карман! Право же, эти человеческие существа воспитывают своих детей в ужасном невежестве! Может быть, конечно, в лесу или где-нибудь еще и существуют какие-то привидения, людоеды или великаны, но я, во всяком случае, еще никогда с ними не встречался.
Увидев, что дети только сильней пугаются, когда я пытаюсь с ними заговорить, я подумал, что если я полечу через лес и буду все время подавать голос, то они пойдут за мной и я смогу вывести их из леса и показать дорогу домой. Я попробовал, но эти маленькие несмышленыши, конечно, не пошли за мной — они ведь считали меня лешим или какой-то еще нечистью. Все, что мне удалось добиться своим непрерывным уханьем, это разбудить где-то неподалеку еще одного филина, который подумал, что я зачем-то его зову.
Словом, ничего у меня с ними не получалось, и я решил поговорить с этим филином — может, он сумеет что-нибудь придумать. Я нашел его на пеньке трухлявой березы. Он только что вылез из постели и недовольно протирал заспанные глаза.
— Добрый вечер, — говорю ему я. — Прекрасная нынче ночка!
— Это точно, — ответил он, — только недостаточно темная. Чего это ты там раскричался в такое время? Взял и разбудил меня, когда еще толком не стемнело!
— Мне очень жаль, — сказал я, — но там в лощинке двое маленьких детей, они заблудились. Эти маленькие глупыши сидят и плачут, потому что уже совсем темно и они не знают, что им делать.
— О, Господи! — ответил филин. — Ничего себе история! Что ж ты их не вывел из леса? Они, наверно, живут на одной из тех ферм, что возле дороги.
— Я пробовал, — сказал я. — Но они так напуганы, что ни в какую не хотят идти за мной. Они принимают меня за людоеда или еще за какую-то дрянь. Может, им голос мой не нравится?..
— Ну, — говорит он, — тогда тебе придется притвориться каким-нибудь другим животным, которого бы они не боялись. Ты умеешь подражать чужим голосам? Скажем, лаять, как собака?
— Нет, — ответил я. — Зато я могу мяукать, как кошка. Я научился этому у американского дрозда, который жил в клетке на конюшне, где я иногда бывал прошлым летом.
— Отлично, — сказал он. — Вот и попробуй. Может, что и получится!
Я вернулся к детям. Они сидели на том же месте и плакали еще горше, чем прежде. Тогда, хорошенько спрятавшись среди кустов у самой земли, я начал мяукать, как самая настоящая кошка: «Мяу! Мяу?»
— Ой, Вилли, — сказала девочка своему брату, — мы спасены! (Заметьте, она сказала «спасены», хотя ни одному из этих несмышленышей не грозила ни малейшая опасность!) Мы спасены! — говорит она. — Это Таффи, наша кошка, она пришла за нами. Она покажет нам дорогу домой. Кошки всегда могут найти дорогу домой, ведь правда, Вилли? Пойдем за ней!
