Сорванцы - Ронасеги Миклош (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗

— Какой славный карапуз!

— Ах ты мой золотой! Как смешно он подмигивает!

— Вы что, братья и сестры?

— Нет, то есть… Он братик Терчи.

Какая-то полная дама тоненько захихикала:

— Девочка везет братика погулять, и при этом ее сопровождают рыцари с собакой! Ой, боже мой! Я тоже когда-то так вот возила братца. Много же молодых людей кружилось вокруг меня.

— Сколько лет малышу?

— Сколько лет? Скажи, Терчи, сколько ему лет, — чуть не простонал Карчи.

Как мы уже говорили, Терчи, всегда неунывающая Терчи, за последние часы стала похожа на задерганную донельзя мать. Растрепанные волосы свисали ей на лицо, на щеках темнели размазанные следы недавних слез.

— Сколько лет? Сколько же лет-то?

— Ай-яй-яй, ну и сестра, не знаешь, сколько лет братику.

— Он выглядит старше, такой смышленый, хи-хи-хи, такой забавник, должна я вам сказать. Поэтому мы никому не говорим, сколько ему лет, все равно никто не поверит, — заикаясь, проговорила Терчи. — Хотя он уже на возрасте.

— Какие милые ребятишки! Надо же так сказать: «На возрасте»! Ты знаешь, о ком так говорят? О пятидесятилетнем мужчине или, допустим, о сорокапятилетней женщине.

— Пардон, сударь! Сорокапятилетняя женщина далеко еще не на возрасте!

— Пардон. Что правда, то правда, о даме никогда не знаешь…

Вагон с грохотом катился дальше, а пассажиры, подъезжая к Большому кольцу, продолжали кто спорить, кто любезничать.

Поезд начал тормозить. В темноте за окнами засияли цветные сигнальные лампочки. Еще несколько мгновений — и состав остановился.

— Пошли! — громко скомандовал Берци и первым вышел из вагона.

Следом двинулись Карчи с собакой. Оказавшись наверху, мальчики радостно рассмеялись.

— Наконец-то! Препятствие преодолено. — Но тут Берци вдруг поперхнулся, судорожно глотнул воздух и лишь потом едва выговорил: — А Терчи? Где Терчи?

— То есть как где Терчи?! Я, что ли, должен знать?

— А почему я?

— Она сказала, что на следующей остановке выходим.

— Так как же ты не заметил?!

— А ты? А ты?

— Я был занят собакой. Не будь меня, эта собака пощипала бы вас.

— Ну, не важничай! Это ведь еще щенок. Большой терьер, а есть еще карликовый.

Эх, ребята, ребята! Вот тебе и сорванцы! А оказались такими растеряхами! В суматохе Терчи осталась в вагоне.

Мальчики стояли на площади 7-го Ноября, одной из самых оживленных площадей Будапешта. Здесь перекрещиваются две гигантских артерии города: проспект Народной республики, с платановыми аллеями и знаменитой колонной на площади Героев, хорошо видной отсюда в ясную погоду, и Большое кольцо, состоящее из нескольких частей, каждая со своим названием, и соединяющее огромной дугой мост Маргит [23] с мостом Петёфи. Старожилы называют эту площадь Октогон, восьмиугольник, поскольку две скрещивающиеся широкие магистрали действительно придают площади форму восьмиугольника.

По красным и зеленым сигналам светофоров мощные волны автомобилей то притормаживали, то приходили в движение. В изнурительном зное пешеходы обливались потом, тяжело дышали, дети капризничали. Пожилые люди, сидевшие под сенью густых деревьев, обмахивались, словно веерами, газетами. В цветочных палатках пламенели роскошные цветы, под разноцветными зонтами продавалось вкусное мороженое.

— У меня в глазах рябит от голода, — пожаловался Карчи.

— Мы давно бы могли перекусить, но сначала следует найти Терчи, — вздохнул Берци.

— Где же она может быть? Следующая остановка — «Опера».

— Там она наверняка и вышла.

— Тогда побежали! Терчи наверняка ждет нас там.

И они помчались. Два мальчика и огромная черная собака продирались через толпу. Следу, конечно, это понравилось. Правда, охотнее всего он бы мчался по середине улицы, но это невозможно. Друзья стрелой врезались в людскую толпу, а собака бежала стороной, пришлось дважды отпускать поводок и подзывать ее к себе. Хорошо, что собака была послушна, многие прохожие ужасались при виде такого здоровенного пса.

Вот уже видна и Опера.

— Нужно будет показать театр Крохе, пусть хоть что-то повидает в городе.

— След, стой!

— След, назад!

И тут наступило страшное. Собака рванулась и мощными скачками помчалась через проезжую часть проспекта. Послышались отчаянный визг тормозов и еще более отчаянные крики водителей, которые потрясали кулаками вдогонку собаке, нимало не интересующейся тем, кто окажется победителем в этой неожиданной гонке. След весело помахивал своей бородатой головой, а в глазах у него светилась радость.

— Берци, бежим!

Карчи схватил друга за руку. Мальчики вдруг поняли, куда с такой одержимостью несется След. Под аркой балетного училища стоял в ожидании собаки неряшливый, косматый парень. Это был Горбушка, глупый, долговязый Горбушка.

Хорошо, что внимание и гнев водителей на минуту обратились на него, а он только оправдывался, размахивая руками. И совершенно напрасно. Собака бросилась к нему, и отрицать, что он ее хозяин, было бессмысленно.

— Бежим!

— Но где же Терчи?

У входа в величественное здание Оперы никого не было. Запыхавшиеся мальчики взволнованно вертели головами, не упуская из поля зрения и Горбушку на той стороне проспекта. Горбушка крепко держал собаку на поводке, и автомашины снова неудержимо мчались по проспекту.

Тут парень заметил сорванцов и стал делать им какие-то знаки.

— Пошли, пошли! Бежим! — решил Берци.

— Но мы не можем бросить Терчи на произвол судьбы!

— Она же не вышла на этой остановке! Бежим!

И тут чья-то сильная рука схватила мальчиков за плечо:

— Никуда вы не побежите, дружочки!

Берци и Карчи вскинули голову. Перед ними стоял Йошка.

Глава семнадцатая, в которой мы увидим, как ведет розыск дядя Дёме. Панчане превращается в настоящего ангела. Дёме, не волнуйся!

Неплохо было бы узнать, что удалось сделать таксисту Дёме и как Горбушка и Йошка оказались подле Оперы на противоположных сторонах проспекта.

Дядя Дёме был очень душевным человеком. Он недавно женился, сейчас они с женой ждали ребенка, и поэтому дети вызывали у Дёме особо нежное чувство. Стоило ему увидеть малыша, как он тотчас же начинал представлять, какой малыш будет у него.

Что уж тут говорить о потерявшихся детях?! Дёме просто становился сам не свой. Ему снились страшные сны, как его собственный ребенок, который вот-вот должен родиться, вдруг однажды пропадет — скажем, потеряется. Даже во сне такое увидеть ужасно.

Дядя Дёме решил, что своему ребенку, разумеется, исключительно умному, интеллигентному, красивому и здоровому, он повесит на шейку медальон с листком бумаги, на котором напишет основные данные младенца: его имя, фамилию, адрес, группу крови, любимую пищу.

«Дёме, ты будешь самым сумасшедшим папой в мире», — говорила ему порой жена и запечатлевала нежный поцелуй на круглой физиономии мужа.

От поцелуя воображение будущего папы разыгрывалось еще больше. А вдруг медальон потеряется! Хорошо бы тогда все эти данные вытатуировать на тельце младенца.

«Дёме, уймись!» — убеждала его жена, покачивая головой, улыбаясь и подавляя усталый вздох — она неважно себя чувствовала в такую жару.

Будущая мать, разумеется, не предполагала, что затевает ее муж. Как не предполагала и то, что сегодня Дёме ничего не заработает: ее дорогой муж целый день с воодушевлением раскатывал без пассажиров.

Он ввалился в магазин с таким видом, словно представлял не больше не меньше Интерпол, то есть международную полицию.

— Добрый день! Я из таксопарка! — произнес Дёме внушительно. — Утром у вас потерялся ребенок!

Он и сам был удивлен, увидев, какое впечатление произвели его слова.

— Ой, наконец-то вы приехали!

— Что вы о нем знаете?

— Представьте, я совершенно вне себя!

К тому же вы еще и «вне себя»? Чтоб вам пусто было, Панчане!