Кошмар с далекой планеты - Веркин Эдуард (читать хорошую книгу .txt) 📗
Бешенство с Деревянским неплохо поработало, копий нахлопало – и не сосчитаешь, будет Карантинной Службе забот. Планету закрывай, бесноватых зачищай… Хотя я слабо себе представляю, как это у них получится. Триста лет не расхлебать. Все, нет больше Гогена. Повесят на орбите боевые спутники, установят глухой карантин, вряд ли теперь мы увидим всю эту розово-голубую красоту.
– Что-то много в последнее время художников развелось, – заметил я. – Хоть маринуй… Давай, ты берись за ноги, а я за руки – и потащим. Пока эти Айвазовские не очухались.
– Тащить его к кораблю? – скривилась Аврора.
– Ну да, к кораблю… Постой-ка, ты это видишь? – Я указал пальцем.
Из-за спины Деревянского торчал черный тубус. Я наклонился и осторожно извлек трубу. Свинтил колпак. Внутри было полотно. Бережно вытряхнул холст.
– Сматываться пора, – напомнила Аврора. – Бешеные отходят, уже шевелиться начинают. Потащили этого красавца. Хотя зачем его тащить, я не понимаю…
– Сейчас, – я раскатал полотно. – Посмотрим, что тут такое…
Лучшая картина. Никогда не видел ничего подобного. Действительно шедевр. Хотя ничего оригинального вроде и не нарисовано – вода, солнце. И даже солнца нет – только свет. Все светится – и воздух, и река, как прилип к картине, так и отлипнуть не могу, смотрю и смотрю, провалиться туда хочу, хочу в эту воду, к этому свету…
– Закат, – восхищенно проговорила Аврора. – Он на самом деле рисовал закаты…
– Отлично, – я свернул картину. – Цель пиратского набега достигнута – шедевр у нас. Теперь можем требовать освобождения твоих сусликов. Эдвард Тич был бы доволен.
Я спрятал картину в тубус, закинул за спину.
– Я за руки, ты за ноги, – напомнил я.
И подхватил Деревянского-4 под мышки. В парализованном состоянии он был не очень транспортабелен, как-то цеплялся за все подряд, хотя вроде на поле и цепляться не за что было. Да еще пришлось пару раз останавливаться – живописцы оттаивали и явно собирались возобновить свое разрушительное продвижение, шугал их «плаксой».
«Черничная Чайка» встретила нас гостеприимно распахнутым шлюзом, нежным салатовым светом, радующим усталый от зелени леса глаз. Я закинул «плаксу» внутрь, залез и стал втягивать Деревянского, Аврора толкала снизу.
Художник шел плохо, можно сказать, вообще не шел. Особенно мешали руки. Они не сгибались, цеплялись и брыкались, видимо, заряд «плаксы» стал ослабевать, и первыми начали оживать конечности. Левая рука попыталась даже игриво ущипнуть Аврору, за что Аврора ущипнула ее в ответ.
Кроме того, Деревянский начал всхлипывать.
Наконец мы затолкали живописца в шлюз, я пропихнул его в глубину и пристроил пока в угол, пусть полежит, пострадает.
Аврора все еще стояла на поле, глядела на лес, на бешеных. Медлила.
Я высунулся.
– Ты чего, Афродита? Давай поторапливайся, а то у меня на здешний воздух аллергия. Весь организм чешется.
– Да, сейчас… Послушай, Аут, ты ничего не чувствуешь?
– Чувствую. Говоря языком реконструкторов, жрать хочется, как в Никарагуа…
– Мне как-то… – Аврора поежилась. – Грустно…
– А мне еще грустней. Я совсем разочаровался в людях, особенно в творческой интеллигенции…
– Ладно, хватит тебе. Идем домой.
– Домой? – удивился я. – А я думал, что наш дом теперь – это «Черничная Чайка», кибитка звездных скитальцев…
– Ага, кибитка…
Аврора вздохнула.
– Домой, – сказала она. – То есть я хотела сказать, в путь! Звезды нас ждут.
Она шагнула к шлюзу и перенесла ногу через комингс, и я опять протянул ей руку.
Что-то крякнуло. Прямо над ухом. Будто барабан прирезали. И цвет поменялся, из приятно-салатового сделался угрожающе-вишневым.
– Что это? – удивленно спросила Аврора.
Она попыталась проникнуть в шлюз, но ее что-то отбросило назад и тут же закрякало уже беспрестанно. И свет замигал. И ласковый голос бортового компьютера Глаши приветливо произнес:
– Попытка проникновения ксеноморфа, объем закрыт.
И еще раз:
– Попытка проникновения ксеноморфа, объем закрыт.
– Какой еще ксеноморф?! – возмущенно крикнула Аврора. – А ну, пусти!
Аврора кинулась в шлюз, ее отбросило во второй раз.
– Попытка проникновения ксеноморфа, объем закрыт, – повторила Глаша.
– Сбой! – крикнул я Авроре. – Глашка закрыла объем, сейчас разберусь!
Аврора кивнула. Она стояла перед шлюзом, и, кажется, мерзла. Обнимала себя руками за плечи.
Я подскочил к терминалу, запустил монитор. Вывел информацию об объемах, внешнем и внутреннем. Теперь я видел «Черничную Чайку» со стороны и чуть сверху, с высоты. И все, что вокруг, тоже видел.
Аврора продолжала стоять возле шлюза. А я стоял внутри шлюза. А художник Деревянский валялся в углу под журнальным столиком. И художник Деревянский, и я светились равномерным зеленым цветом.
Аврора светилась красным.
Я щелкнул пальцем по красной фигурке. Справа по экрану побежала информация. Я не очень вникал в смысл, выхватил только вот:
«Человеческая ткань, процент симбиотии 0,4».
0,4 процента. Ноготь. Кусочек кожи. Несколько волос. Несколько капель крови. Красный цвет. Попытка проникновения внеземной формы.
ДНК-сканер, сканер биополя, В-ридер, еще пропасть разных устройств, позволяющих определить, кто красный, кто зеленый. Деревянский тогда предлагал – пройти к кораблю, это самый верный способ, ни один шлюз чужого не пропустит…
– Что там? – спросила Аврора.
– Терминал перекосило, – ответил я, – сейчас исправлю…
– Скорее! Эти уже вовсю шевелятся…
– Сейчас!
Я бессмысленно стоял перед монитором. Вспоминал. Один раз. Всего один раз потерял ее из виду…
Тогда, ночью, когда я свалился с дерева.
Интересно, где настоящая Аврора?
Я вдруг понял, что с настоящей Авророй все в порядке. Ничего с ней не произошло, выбралась.
А эта…
И ведь ни секунды не сомневался…
Стратегия хищников. Но она ведь уверена… Или она не знает сама?
– Антон, давай быстрее!
– Сейчас!
Я поднял «плаксу», размахнулся и сунул рукояткой в экран. Монитор прогнулся и не уступил, я ударил сильнее.
В голове у меня прокручивались события. В обратную сторону. Как в книжке. Я вспоминал ровно полторы минуты.
– Терминал перекосило, минуту!
Терминал перекосило… Терминал не могло перекосить. Как и компьютер. У нас вообще ничего не перекашивает, слово старинное.
Ударил уже по-настоящему.
Монитор лопнул, протек радужными кристаллами.
– Попытка проникновения внеземной формы, объем закрыт. – В голосе Глаши слышалось электронное дружелюбие. – Попытка проникновения…
Я выпрыгнул наружу.
– Что там происходит? – Аврора глядела на меня. – Что значит «попытка проникновения»? Почему Глаша меня не пропускает?
– Это поле. Ты же знаешь, все наши корабли оборудованы защитой, ну, на случай…
– Проникновения внеземных форм?! – истерически осведомилась Аврора. – Аут, что тут такое?! Я ничего не знаю…
На самом деле не знает? Или не знает, что не знает?
Она всхлипнула. Совсем похоже.
По-человечески.
Я не верил. Все еще не верил, что она не Аврора.
– А не понимаю…
– Глашка перегрелась, – объяснил я. – Видимо, магнитные поля. Они воздействовали на биоблоки…
– Что ты плетешь?! – оборвала меня Аврора. – Какие магнитные поля?! Все же понятно!
– Понятно то, что компьютер перекосило! – крикнул я. – Вот и все…
Аврора сощурилась и уставилась на меня.
– Что?
Со стороны художников послышался рык. Или вой. Или плач. Не знаю, что там у этих…
– Что ты так на меня смотришь?
– Ты врешь, Антон, – сказала Аврора. – Ты просто врешь…
Она стала оглядываться. Озираться даже, как крыса, загнанная в угол. Лицо у нее было растерянное, жалкое. А потом она посмотрела на меня.
– Но ведь я… Я ведь все помню…
– Это сбой, – идиотски повторил я. – Просто сбой…
– Ты же знаешь, что это не сбой, – прошептала Аврора. – Не сбой… Это она. То есть я…
