Тропою разведчиков - Данилевская Нина Владимировна (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Ну, какое же у вас ко мне дело?

— Ой, что это? — вдруг вскрикнула Наташа, глядя на развернувшийся рулон.

Это была цирковая афиша. На ней крупными буквами было напечатано:

Мальчики, тесно сбившись, рассматривали афишу.

— Семен Трифонович, кто такой Колесов? — спросил Юра.

— Весь мой «уголок воспоминаний» вы разорили, — смеялся подошедший к ребятам Рындин. — Кто Колесов? Колесов — это я. Ну, говорите: зачем ко мне пожаловали?

Но ребятам было не до деловых разговоров, они окружили Рындина, не сводя с него восхищенных глаз.

— Вы Колесов? Разве вы в цирке работали? — Наташа, забывшись, держала бригадира за рукав.

— В разведке в годы войны бывал, а в разведке и не то случается, — серьезно ответил Рындин. — Циркачом я был не один, а с хлопчиком вроде вас. Его звали Васей.

Все хорошо помнили Васю по рассказам Запольского.

Ведь он был проводником, когда партизанский отряд шел на Абдугу. Теперь у ребят не осталось сомнений — перед ними стоял тот самый Рындин. И все, что с ним происходило в отряде, было, наверное, так интересно, что все забыли о цели прихода, а спорщики даже забыли о ноже.

— Семен Трифонович, расскажите! — Наташа привстала от волнения на цыпочки. — Расскажите о цирке!

— Что с вами делать? Придется! — засмеялся бригадир.

Глава девятая

Артист цирка

Зима на Абдуге установилась прочно. Глухо и протяжно стонали под напором ледяного ветра деревья.

Ночью шел снег. Хмурый рассвет застал продрогших партизан у костров.

На СП тоже горел костер. Секретная поляна, сокращенно СП, — так прозвали партизаны поляну возле лагеря, где проводились совещания командиров.

На поляне у костра сидели командир, комиссар и начальник разведки.

Еще более суровый, чем обычно, Панин в который уже раз вчитывался в текст полученной ночью срочной шифровки из Севастополя:

Покосившись на Виноградова, командир хмуро спросил:

— Ну, какое будем принимать решение, товарищ начальник разведки?

— Будем, очевидно, выполнять задание командования, — неторопливо ответил Виноградов.

Панин привстал. Ему явно хотелось сказать что-то злое, язвительное. Но, посмотрев на невозмутимого разведчика и спокойно наблюдавшего за ними обоими комиссара, усмехнулся и сел.

— Что ж, решение правильное… — иронически протянул он. — Но, может, у вас есть и более конкретные предложения — как именно выполнить это задание?

Виноградов медленно прочищал засорившуюся трубку.

— Да, Юрий Владимирович, есть, — спокойно сказал он. — Сейчас я вам и Василию Ивановичу доложу свой план…

…Неузнаваемо изменился облик оккупированного города. Печатая шаг, по улицам проходили немецкие патрули. Встречные отводили глаза и торопились пройти мимо знакомых зданий, в которых разместились учреждения с такими чуждыми наименованиями; «Городская управа», «Биржа труда», «Полиция».

Повсюду расклеены приказы на русском и немецком языках. Приказами оккупанты пытались управлять всей жизнью горожан. Большинство начиналось со слова: «Запрещается».

Запрещалось выходить из дома позже восьми часов, запрещалось зажигать свет и топить печи в квартирах позже десяти. Запрещалось уходить из города без специальных пропусков. Многое, раньше совсем обыденное, запрещалось. Казалось, эти серые листки скоро запретят жить, дышать воздухом…

Солнце сегодня брало верх над январским морозом. Журчала капель, тонкий, подернувший лужи лед ломался и хрустел под ногами. Идти было скользко.

Мальчик, помогавший огромному мужчине в овчинном полушубке катить тяжело нагруженную тачку, споткнулся и чуть не упал.

Торговка семечками, взглянув на эту пару, равнодушно сказала соседке:

— Актеры опять идут. Глянь! Как потеплее — и они здесь.

Базар в оккупированном городе — самое оживленное место. Здесь не только происходит купля-продажа разного скарба и продовольствия. Это, пожалуй, единственное место, где можно встретить знакомых, перекинуться новостями, даже узнать правду о фронтовых делах.

Бродят по базару немецкие и румынские солдаты, щелкают семечки, меняют хлеб и консервы на ценные вещи. Люди с истомленными голодом лицами отдают все когда-то нажитое добро за муку, за кусок съестного.

Бывают на базаре и «культурные развлечения»: то зальется гармонь, сопровождая незатейливую песенку, то фокусник потянет из рукава мальчишки платок, и какое-то подобие улыбки появится на лицах зрителей. Вознаграждают «артистов» кто чем может.

Мужчина и мальчик поставили тачку возле рундуков, перед которыми была большая площадка. Мальчик достал ярко размалеванную афишу и приколотил ее к стойкам. На афише значилось:

Затем мальчик ловкими движениями расстелил коврик, поставил на рундук коробку с надписью «Касса». Пока мужчина выгружал из тачки гири и большую штангу, мальчик, скинув пальтишко, легко прошелся колесом и, кланяясь, раскинул руки, подражая заправскому циркачу. Толпа вокруг тачки росла. Подходили падкие до зрелищ немецкие и румынские солдаты, собирались местные жители…

Гул восхищения пронесся среди зрителей, когда, сбросив полушубок, ленивой походкой на ковер вышел Иван Колесов.

— Зер гут! Колоссаль! — воскликнул рыжий ефрейтор, стоявший в первом ряду, глядя на мускулистый торс, крепкие ноги, крупную голову циркового артиста.

Колесов поднял тяжелые гири и начал ими жонглировать. Потом силач взял штангу. Он поднимал ее стоя и лежа, крутил на шее. В заключение, под гром аплодисментов, посадил на штангу мальчика и без толчка, плавным жимом, поднял его высоко над головой.

Представление кончилось. К кассе потянулись руки зрителей. Бросали рубли, оккупационные марки, клали ломти хлеба…

Колесов считал выручку. Бородатый крестьянин с мешком за плечами бережно положил в кассу несколько картофелин. Артист услышал быстрый шепот:

— От начала улицы — третий дом справа. Завтра…

Хлопьями повалил мокрый снег. Базар пустел.

^{— Ти есть феномен. Зер гут! — восторженно сказал рыжий ефрейтор.}

В поселке Сосновка безлюдно и тихо. Местных, коренных жителей здесь почти не осталось. Они выселены, а их дома заняли летчики, офицеры и солдаты БАО — батальона аэродромного обслуживании. Немногие оставшиеся крестьяне вместе с военнопленными числились в рабочей команде аэродрома. Под присмотром гитлеровцев они расчищали дороги и площадки, рыли капониры.

Аэродром строго охранялся специальными эсэсовскими частями. Недавно сюда был переброшен авиационный полк тяжелых бомбардировщиков «Голубые кресты». Полк этот считался одним из лучших в составе восьмого воздушного корпуса фон Рихтгофена. «Крестоносцами» были только летчики-асы. Вместе с полком прибыл и новый начальник БАО майор Фурст.

Отто Фурст сразу заскучал в этой дыре. По вечерам офицеры коротали время за бутылкой вина, солдаты посещали пивную, открытую на окраине. И все же мертвящая скука одолевала всех.