Чудо-камень - Сотников Иван Владимирович (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Честно, я их не очень… — признался Илюшка. — Лучше с мальчишками…
— А по-моему, что за человек, если даже девчонок боится. У нас в школе таких и за мальчишек не считают.
— Да я не боюсь, просто не хочу с ними.
— Не хочешь — значит не умеешь. А настоящий мальчишка все умеет.
Посидели молча. Но Илюшка не мог ни молчать долго, ни бездействовать:
— Ладно, — сказал он ей, вставая, — я и тебе принесу камни. Хочешь?
— Очень хочу.
— Тогда побегу искать.
— А хочешь, и я с тобою?
— Ни, не угонишься. Один быстрее.
— А вот угонюсь — беги!
— Ты хитрая, — без упрека, даже одобрительно сказал Илюшка. — Ладно, бегим.
— Не бегим, а бежим.
— А, все равно…
На бивак возвращались окружным путем. Мимо свинофермы.
Азату захотелось попить, и он забежал в одну избу, в другую. Никого нет. Увидел глухой сарай, без окон. Заглянул туда. Только открыл дверь, как оттуда вырвался прездоровенный боров. Пудов на двадцать, не меньше. Азат никогда не видел таких огромных. Очень породистый, наверно. Один пятачок у него с лицо человека. Все это разгляделось потом, а сразу он перепугался и пустился бежать. А боров за ним. Опасливо оглядываясь, Азат летел со всех ног. С таким лучше не связываться: куснет — ногу перекусит. Боров быстро запыхался и отстал. Но налетела девчонка и стала кричать, зачем он выпустил борова. Сам выпустил — сам и загоняй. Такой гвалт подняла, хоть и от нее спасайся. «Ладно, — решился, наконец, Азат, — помогу ей загнать борова». Сломил длиннющий прут и побежал за ним. А тот и не думал возвращаться в свою берлогу. Видно, сидеть там невесело и лучше на воле. Едва Азат приблизился к нему, как боров снова припустился за ним. Играет он или собирается кусаться — тут не разберешь. Но подопытным кроликом Азату быть не хотелось. Пришлось снова тикать. Ребята как раз тоже вышли к ферме. Они глядели, как Азат бегал от борова и во все горло хохотали над ним.
«Вам хорошо, чертякам, — рассердился Азат, — а тут попробуй справиться с таким верзилой». И сколько ни гонялся за ним, проку не было. Спасла его та же самая девчонка лет тринадцати, что набросилась на него минуту назад. Выскочила с ведром в руках и — к борову.
Тот, видно, лакомка, понюхал ведро и покорно поплелся за девчонкой. Азат лишь завистливо поглядел на нее и не преминул не похвалить:
— А ты смелая!
— Не такой, как ты! — сверкнула глазенками девочка, щекоча рукою борова за ухом. — В другой раз не выпускай — сам загонять будешь. Тебе чего надо-то?
— Попить хотел.
— Иди вон в ту избу, сейчас принесу, — и указала рукой, куда идти…
В лагерь вернулись с заходом солнца. Усталые, голодные и все же радостно возбужденные: их по-детски забавляло даже пустячное приключение.
Вечернего университета на этот раз не было. Грек всех уложил спать. Даже Илюшку, который, отогнав домой лодку, остался ночевать в лагере. Бели надо, он готов сопровождать ребят хоть на край света.
Едва улеглись, как где-то вблизи послышалось овечье или козье блеяние. Сенька выглянул из палатки. Как раз вечером заходили пастухи и искали двух овец, отбившихся от стада. Но животных не видно. Затем все стихло. А прошло минут пять — снова блеют. Что за наваждение. Сенька прошел к костру. Будить никого не надо, а поймать бы тех овец неплохо. Не то еще нарвутся на волка, и поминай их как звали.
Выполз из палатки и Илюшка:
— Ты чего, Сеня? — спросил он.
— Слышал, овцы? Вот бы поймать их, а придут пастухи — заберут.
Илюшка засмеялся.
— На что им такие овцы. То же птица — козодой зовется. Она и кричит. Кто не знает, всегда думает — овцы.
Сенька рассмеялся. А послушаешь, прямо коза или овца. Странная птица, и название у нее странное.
— Раньше, говорят, верили, будто она коз ночью доит. Потому и такое название ей, — пояснил Илюшка.
— Это кто же сказал тебе?
— Мамка говорила.
— Ты дивный парень.
— Все говорят.
— Прямо мужичок-с-ноготок.
Илюшка усмехнулся:
— Меня и отец так зовет.
— Ладно, идем спать.
Оба вернулись в палатку и быстро уснули.
Когда Илюшка открыл глаза, весь бивак уже шумел. Вот-те и раз! Проспал. Мигом вскочил на ноги, тут же, у палатки, сделал зарядку и побежал умываться к озеру.
Лагерь быстро свертывался. Решили переместиться за кордон, неподалеку отсюда. Платон Ильич осмотрел у Юрки ногу. Рана стала затягиваться. Стоит, однако, походить, и разбередить ее ничего не стоит. А сутки-другие покоя, и рана заживет. Правда, есть еще и боль в ступне — от растяжения. Значит, опять нести. Не оставлять же его здесь, в горах. Нетерпеливый, он наверняка сбежит, и беды с ним не оберешься. Да и травмировать его душу ничем не хочется. Как ни трудно, а надо нести.
— А вы оставьте его у нас, — сказал Илюшка.
Платон Ильич ласково поерошил ему волосы.
— С тобой оставил бы, да видишь, возвращаться сюда не с руки. Лучше уж нести. А завтра-послезавтра, глядишь, он и сам пойдет.
Загасили костер. Собрали и зарыли в неглубокую ямку консервные банки. Убрали все, чтобы не захламлять площадку. Таков уж закон туриста — не оставлять за собой недостойных следов.
Как ни упирался Юрка, решили нести. Но Юрка не сдавался. Подозвал к себе Сеньку и сказал:
— Уговори ребят, сам пойду. Ничего не случатся.
— Не капризничай и не упрямься.
— Не хочу никого обременять.
— А собьешь ногу еще больше, знаешь, сколько с тобой просидим. Как камни, тебя не отправишь по почте. Тогда еще больше обременишь. Не хандри.
— А я думаю, лучше оставить, — наперекор всем заспорил Петька. — Либо в колхозе, либо у пионеров. Иначе не то нянчиться, не то нефрит искать. Всех же свяжет.
— Что ты мелешь? — возразил Сенька. — И донесем, и нефриту это не повредит.
— А чего за всех решаешь! Может, не хочу нести.
— Без тебя донесем, и никто не откажется.
— Ну, и несите себе!
Прикусив губу, Юрка смолчал. Знал, нелегко будет ребятам. Но и сидеть с ним в горах, случись разболится нога, еще хуже. Да и поддаваться Петьке не хотелось. Пусть лучше несут!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Визит медведицы
Новый лагерь разбили у бурливой горной речушки. Вода в ней чистая-чистая. Каждый камешек на виду. И холодная. Зубы просто немеют. Зато очень вкусная. А смочишь голову — волосы становятся легкими, шелковистыми. У самой воды березняк — светлый, прозрачный. От него рябит в глазах. А неподалеку слань, как зовут здесь открытые поляны. И травища, высокая, густая, душистая. Каких только нет тут трав. Ежа, чемерица, чина, таволга, манжетка, мятлик и, бог знает, какие еще. Если б не профессор, ребята не знали бы и названий многих трав. Еще выше сосны, в подлеске рябина, Ольха, малина, черемуха, шиповник. А вокруг небо и горы, горы и небо. Какая-то первозданная красота. Дышится легко-легко, и столько у тебя сил, что можно обнять горы и небо. Кажется, стань, взмахни руками, и можно полететь птицей, с горы на гору.
Нет, вчера и позавчера у Альды не было таких ощущений, такой легкости, такого задора, как сегодня.
В километре от бивака Сенька обнаружил монолит сургучной яшмы и принялся вырубать кусок за куском. Альда заинтересовалась выступом невысокой скалы, очень богатой разным камнем. У подножия ее привлекла каменная россыпь. Орудуя геологическим молотком, она отбила кусок замшелого серого камня. С внутренней стороны он оказался белым, как мел. Альда обрадовалась и позвала Злату:
— Гляди, какой камень!
— Это мел?
— Нет, что-то другое.
Отсекла еще кусок и еще. Белизна камня необыкновенна. Подбежал Сенька, повертел в руках, поглядел на породу через лупу:
— По-моему, аморфный магнезит. Здесь его немного, а в прошлом году мы нашли целую скалу, можно сказать гору. У местных жителей сохранилось даже предание. Будто на гору сливали кобылье молоко. Его некуда было девать. Тогда и образовалась гора кислого молока. Оттого и белая, как мел.
