Карабарчик(изд.1952) - Глебов Николай Александрович (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
— Отец дома? Мальчик ответил.
— А чей отряд на Чарыше?
— Алексея Громоздина.
— Хорошо. — Старик вновь замолчал.
Отдохнув, путники двинулись дальше. Ночь они провели в тайге, а утром Удаган вывел их к Тюдрале.
Возле избы Кобякова стояло несколько оседланных лошадей. Через открытые окна слышался голос Прокопия:
— Тюдралу нужно оставить в тылу и принять бой с карателями ниже Чарыша. Нам необходимо до прихода основных сил Печерского организовать защиту села. Отряд Громоздина займет дорогу в версте от Тюдралы. Тебе, Темир, — обратился он к охотнику, — придется принять первый удар врага. Выматывая колчаковцев, ты должен постепенно отходить под заслон отряда Громоздина. Если Печерский подойдет вовремя, тогда… — Прокопий выдержал небольшую паузу, — это будет последний, решительный бой. Так ли я говорю, товарищи?
— Смерть паразитам! — Алексей Громоздин грохнул кулаком по столу. — Сбросим колчаковцев в Чарыш!
— Правильно! Тюдралу мы должны отстоять! — раздались дружные голоса.
Прокопий был внешне спокоен.
— Итак, товарищи, — продолжал он, — план есть. Но прежде всего нам нужно знать, какими резервами располагает враг. Задание, как видите, сложное и требует сноровки.
— Из моего отряда любой пойдет в разведку, — отозвался Громоздин.
— И мои не отстанут, — сказал Темир.
— Я пойду в разведку, — раздался вдруг старческий голос. К столу протиснулся Журавей. — Я пойду, — повторил он.
— И я! — Янька на ходу улыбнулся отцу и с надеждой посмотрел на него.
— И я! — шагнул к столу Кирик.
— И моя пойдет. — Удаган встал рядом с Кириком.
— Ого! Нашего полку прибыло! — Глаза Кобякова заискрились. — Ушли на Коргон двое, а пришли четверо. Хорошо. А лучших разведчиков, чем Журавей и Удаган, нам не найти.
Вскоре из села в направлении Талицы вышел «нищий» старик, а с ним «слепой» алтаец.
Глава пятнадцатая
Старый хранитель Коргонской каменоломни был неузнаваем. Одетый в лохмотья, босой, он походил на типичного сибирского бродягу, которого можно было встретить тогда на любой из проселочных дорог. Придерживая на ходу боковой кошель, где вместе с хлебными крошками лежали две гранаты, Журавей поучал своего спутника:
— Как только придем в Талицу, все примечай. Где стоят пулеметы, пушки — запоминай, а я займусь другим делом. Если выну из кошеля корку хлеба — это тебе знак: утекай от меня подальше. Понял?
Удаган кивал головой.
— Ежели что случится, скажи Прокопию, чтобы хранил мои георгиевские кресты и медали в сельсовете.
— А твоя разве домой не придет? — Удаган вопросительно посмотрел на своего товарища.
— Гадать не буду, потому боевая обстановка, а ты наказ выполни.
Через час путники заметили группу вооруженных всадников.
— Кто-то едет. — Журавей сгорбился и по-стариковски засеменил навстречу конникам. — Что буду говорить — не вмешивайся, — прошептал он на ухо Удагану и, став на обочину дороги, оперся на клюшку.
Разъезд приближался. Поравнявшись с разведчиками, ехавший впереди всадник, с нашивками урядника, круто остановил коня.
— Дед, партизан здесь нет близко? Журавей прикинулся глухим:
— Ась?
— Партизан, говорю, нет близко?
— Не чую. — Старик приложил руку к уху.
— Глухая тетеря! — выругался колчаковец. — Я тебя спрашиваю, где партизаны? — рявкнул он.
— Ну, теперь понял, — закивал головой Журавей. — Партизаны — они везде. Может, тут… может, там… — Он показал на горы. — А видать не видал.
— А ты кто? — Глаза урядника пытливо смотрели на старика.
— Ась?
— Спрашиваю, кто такой? — крикнул каратель.
— Я человек божий, покрыт кожей, родом из Нерчинска, Пензенской губернии.
— Да ведь Нерчинск-то за Иркутском, а Пенза-то около Москвы, бродяга!
— Никак нет, вашбродие! — ответил по-солдатски Журавей. — Имею от зеленого прокурора документ, где прописано жить мне летом по дорогам, а зимой — на усмотренье.
— А алтайца где взял? — Белогвардеец показал на молчавшего Удагана.
— Он слепой, ну и пристал ко мне. Я ношу боковик, а он — горбовик. — Старик слегка похлопал рукой по кошелю. — Двоим-то сподручнее.
— Так, так… — Урядник что-то обдумывал. — А не сможешь ли окольными путями нас к Тюдрале провести?
— Ась?
— Спрашиваю, в Тюдралу, кроме этой дороги, как можно пройти?
— Мы нездешние, таежных троп не знаем, — уклонился Журавей от ответа и, приподняв рваную шапчонку над лысой головой, проговорил с чуть заметной усмешкой: — До свиданья!
Урядник покосился на бродягу, но, махнув рукой, поехал дальше. Разъезд последовал за ним.
— Моя их ножом резал бы! — со злобой прошептал Удаган.
— Экий ты, брат, горячий! — покачал головой Журавей. — Разведка — дело сложное: нужны смелость, находчивость и хитрость, а лезть напролом — кроме беды, ничего не наживешь.
Вечером, заметив расположенную у талицких ворот заставу, они обошли ее стороной и, пробравшись огородами, оказались в центре села.
Там было людно.
Кроме белогвардейских частей, на площади расположились отряд пехотинцев и артиллерия. Возле церковной ограды, подняв длинные стволы к безоблачному небу, выстроились в ряд английские пулеметы. Здесь же виднелись горные пушки. Чуть подальше стояла виселица с почерневшими трупами людей.
В коротких расстегнутых френчах и широчайших галифе сновали солдаты.
— Заграничное все, — шепнул своему спутнику Журавей, — английское.
Пройдя площадь, путники остановились недалеко от поповского дома, из открытых окон которого слышались пьяные голоса, смех и музыка.
— Господа офицеры гуляют! — усмехнулся зло Журавей, нащупывая рукой гранату.
— Эй, дед! — услышал он голос подходившего к нему часового. — Стоять здесь нельзя.
— Ась?
— Уходи, говорю, чертова перечница!
Глаза Журавея вспыхнули и тотчас погасли. Бросив беглый взгляд на поповские постройки и небольшой садик, старик вместе с Удаганом отошел к площади.
— Штаб Ершова в поповском доме, — сказал он Удагану. — Надо дождаться ночи, а там видно будет. Сейчас пойдем к пехоте. Пока я с солдатами буду тараторить, ты пересчитай зарядные ящики и пушки.
На площади Журавей начал рассказывать окружившим его колчаковским солдатам разные небылицы.
— Что за сборище? — неожиданно раздался окрик офицера.
— Да вот старик анекдоты чудно рассказывает, — поднимаясь с земли, козырнул фельдфебель и показал на Журавея.
Офицер был навеселе.
— Отлично! Господин полковник — большой любитель веселых рассказов. Поднимайся, старик!
Поддерживая кошель, Журавей поднялся на ноги.
— Сейчас пойдем в дом. — Офицер кивнул головой на штабную квартиру.
Вынув из кошеля корку хлеба, старик поднес ее ко рту. Это был условный знак.
Удаган неохотно отошел от Журавея и исчез в толпе солдат.
Спускалась ночь. Окна поповского дома были освещены светом ярких ламп, который ложился на деревья, на широкий мощеный двор, где возле крыльца прохаживался часовой. Завидев офицера, идущего со стариком, он вытянулся в струнку.
Поднявшись по крутым ступенькам, Журавей перешагнул порог большой комнаты и закрыл глаза от яркого света.
— Господин полковник! — услышал он голос офицера. — Вы большой любитель веселых анекдотов…
Журавей открыл глаза и увидел Ершова. Вожак карательных отрядов сидел в небрежной позе в углу на диване, рядом с пухлой хозяйкой дома.
Перед взором старого хранителя Коргонской каменоломни на миг промелькнули опустошенные алтайские села, картина смерти Устиньи. Быстро сунув руку в кошель, Журавей выхватил гранату…
Взрыв потряс поповский дом и эхом прозвучал в горах. С площади к штабу бежали испуганные колчаковцы.
— Партизаны!
Захлопали беспорядочные выстрелы, заревели ошалелые мулы, забились кони. Белогвардейцы с руганью носились по площади, по улицам, по задворкам, разыскивая таинственных партизан.
Между тем, бросив первую гранату, старый гренадер почувствовал, что он ранен осколком. Пол и люди — все завертелось перед его глазами. Падая, он выхватил вторую гранату и, собрав остатки сил, метнул ее на середину комнаты. Последнее, что он уловил в своем сознании, был громовой грохот. Затем настала глубокая тишина…
