Экспедиция идет к цели (Приключенческая повесть) - Колесникова Мария Васильевна (читать книги полностью TXT) 📗
Он не услышал, когда в юрту вошли Бадзар и Очир. Бадзар его окликнул. Дамдин спокойно поднял голову. Увидев Бадзара, которого недолюбливал, снова занялся делом.
— Привет тебе, великий дархан [30] Дамдин-гуай! — произнес Бадзар, нисколько не смутившись сухим приемом. — Позволь показать камни, а потом мы уйдем. Узнаёшь свой кисет?
И он высыпал из кожаного мешочка на столик красные камешки.
Что-то дрогнуло в лице старика.
— Где ты взял их? — спросил он тихо.
Бадзар почтительно склонил голову.
— Мы пришли сообщить тебе: красные камни попали в надежные руки. Камнями заинтересовались в Улан-Баторе и вот прислали ученого человека Очира, который хочет знать, где рождаются такие красивые камни.
— Да, я хочу знать! — подтвердил Очир.
Старик перевел на него взгляд, долго вглядывался в черты его лица, затем неприметно улыбнулся. Скорбная улыбка мудрого человека.
— Я не помню, где их подобрал.
— Ты должен припомнить! — с легкой угрозой в голосе произнес Очир. — Камни нужны народу. Может быть, ты не помнишь и того, что среди красных камней был один маленький белый? Алмаз! Ты не имеешь права укрывать от государства драгоценные находки.
По-видимому, сообщение об алмазе было новостью и для Дамдина. Он словно бы оживился.
— Я ничего такого не заметил, — сказал он. — Алмазов у меня нет. Откуда здесь алмазы?
— В наши края приехала из Улан-Батора большая экспедиция, — вмешался в разговор Бадзар. — Они хотят знать всё про алмазы. Ты должен помочь. Ты же слышал: мой сын — большой ученый, и я обещал ему поговорить с тобой. Ну не знаешь, где алмазы, скажи, где искать красные камни. Там, где красные камни — там и алмазы.
— У нас есть запасная лошадь, и ты поедешь с нами, укажешь место! — почти выкрикнул Очир, начиная терять терпение. А Бадзар невольно пожалел, что взял в спутники этого глуповатого парня. Своими непочтительными словами он может испортить все дело.
— Дамдин-гуай, — начал вкрадчиво Бадзар, — мы привезли тебе в подарок много пачек дунзы [31]; я сейчас наведаюсь к лошадям, принесу кожаную суму, а ты займи разговором ученого гостя. А ты, Очир, не горячись, не горячись…
Когда он вышел, Дамдин, не обращая ровно никакого внимания на Очира, вновь принялся за работу. Потом отложил молоток, долото, спросил:
— Почему Андрей не приехал с вами?
Очир, который никогда не слыхал ни о каком Андрее, смешался.
— Выберет время — наведается, — ответил он уклончиво.
— Значит, он еще не приехал из Улан-Батора?
— Нет, не приехал. Скоро приедет. Через два дня.
Снова едва заметная улыбка скользнула по тонким губам старика. Откуда было знать Очиру, кто был здесь до них всего за час: Лубсан решил проведать старого мастера, показал книжку, подаренную Тимяковым, где была фотография и Дамдина, рассказал все уланбаторские и экспедиционные новости и о том, что Тимяков привез Дамдину в подарок тисочки и набор инструментов. А в Гоби хотят построить город, самый настоящий город… Потом Лубсан вынул из сумки сапоги, с подошвой, крепкой, как железо.
«Эти сапоги Андрей привез из СССР; вспомнил, что у тебя гутулы расхудились, просил передать. Возьми. А тисочки и инструмент сам скоро привезет, тебя видеть хочет, о красных камнях расспросить, о тех, какие ты в учком послал».
Вот что сказал всего час назад Лубсан Дамдину.
Подарку Дамдин обрадовался. Это была его затаенная мечта: иметь точно такие же сапоги, как у Андрея. Крепкие сапоги — еще на сто лет хватит…
Дамдин был умудрен годами. Говорил он мало, но догадывался об отношениях между людьми, знал их страсти, их большие дела и маленькие хитрости. У иного, как у этого Бадзара, руки до седла не достают, а он их до неба протягивает, хочет все заграбастать. Если Бадзар уверяет, будто хочет вытереть слезу на твоем лице, то жди — выколет глаз. Теперь Бадзар хочет выдать Очира за ученого человека; крепка у осла челюсть без узды, груба речь у неуча. Стоило Бадзару переступить порог его юрты, и мастер сразу насторожился. Бадзар еще никогда не приходил с добром. Ученые люди много раз наведывались к Дамдину, он научился понимать их как бы особым чутьем, а этот Очир меньше всего был похож на ученого. Русского Андрея он, конечно же, не знает.
Бадзар, выйдя из юрты, долго осматривался по сторонам, а заметив в долине всадников, завел своих коней за высокую скалу и поспешно вернулся в юрту.
— Кто-то едет сюда, — сказал он Очиру. — Четверо. Пора уходить. Приглашай дархана!
— Почтенный Дамдин, — сказал Очир, — у нас нет времени на пустые разговоры. Выходи из юрты, я помогу тебе взобраться на коня.
Но старик уже ничего не слышал и не видел, кроме глыбки темно-зеленого нефрита, где явственно проступали фигуры всадников. И еще он видел за этим нефритом то, что хотелось бы воплотить в других каменных картинах: несметные табуны коней в степи с мягким и волнистым травяным покровом. Он видел огромные отары овец. Дымится аргал в кострах пастухов, ветер уносит дым в степь. Хорошо пахнет дымом, ложится от ветра высокая трава. Кружатся в небе неподвижные орлы, плывут облака, и поднимается от горячей земли струящийся пар. Пасутся стада баранов… А он, Дамдин, словно бы сбросивший года, едет по степи вместе с Тумурбатором и его отцом Аюрзаном и другими артельщиками, едет, считает стада и поет о том, что в жизни все так, как нужно, как хочет он, простой арат, равный хозяин всего этого степного богатства и всей этой красоты. Только подлой, лживой собаке Бадзару нет места в этой новой жизни. И другим, у кого почки обросли жиром от безделья…
У старого Дамдина сейчас было на душе светло и даже в боку не кололо, как всегда, когда долго засиживался за работой.
— Ты что, оглох, старый козел?! — закричал Очир. — Пойдешь или не пойдешь?..
Дамдин с презрением отвернулся от него.
Тогда в порыве бешенства, больше не владея собой, Очир схватил мастера за худую шею и стал трясти, сжал железной хваткой.
— Отпусти, — сказал Бадзар. — Ты задушил его, дурак! Сбрось тело в пропасть!
КАЖДЫЙ ИЩЕТ СВОЕ
Дрожало синее небо. Знойные вихри далеко уносили столбы красной пыли. Пыль оседала на чахлые кусты караганы, на оборудование буровой вышки, скрипела на зубах, въедалась в глаза.
Все вокруг словно вымерло, даже ящериц не было видно. Только неумолчно тарахтел движок, нагоняя сонную одурь.
Валя Басманова сидела в полосе короткой черной тени, отбрасываемой кузовом автомашины, озабоченно листала дневник наблюдений, грызла сухую былинку и хмурила давно выгоревшие тонкие брови. На потемневшем от загара лице отражалась тревога. Да и было отчего тревожиться!..
Глубина скважины восемьдесят пять метров… А воды все нет и нет.
Ну, а если ее вообще не будет?..
Она до боли закусила губу, почти с ненавистью взглянула на грузную фигуру мастера Зыкова, спокойно курившего цигарку. Он сидел, по-монгольски поджав под себя ноги, блестели на солнце голенища его сапог. От его квадратного, тяжелого лица так и веяло самодовольством: «Я двадцать лет на буровых. Если все скважины, которые я пробурил за свою жизнь, соединить в одну, то получилась бы дыра от Арзамаса до Нью-Йорка». Почему от Арзамаса? Ах да, Зыков родом из Арзамаса.
Еще в Москве, в геологическом управлении, ей сказали: «Опытный мастер, глаз наметанный. Практик. Правда, в Монголию едет впервые. Доверять, конечно, доверяйте, но ответственность лежит все-таки на вас. Ведь вы техник…»
Техник… Слабовольная девчонка. Не сумела с первого же дня поставить Зыкова на- место: не захотела обострять отношений, пошла на поводу. А теперь вот расплачивайся за свою растерянность и неумение руководить…
Валя с горечью вспомнила тот день, когда они выбирали место под эту скважину. Приехали Сандаг, Тимяков.
Зыков шагал неторопливо, часто останавливался, многозначительно крякал.