Первое лето - Попов Георгий Леонтьевич (серия книг .TXT) 📗
— О чем разговор,— уверенно ответил Димка.
Мы оба тосковали по дому, но Димка, как старший, и значит несущий ответственность и за меня, своего друга, старался не подавать виду. Наоборот, при случае он говорил, что сама погоня и связанные с нею передряги ему нравятся. Когда вернемся, будет что вспомнить.
— Самородок жалко...
— Жалко, конечно. Но я вот о чем думаю сейчас... Кончу десятый класс и обязательно подамся в геологоразведочный. Слыхал, что Серега говорит? Сибирь — это сундук, набитый всяким добром,— вот что он говорит.
— Я тоже...
— Что — тоже?
— Я тоже в геологоразведочный. Вместе с тобой. Димка протянул мне руку. Я крепко пожал ее.
Мы тогда не знали — откуда нам было знать? — что все в нашей жизни сложится не так, как мечталось.
Дома меня встретили убитые горем мать и сестры — за день перед тем они получили похоронку. Мать я не сразу узнал — до того она изменилась. Когда мы провожали отца, она и слезинки не обронила. А теперь плакала не унимаясь и все охала и хваталась за грудь. Сестры ходили тоже заплаканные и какие-то потерянные. Они и занятия в школе совсем забросили.
Беда не обминула и моего друга. Один из его братьев, старший, погиб в боях под Ельней. Прочитав извещение, Димкина мать свалилась замертво. Пришлось отливать водой и вызывать врача. Кузьма Иваныч крепился изо всех сил, утешая жену,— говорил: «Что поделаешь, война, не мы первые...» Но и он поседел за одну ночь. Он опять ходил в военкомат и ему опять отказали.
Мы с Димкой какое-то время учились в восьмом классе. А потом, после зимних каникул, оба пошли на механический завод, где изготовлялось и ремонтировалось шахтное оборудование. В школе рядом стояли наши парты. Здесь, на заводе, рядом стояли наши станки. Димка быстро освоил токарное дело и учил других, в том числе и меня. Он и здесь не ударил в грязь лицом.
Но тогда, в то утро, во дворе Евдокии Андреевны, мы не знали и не могли знать, что нас ждет впереди, и мечтали о геологоразведочном.
Мимо пробежал вприскок с удочкой в руках Пашка. Остановив его, Димка спросил:
— На рыбалку?
— Ну!
— А что у вас ловится?
— Плотва, окуни, пескари. А то и караси — во-от такие!
— И много ты налавливаешь?
— Ну!
— Что значит ну? По сколько штук?
— Бывает, и по двадцать.
— Ты хоть бы свежей рыбкой угостил,— сказал Димка и, услыхав в ответ Пашкино «ну», означающе неизвестно что, вдруг сказал: — Слушай, а где живет тетка Фрося?
— Михнеева, да?
— Ну! — в тон Пашке проговорил Димка.
Пашка показал в конец улицы, на самый крайний дом, за которым начинались черемуховые заросли. Дом как дом, он стоял на горке, сверкая окнами в резных наличниках. За домом виднелись амбар, сарай, хлев. Дальше полого уходил вниз еще неубранный огород с купами берез вдоль изгороди. В конце огорода чернела избушка с единственным окошком, таким маленьким, что его можно было закрыть ладонью. Это была баня.
— Слушай, ты вчера, когда возвращался из кедрачей, не видал мужика? Бритого такого, здорового, с рюкзаком и двустволкой?
— Ну!
— Что ну? Что ты все время нукаешь? — рассердился Димка.
— Я не видал, мамка видала.
— Где? Когда? Что ж ты молчал?
Оказалось, Пашкина мать вчера вечером возвращалась с лугов, где пасла коров, и навстречу ей попался какой-то мужик с ружьем и мешком за плечами.
— Федька? — глянул на меня Димка.
— Федька,— кивнул я.
Судя по времени, когда произошла эта встреча, Федька только что сделал свое подлое дело, то есть связал дядю Колю, и дал деру, хороня концы.
— А где сейчас мать?
Пашка сказал, что пасет коров, а где — он не знает.
— Вот те на, еще новость! Идем, надо сказать нашим,— позвал Димка.
По узкому проулку мы спустились вниз, к молотилке. Дядя Коля и Серега, засучив рукава, прилаживали к приводу какую-то шестерню. Рядом, у входа в сарай, стояли одностволка и карабин. Наверное, заряженные. Когда не надо, мы бываем особенно бдительными.
— Что, не сидится?
Мы рассказали о том, что узнали от Пашки. Дядя Коля и Серега слушали, переглядываясь. Потом дядя Коля встал, вытер руки соломой.
— Как твоя нога, Митрий?
Димка сказал, что нога ничего, идти не больно. Тогда бегом за вещичками!
— Прямо сейчас? — удивился Серега.
— Да, сейчас. Молотилку мы с тобой, паря, отремонтировали, и прохлаждаться нам здесь больше нет резона.
— Вообще-то правильно. Без милиции мы ничего не сделаем. А милиция — где она? Милиции сейчас не до Федьки. У нее своих дел хватает, поважнее. А нам... Нам надо отправляться. Одним домой, к папе с мамой, другим, как нам с тобой, Степаныч, на фронт. Гитлера бить,— повеселел Серега.
Мы решили не задерживаться в деревне и минуты. А тут и оказия подвернулась. Евдокия Андреевна посылала на заимку, расположенную на пути к станции, две подводы за сеном. С подводами отправлялись мальцы, уже знакомый нам конопатый и другой, крепыш, чуть пониже ростом. Мы хотели взять с собой Пашку. Но тот как ушел на рыбалку, так и пропал.
— Жалко, что уходите,— сказала Евдокия Андреевна, провожая нас до конторы.— Хоть бы немного побыли. Без мужиков-то нам совсем худо. Куда ни глянешь, везде мужские руки требуются.
Показав на мальцов, Серега пошутил:
— Вот они, ваши мужики. Не успеете оглянуться, как они подрастут.
Снова потяжелевшие рюкзаки мы уложили на телегу, сами пошли пешком. Лишь когда телеги катились под гору, мы с Димкой садились и подъезжали шагов двести-триста.
Вот позади остались крайние избы и огороды. Вот мы обогнули большое поле, ощетинившееся колючей стерней. За ложком было еще поле, тоже сжатое. И дальше началась сплошная тайга. Здесь не только полей, но и лугов нигде не было видно. Лес справа, лес слева и небо над головой.
— Где же твой тятька?
Конопатый глянул на дядю Колю, шмыгнул носом:
— На войне...
— А твой?
У другого хлопчика, крепыша, тятьки не было. Давно, года четыре назад, пошел на охоту, напоролся на медведя и сплоховал, промахнулся. А второй раз мать замуж не вышла.
— Вот оно что! — не то посочувствовал мальцу, не то просто принял этот факт к сведению дядя Коля.
— А я тебя, хлопец, помню,— вмешался в разговор шедший по другую сторону задней телеги Серега.— Два года назад мы стояли у вас в деревне, мать тогда еще тебя за уши драла, чтобы ты не лазил в чужие огороды. Драла, правда?
— Вы геолог?
— Угадал. Недалеко от вашей деревни мы кое-что нашли. Кончится война, понаедут сюда люди, понастроят заводов, и вместо вашей деревни Хвойная поднимется большой город. Ты хочешь жить в городе?
— Нет,— сказал конопатый.
— Ты просто не знаешь, что такое город,— пожалел мальца Серега.
И после, пока не показалась заимка, он все рассказывал о том, что такое город. Ребята слушали, разинув рот. Однако, немного спустя, когда Серега опять спросил, хотят ли они жить в таком большом, красивом городе, оба замотали головами:
— Н-нет...
Серега засмеялся, потрепал конопатого за вихры:
— Глупый ты еще, ничего не понимаешь... Мы поднялись на косогор.
— А вот, кажется, и заимка,— показал рукой дядя Коля.
Впереди открылась просторная долина, перерезанная наискосок ручьем. В одном месте поперек ручья легла земляная плотина и выше по течению образовался пруд. На берегу пруда, под березами, и притулилась избушка с двумя подслеповатыми оконцами. Здесь были сенокосы. Сюда зимой наезжали охотники.
Мы наметали на обе телеги сена, лежавшее в копнах, и отправили мальцов обратно. Теперь оба они шагали сбоку, держа в руках вожжи, изредка по-взрослому зычно покрикивая:
— Н-но, рыжие-чалые!
— Что, мужики, привал? — сказал Серега, когда мальцы скрылись из виду.— Привал! — ответил сам себе и повесил свой рюкзак на крюк у входа в избушку.
Здесь кончалась дорога. Дальше шла тропа.
— Привал так привал,— без лишних разговоров согласился дядя Коля.
