В Помпеях был праздник - Моисеева Клара Моисеевна (читать книги без сокращений TXT) 📗
XI
ТЕГЕТ ГОТОВ ПОМОЧЬ
Вернувшись в Помпеи, уставший и разочарованный Антоний решил сначала побывать дома, рассказать родителям о злоключениях своего двойника, а потом уже пойти в гладиаторскую школу. Он теперь уже не сомневался в том, что друг ланисты рассказал правду. Да и как можно было придумать такую историю? Должно быть, Стефан в самом деле хотел помочь своим родителям. Но ему никто не сказал о том, что школа гладиаторов — это худший вид рабства. Он, Антоний, не может допустить, чтобы его двойник погиб в сражении с гладиаторами. Теперь спасение Стефана стало делом чести. Надо добыть деньги.
Антоний очень огорчался по поводу того, что не имеет ни денег, ни драгоценностей, которые помогли бы ему уплатить ланисте и увести Стефана возможно скорее. Воображение рисовало ему самые печальные картины. Иной раз ему казалось, что вот сейчас, в то время, как он приближается к своему дому, бедный Стефан уже участвует в гладиаторском сражении. И тогда Антоний останавливал своего осла и, вытирая мокрый лоб, старался отогнать от себя страшное видение — Стефан, истекающий кровью… Нет, нет!..
Приближаясь к дому, Антоний думал о том, что спасению Стефана могут помочь жертвоприношения домашним богам-покровителям. Антоний, который под влиянием Лукреция перестал верить в богов и приносить им жертвы, решил сейчас немедленно обратиться к домашним богам и выпросить у них покровительство Стефану.
«Если я смогу привести в дом Стефана, — думал Антоний, — я прежде всего докажу Элию Сиру, что бывают на свете чудеса. Я удивлю отца и мать. И если все удастся, то сделаю так, чтобы к ним первым вошел Стефан, одетый в мою тогу, с моим перстнем на левой руке. И как будет удивлен отец, когда Стефан будет отвечать ему все невпопад. Он начнет сердиться и скажет: „Антоний, что с тобой?“ А я выскочу из-за двери и скажу: „Отец, не удивляйся! Ты видишь чудо — двух одинаковых людей. А жили они в разных концах земли и не ведали о существовании друг друга“».
Дальше Антонию становилось не по себе от мысли, что будет с отцом и с матерью, и он уже не рисовал себе картины дальнейшего пребывания Стефана в доме философа Тегета.
«Не очень ли много я занимаюсь неизвестным мне человеком?подумал Антоний, когда уже вводил осла в калитку. — Не много, не много! — сам себе ответил Антоний. — Занимаюсь ровно столько, сколько нужно заниматься человеку хоть и молодому, но с причудами. Вот хочу — и занимаюсь этим Стефаном! И пойду сейчас к отцу и попрошу денег…»
Однако Антоний не пошел к отцу, а прежде всего забежал к Элию Сиру. Он подумал, что судьба Стефана не может не взволновать умного и талантливого раба Элия Сира — ведь и сам Элий Сир мечтает стать свободным. А кто из рабов не мечтает стать свободным? Но если раб мечтает стать свободным, то как ему не понять юношу, который так глупо продал свою свободу…
— Послушай, Элий Сир, — обратился Антоний к скульптору, — беда случилась с моим другом. Я узнал, что он угодил в сети ланисты. Боюсь, что его ждет жалкая судьба. Он рослый и красивый. Ланиста может выпустить его на арену, даже не обучив всем правилам защиты. Его могут убить, Элий Сир. Речь идет о том, чтобы спасти юношу. Как ты думаешь, смогу я его спасти?.. И много ли денег он попросит?
— Ты видел Стефана в школе гладиаторов? — спросил Элий Сир.
— Нет, не видел, но знаю: он там. Ведь мне сказал об этом друг ланисты.
— Ты уверен, что он сказал правду?
— Мать Стефана, которую я видел пять дней назад, сказала, что сын прислал им две тысячи сестерций. На форуме мне говорили о том, что ланиста нашей гладиаторской школы платит такие деньги за рабов, обреченных на верную смерть.
— Надеюсь, ты не рассчитываешь на благородство этого ланисты? Если он согласится отпустить Стефана, то будь уверен, он потребует втрое или вчетверо больше того, что отдал за него. Ни один работорговец не сравнится в коварстве с этими ланистами… Нужно много денег, чтобы выкупить Стефана!
— Не пугай меня, Элий Сир. Не выдумывай. Как может этот ланиста потребовать шесть тысяч сестерций, если он отдал две тысячи. Это ведь открытый грабеж! На такого ланисту можно в суд подать.
Антоний так разгорячился и разгневался, глаза его горели и словно бы излучали молнии. Элий Сир даже позабавился над тем, как доверчив и наивен его молодой хозяин. Он подумал о том, что только очень чистый и доверчивый человек может так рассуждать, как рассуждает сейчас Антоний.
— Ты изучаешь философию, ты прочел много прекрасных книг, которые рассказали тебе правду о прошлом и настоящем, но жизни ты не понимаешь, Антоний. Я советую тебе поговорить с отцом. Отец твой очень умный и образованный человек. К тому же он человек благородный, сердце ему подскажет, что тебе делать. А может быть, даже и не тебе следует идти к этому ланисте…
— Кому же? Не могу же я допустить, чтобы кто-нибудь занимался моими личными делами! Ты не всегда даешь разумные советы, Элий Сир. Скажи мне по совести, что ты думаешь об этом деле? Посоветуй, что сделать, если отец не даст мне денег по какой-либо причине.
— Я предвижу такую причину. Ваш вилик, бесчестный и лживый человек, прежде всего скажет отцу, что нет у него никаких денег, что все они потрачены на улучшение хозяйства. А ты хорошо знаешь, что философ не проверяет календариум и не следит за тем, куда тратятся деньги, вырученные за зерно, за фрукты и овощи. Поместье большое. Вилик продает много всякой всячины и ведет дурацкие, лживые записи. Они никому не нужны. Право, не знаю, на что можно рассчитывать в вашем доме.
Все, что говорил Элий Сир, было совершенно верно. Антоний отлично понимал, что вилик откажется дать деньги, а отец поверит ему, что денег нет. Но что делать тогда?
Оба долго молчали. И оба думали об одном и том же. Элию Сиру вдруг стало жаль этого глупого, доверчивого юношу Стефана, которого он никогда не видел. Этот юноша попал в очень скверную историю, и если ему не помогут, то жизнь его в опасности. Но чем может помочь он, Элий Сир? Если предложить Антонию все свои сбережения, то что будет с ним, с Элием Сиром? Он так и останется навеки рабом… С тех пор как он стал получать деньги за свою работу, с тех пор как его оценили в этом доме, с тех пор он стал надеяться на чудо. Элий Сир поверил, что когда-нибудь он станет свободным скульптором. И тогда он сделает много прекрасных работ, за которые ему будут платить щедро и много. Но если он отдаст свои накопления, ему не дождаться этого счастливого дня…
— Ничего не могу придумать, — сказал Элий Сир. — Должен тебе признаться, мой юный господин, что на одно мгновение мне пришла в голову безрассудная мысль, но я тут же ее отбросил. Из чувства дружбы и уважения к тебе я хочу сказать о том, что должно быть скрыто от тебя. Я знаю — ты меня осудишь, но я бедный раб. Только на одно мгновение я подумал о том, что мог бы дать тебе те пять тысяч сестерций, которые собрал для того, чтобы выкупить себя. Но в следующее мгновение я подумал о том, что полностью потеряю покой, расставшись со своим богатством. Ты ведь знаешь мою давнюю мечту? Я говорил тебе, что хочу дать выкуп, хочу стать свободным. Но если ты пожелаешь, я останусь в твоем доме, с тобой. Ты совсем еще юный, Антоний, но ты самый большой мой друг. И я давно уже решил, что, став свободным, не покину тебя, пока ты сам не откажешься от меня. Но что будет, если я отдам тебе мое достояние?
— Все будет прекрасно, Элий Сир. Клянусь Геркулесом, я верну тебе все это, как только получу от отца!.. Но что я говорю! Мне прежде надо попросить у отца эти деньги. Мне никогда еще не приходилось обращаться к нему с подобной просьбой. Не знаю, почему мы с тобой решили, что отец будет щедрым? Мы никогда не видели таких поступков.
— Ты не прав, Антоний. Манилий Тегет платит мне за скульптуры, чего не делал никто из моих прежних хозяев. Ведь я раб его и должен по законам выполнять все его прихоти и желания, не получая никакого вознаграждения. Разве это не доказательство щедрости и благородства твоего отца? А сколько у него учеников, которые ничего не платят и довольно часто возлежат за трапезой, щедро приготовленной!.. Нет, не говори мне, Антоний! Доказательств много. И ты пойдешь к отцу и попросишь. Только проси как следует. Скажи, что для тебя это стало делом чести. Скажи, что в тот день, когда ты выступишь со своей первой речью на суде и когда получишь свои первые деньги, заработанные твоим красноречием и твоим разумом, ты эти деньги вернешь отцу. Поверь, такое обещание его растрогает. Ведь он только и стремится к тому, чтобы возможно лучше вывести тебя на дорогу жизни и сделать из тебя человека знаменитого, настолько знаменитого, чтобы тебя пригласили в Рим. Поверь мне, Антоний. Я старый человек, я знаю жизнь и понимаю людей.
