Петька Дёров(изд.1959) - Аланов Виктор Яковлевич (мир книг txt) 📗
У бортов машины стояли гестаповцы с автоматами. Рукава их мундиров были по обыкновению засучены.
«Бить будут, — подумал Пашка. — Только бы вытерпеть. Только бы ничего не сказать. Главное — не говорить, где живу… Ой, мамка, мамка моя!»
Машина с разгону въехала в открытые ворота гестапо. Один из гитлеровцев ногой столкнул с машины тело Белоголового. Потом схватил Пашку за ворот рубахи, рывком поставил на ноги и, как щенка, сбросил с грузовика.
В дверях, выходивших во двор, показалась высокая сухопарая фигура в черной гестаповской форме. Покачиваясь на тонких ногах, штурмбанфюрер процедил сквозь зубы:
— Ну?..
— Вот, — показал ему почтительно следовавший за ним Карл Бурхардт.
Перед майором Гиллером лежал на земле труп светловолосого мальчика, от которого он час назад надеялся выпытать так много. А в стороне, у машины, стоял другой мальчишка-подросток, кривоногий, ощетинившийся, как еж, глядевший на Гиллера исподлобья, глазами, полными ненависти и злобы.
Штурмбанфюрер кинул на Бурхардта такой взгляд, что фельдфебель съежился и отступил.
— Идиот! — бросил Гиллер, скрипнув зубами.
Прошел час. Но настроение штурмбанфюрера не улучшилось. Расстегнув ворот мундира, он сидел за столом в подвальной комнате, которую гестаповцы образно называли «приемной». Хищные пальцы нервно ломали спички одну за другой. Сигарета не раскуривалась. Пол около стула штурмбанфюрера был забросан окурками.
«Черт бы побрал это проклятое русское племя! Мальчишка, ребенок… Еле жив— и всё-таки не говорит!.. Не знает? Нет, не может быть! Не хочет!»
Волна ярости налетела на Гиллера, красной пеленой застлала его тусклые глаза. Схватив парабеллум, он нажал на спуск и несколько раз выстрелил в стену над головой мальчика.
Бессильно прислонившись к стене, Пашка только слабо вздрагивал.
— Будешь говорить теперь!.. Будешь!.. — кинулся к нему Гиллер.
С трудом приподняв распухшие веки, Пашка смотрел на немца и, почти не слыша звуков, видел только его орущий рот с хищно оскаленными, прокуренными зубами.
— Нет… — еле выдохнул он. — Ничего не знаю…
И голова его снова опустилась на грудь.
— Скажешь, сволочь!..
Окончательно потеряв самообладание, Гиллер высоко занес руку. Тяжелая рукоятка парабеллума опустилась на висок Пашки. Мальчик рухнул на каменный пол.
Подручный Гиллера наклонился к упавшему, чтобы снова поставить его на ноги, но тело Пашки обвисло у него в руках.
— Готов! — произнес эсэсовец. — Не рассчитали, герр майор.
Гиллер швырнул в угол пистолет и вышел, не сказав ни слова.
Уже вечерело, когда Фома подошел к стоявшему у реки маленькому домику Черновых. Всё возраставшая слабость, вызванная и раной и пережитыми волнениями, заставляла мальчика часто останавливаться и отдыхать. Но он твердо помнил слова, сказанные как-то Сергеем Андреевичем: «Если случится что-нибудь серьезное, — иди ко мне». Да и утром Чернов велел прийти к нему после возвращения с шоссе.
Поэтому, напрягая последние силы, Фомка шагал к знакомому домику, внимательно поглядывая, не следит ли кто-нибудь за ним.
Чернов с женой сидели на крыльце. Завидев Фому, он быстро поднялся.
— Наконец! Паршивец ты мой дорогой, где тебя носило?
Обессиленный Фома прислонился к столбику крылечка.
— Господи, да на нем лица нет! — всплеснула руками Мария Федоровна. — Сережа, веди же его в комнату!
Подробно, силясь припомнить все мелочи, Фомка рассказал обо всем случившемся.
— Белоголовый так и остался лежать, убили, видно, А меня вот зацепило маленько.
— Где, где зацепило? — заволновалась хозяйка. — А ну… Мать моя родная! Да он весь в крови. Перевязать же надо! Постой, сейчас обмоем, посмотрим, что с тобой. Вода теплая как раз есть. Сейчас принесу копыто. Да раздевайся, — тоже нашел время стесняться! Сережа, помоги.
Фома пытался было протестовать. Вот еще! Чтобы тетя Маня мыла его в корыте, как маленького, да еще белье ему стирала! Но слабость, снова охватившая его в тепле, была слишком велика, а энергичная Мария Федоровна командовала так решительно, что мальчуган безропотно подчинился ей.
Когда Фома был вымыт и переодет в чистое белье Сергея Андреевича, он почувствовал себя значительно лучше. Постепенно утихала и боль в раненой шее заботливо забинтованной руками Марии Федоровны. Рана оказалась несерьезной, хотя была довольно болезненна к вызвала большую потерю крови.
Чернов, как всегда в минуты волнения, ходил по комнате, погладывая на Фому. Брови его были озабоченно сдвинуты.
— Так значит, где твои остальные товарищи, ты не знаешь?
— Нет. Я сейчас в город… — двинулся Фома.
— Подожди, надо всё обдумать. Если даже остальные уцелели, то Белоголового, несомненно, нашли. Разыщут его родителей, через них найдут тебя…
— Да что вы! Они меня не знают. Батька его не любил, когда он с ребятами водился. Он и играть-то с нами бегал всегда не спросясь.
— Допустим. А другие? Если они попались? Ты не маленький, Фома, должен понимать. Попасть в гестапо— не шутки. Там разговаривают не так, как говорили с вами учителя, когда ловили вас на шалостях. В руках этих палачей говорят даже взрослые. Не все, конечно, далеко не все, но…
Чернов глубоко вздохнул и провел руками по высокому лбу, будто отгоняя какие-то тяжелые воспоминания…
— Нет, Сергей Андреич, — решительно сказал Фома. — Нет. Наши болтать не любят. Разве что Белоголовый. Его, бывало, как прижмешь — сразу пищит. Трусоват был малость. Да и не знает никто, где я живу, только Петька… А Петька крепкий. Он знаете какой — упрется и молчит. Я от него порой слова добиться не могу.
Фома замолк. С новой силой охватила его тревога за товарища. Чернов скупо улыбнулся.
— Ну, хорошо, если ты так уверен. Тогда вот что. Ступай в город, прямо к себе домой. Очень осторожно, — понимаешь? Смотри внимательно. Если проведали, где ты живешь, могли организовать засаду. Чуть заметишь что-нибудь подозрительное, — назад. В таком случае, возвращайся сюда. Только опять осторожно. Если твой Петька цел, он, несомненно, вернулся домой. Тогда сидите оба тихо несколько дней, никуда не выходя. Маша, собери ему всё, что можно из еды, дай с собой. Не возражай, Фома, — выходить за продуктами вам не придется. Пересидите, пока не успокоится в городе, да и после осторожность не мешает, если всё пройдет благополучно. Да… Как же я узнаю, что ты цел?
Способный на выдумки Фома нашелся быстро.
— Сергей Андреич! Знаю! Там, над входом в нашу церковь, ангелочек такой мотается. Уже еле держится. Я до него и в темноте доберусь. Если всё в порядке, я сейчас же туда пролезу и его на землю скину. Он небольшой, шуму не будет, да ведь там кругом и нет никого. Кто не знает, подумает, — сам от ветра упал.
Чернов неожиданно рассмеялся.
— Молодец, Фома. В этакой обстановке ангелы для нас самые подходящие связисты! Ладно. Свергай своего ангела на грешную землю, а Маша завтра пойдет мимо и посмотрит. Ах ты, сокрушитель ангелов!..
И, совсем уже неожиданно, Чернов вдруг привлек к себе Фому, крепко и нежно прижал его к груди.
Смущенный и взволнованный непривычной лаской обычно такого серьезного и сдержанного Сергея Андреевича, Фомка даже забыл попрощаться как следует. Взяв от Марии Федоровны сумку с едой, он направился домой.
На всем пути ни его настороженный слух, ни глаза, напряженно вглядывавшиеся в темноту, не заметили ничего подозрительного. Тихо и спокойно было около полуразрушенной церкви.
С бесконечными предосторожностями Фомка добрался до своей комнаты. Дверь была плотно закрыта. Мальчик прислушался. Тихо.
«А если засели внутри? Ждут только, пока войду, чтобы схватить?»
Фома отполз к шаткой лестнице, осторожно бросил в дверь обломком кирпича. «Если Петька дома, услышит, отворит. А если чужие, — рвану вниз по лестнице, а там подвалы, лазы. Не найдут. Уйду.»
