Первое лето - Попов Георгий Леонтьевич (серия книг .TXT) 📗
Мы понимали, что лось все равно пропадет. Тем не менее добивать его было жалко. Могучий зверь, способный постоять за себя даже в схватке с волчьей стаей, сейчас лежал беспомощный и обреченно смотрел на нас, своих врагов. Все люди теперь, в его представлении, были его врагами.
— Давай! — сказал дядя Коля, кивая Сереге.
— Попробуй сам, а я посмотрю, как это у тебя получится,— огрызнулся геолог. Но карабин взял наизготовку.
— Зайди с той стороны... Да целься в голову... Не промахнешься?
— С такого расстояния...
Когда Серега стал целиться, я отвернулся.
Выстрел прозвучал как удар в ухо — необыкновенно громко, оглушительно... Таежное эхо подхватило его и понесло с одного увала на другой. Я вздрогнул и повернул голову. Сохатый лежал, еле видный в пожухлой траве, и уже не скреб землю копытом, как раньше. Он был мертв.
Дядя Коля принялся разделывать тушу.
— Если Федька где-то недалеко, то наверняка слыхал этот выстрел... Но шут с ним, зато мы сейчас наварим дичины, наедимся, во! — Серега провел ладонью по горлу.
Дядя Коля отрицательно покачал головой:
— Пока суд да дело, Федька удерет — не догонишь! Нет уж, мясца захватим, а варить — это после, когда начнет темнеть.
— Куда он удерет? Некуда ему удирать. Здесь все дороги ведут в деревню Хвойная, ее не минуешь. А минуешь, так не обрадуешься. Там тайга, может быть, пожиже, зато горы повыше.
Дядя Коля упрямо стоял на своем. Серега в конце концов сдался. До вечера так до вечера... В этот день мы то и дело поглядывали на солнце: скоро ли?.. Но вот и привал. Таганок, костерок, полкотелка воды, четыре куска дичины — варись, покуда мы отдыхаем! А когда мясо сварилось, мы принялись за него с такой охотой, что за ушами трещало. И тут же уснули — как будто в омут провалились. А наутро снова в дорогу.
Идти стало веселее. Во-первых, потому, что мы хорошо выспались и основательно подкрепились. А во-вторых, и человеческие следы стали попадаться. В одном месте — спиленное дерево, в другом — прошлогодний стожок сена... Когда солнце достигло зенита, Димка увидел и чуть заметные тележные колеи:
— Смотрите! Смотрите!
С таким восторгом, наверное, кричал своим матросам Колумб, когда увидел на горизонте землю.
— Значит, уже близко,— обрадовался и дядя Коля, имея в виду, конечно, деревню Хвойная, ближайшую цель нашего похода. Здесь нас ожидал большой привал.
— Да, теперь уже рукой подать. В прошлом году мы проходили через эту деревню, помню... Между прочим, здесь близко к поверхности залегают бурые угли, дальше,— Серега мотнул головой,— есть антрацит и железная руда. Все, мужики, ждет своего часа. Нам бы сейчас долгий-долгий мир, мир длиной в сто пятьдесят, двести и триста лет, даже больше. Чтобы найти и освоить все богатства, которые таит в себе эта земля, потребуется, как минимум, сто пятьдесят — двести лет.
— Многовато, как я понимаю,— крякнул дядя Коля, внимательно слушавший геолога.
— Ничего не многовато,— очень серьезно возразил Серега.— Тут ведь, заметь, надо не только открыть и освоить, что само по себе нелегко, но еще и благоустроить, то есть, иначе говоря, проложить железные дороги, шоссейные, построить города и рабочие поселки, раскорчевать и засеять новые площади. Для этого, как ты понимаешь, нужно время и нужны люди, люди и люди. А тут этот фашист Гитлер... Сколько умных голов и крепких рабочих рук оторвет война. А сколько их погибнет, подумать страшно!
— Геологов на фронт не возьмут, вы здесь нужны,— как бы между прочим ввернул дядя Коля.
Мы с Димкой слушали и восхищались Серегой. Мы восхищались его знаниями, его умом, наконец, одержимостью и любовью к своему делу. Если вначале, при первой встрече, он нам не очень понравился, то в пути, по мере того как мы узнавали его ближе, он рос и рос в наших глазах, оттесняя на второй план даже дядю Колю.
— Вот ты говоришь — не возьмут,— продолжал Серега, не глядя на золотоискателя.— А мы и не станем ждать, когда нас возьмут, мы сами пойдем. Открывать и осваивать здешние богатства придется вот им, пацанам, так я говорю?
Мы с Димкой промолчали. Есть вопросы, которые не нуждаются в ответах. Да они и задаются, в сущности, не для того, чтобы на них отвечали.
— Они ребята молодцы, они не подкачают! — точно заступился за нас дядя Коля.— Это же надо — попереться в такую даль! Но самое удивительное не это. Пошли и заблудились — с кем этого не бывает. Главное, слышь, не растерялись, не ударились в панику, проявили характер!
— Не маленькие, поди... Вы в каком классе?
Мы ответили.
— У-у! — протянул басом Серега.— Что ты хочешь, совсем взрослые пацаны. Таких в партию можно брать. Я после девятого класса удрал из дома с геологической партией.
— И как отец, уши надрал?
— Хотел надрать,— улыбнулся Серега.
После я часто вспоминал этот разговор перед деревней Хвойная. Серега оказался прав. Многие геологи тогда ушли на фронт добровольцами. Их заменили женщины и подростки вроде нас с Димкой. С именами отважных женщин-геологов, работавших малыми партиями, в местах отдаленных и глухих, связаны очень важные открытия военных лет.
Наконец показалась и настоящая дорога. Это была первая дорога, которую мы увидели за все время скитаний. Настоящая дорога, с двумя колеями. Серега на радостях подбросил кепку и пальнул в нее из карабина, как бы извещая: «Мы идем!..» А Димка сначала растянул рот до ушей, а потом громко, дико захохотал и огрел меня по спине. Дядя Коля и тот оживился, начал даже рассказывать какую-то занятную историю: «А вот однажды, поверите ли...» Но его никто не хотел слушать.
— А ну как придем и сразу на Федьку нарвемся? — вспомнил о цели нашего похода Димка.
— Тем лучше! Мы споем ему песню: «Здравствуй, милая-хорошая моя» — и будь здоров,— шутливо проговорил Серега, подмигивая Димке.— Но я должен тебя огорчить. Задерживаться в деревне Федьке нет смысла, да и опасно. Заглянет на часок-другой, пожрет, напихает в рюкзак харчей и снова дай бог ноги!
— На станцию?
— С этим вопросом лучше обращаться к дяде Степанычу. Он вместе с Федькой пуд соли съел, выходит, ему и карты в руки,— поддел золотоискателя Серега.
Часа через полтора в просветах между деревьями показались крайние избы деревни, отрезанной дремучей тайгой от всего остального мира. Сюда даже не дошли, не дошагали торопливые столбы. Наверное, поэтому деревня показалась нам какой-то голой и неуютной. Единственная неширокая длинная улица была тихая и безлюдная. Собаки и те не брехали из подворотен. Вся жизнь, наверное, проходила там, за высокими, как крепостные стены, заплотами.
Глава седьмая
— Эй, оголец, иди сюда!
Из проулка, заросшего травой-муравой, выбежал парнишка лет десяти, белобрысый, веснущатый, в рубахе навыпуск и штанах с протертыми коленками.
— Ну?
— Как тебя звать-то? Пашкой, да?
—- Ну! — немного приободрился парнишка.
— Здесь каждый второй Пашка,— пояснил нам Серега.— А где народ, Пашка? На пашне, да?
— Ну...
— А контора в какой стороне, ну? — передразнил Серега.
Пашка улыбнулся, сверкнув россыпью золотистых веснушек, и показал, где контора. Мы сразу направились в контору, но там тоже ни души. Одни вялые, сонные мухи с монотонным гудением перелетали с одного окна на другое.
Мы вышли, уселись на высоком, в пять ступеней, крыльце и стали ждать.
— Здорово, тетка Ганя! — окликнул Серега шедшую мимо старуху.
Старуха остановилась:
— Доброго здоровьичка! — и косо посмотрела из-под платка.
— Как здесь жизнь-то?
— А ты кто такой, чтобы про жизнь нашу спрашивать?
— Мы геологи,— вмешался в разговор дядя Коля.
— Не знаю я никаких геологов,— насупилась старуха.
Она хотела было идти дальше, но Серега остановил ее:
— Погоди чуток... Ты скажи, где председатель, Павел... Забыл отчество...
