Капитан Суматоха - Даниельссон Бенгт (читать книги полные .TXT) 📗
Но совсем тягостно стало жить на борту после того, как Бомбасто рьяно, не жалея сил и времени, принялся сочинять серию речей, которые собирался произнести, когда вернется в Эквадор, чтобы устроить очередной переворот. Почему-то вдохновение осеняло его как раз тогда, когда ему полагалось ловить рыбу или стряпать. Правда, от этого никто не страдал, потому что Чико охотно готовил за него, а Суматоха и Ниссе радовались случаю лишний раз отправиться на подводную охоту. Тем не менее Фишера страшно раздражало отлынивание Бомбасто; наверно, потому, что генерал нарушал столь тщательно разработанные им графики.
Еще больше Фишер возмутился, когда Бомбасто превратил Чико в своего денщика, заставляя юного индейца то принести ему жареную рыбу, то растянуть тент. Бомбасто оправдывался тем, что сочиняет особенно важную речь о «свободе, равенстве и братстве» и сбивается с мысли, когда его отрывают от писания и заставляют делать всякую ерунду. Фишер язвительно замечал, что Бомбасто живет не так, как учит жить других, и Ниссе с Суматохой эти слова казались довольно справедливыми. А впрочем, если Чико так восхищается генералом, что готов безропотно ему служить, это его личное дело.
Фишер не прочь был призвать Бомбасто к порядку, но он отнюдь не был уверен, что ребята всецело его поддержат, а потому разумно воздерживался от крайних мер. Но он не уставал донимать Бомбасто колкостями и во всеуслышание проповедовал, как это важно, чтобы все без исключения выполняли свой долг. И во время очередного совета, когда Фишер брюзжал особенно много, Бомбасто вспылил и покинул заседание, не дожидаясь, когда председатель подведет итог повестке дня своим новым, великолепным молотком, над которым трудился целую неделю.
Ребята страшно удивились, когда немного погодя увидели, что Бомбасто лежит на животе на кормовой палубе и почему-то дрыгает ногами, как лягушка. Чико стоял рядом, внимательно глядя на генерала. Затем они поменялись местами. Чико дрыгал ногами, разводил руками, потом выполнял это одновременно, а Бомбасто считал вслух.
— Знаешь что? — сказал Суматоха Ниссе. — По-моему, он учит Чико плавать.
Суматоха оказался прав. Когда они собрались вместе за ужином, Бомбасто любезно сообщил, что во имя более справедливого распределения работ начинает учить Чико плавать. И добродушно уточнил:
— Таким образом, Чико сможет не только стряпать, но и ловить рыбу за меня. И никто не будет мне гудеть в уши, что, мол, я увиливаю от своих обязанностей.
— Какое же это справедливое распределение! — возмутился Фишер.
— А что? Я только что нанял Чико слугой до конца плавания и щедро ему заплачу. Когда вернемся в Эквадор и я свергну своих врагов. Кстати, вот и трудовое соглашение!
Он торжествующе поднял в руке лист бумаги.
— Не говорите «нет», не говорите «нет»! — взмолился Чико. — У меня никогда не было такой хорошей работы и такого жалованья!
Фишер несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, в точности как тунец под плотом. Так и не вымолвив ни слова, он повернулся к ним спиной, взял подводное снаряжение и прыгнул в воду. Долгий опыт научил его, что это лучшее средство остудить свои чувства.
Бомбасто прилежно обучал Чико приемам плавания, и юный индеец быстро преуспевал. Скоро ему было милостиво разрешено плескаться в воде у плота. Для верности генерал обвязывал своего ученика веревкой вокруг пояса. Сам он только расхаживал по палубе и командовал. Зато Суматоха и Ниссе часто плавали рядом с Чико и помогали ему добрым советом. Но вот однажды, когда Чико под руководством Бомбасто упражнялся в море возле плота, Фишер вдруг вышел из каюты и решительно потребовал, чтобы генерал немедленно отдал ему спасательную веревку, которой тот почему-то обвязался сам. У Фишера была веская причина: он собирался добыть рыбы на обед.
— Займите очередь и ждите, когда я кончу свое дело, оно не менее важно, — высокомерно ответил Бомбасто.
Тут Фишер не выдержал. Взревев от ярости, он подошел вплотную к генералу и толкнул его так, что тот плюхнулся в воду. Боясь, как бы не дошло до беды, Суматоха схватил американца за руку, увел его в каюту и принялся успокаивать.
Ему это удалось, Фишер даже обещал извиниться перед Бомбасто; казалось, все улажено.
Когда Суматоха вышел из каюты, Чико уже выбрался на плот. Ниссе стоял с ним рядом, озадаченно глядя на спасательную веревку Бомбасто, которая уходила отвесно в воду.
— Он пошел вниз как камень и с тех пор не всплывает, — растерянно доложил Ниссе. — Что он там делает?
— Может быть, на него напала акула? — захныкал Чико.
— Так чего вы ждете? — крикнул Суматоха и ухватился за веревку.
Ниссе сбросил с себя оцепенение, подоспел Фишер, и вместе они подтянули Бомбасто к поверхности. Генерал отчаянно фыркал и плевался, но, кажется, был невредим. С превеликим трудом они втащили его на палубу. Вода била фонтаном у него изо рта, поэтому они перевернули генерала на живот. Это помогло.
— В чем дело, что случилось? — спросил Суматоха, когда из Бомбасто перестала течь вода.
— Я… я… не… умею… плавать, — простонал генерал, перемежая слова какими-то странными утробными звуками.
— Хорош учитель плавания, — сказал Ниссе. — А мы-то думали, что он о Чико заботится и о своем оружии, когда он так упорно цеплялся за бревно у Эспаньолы.
Не зная почему, Суматохе вдруг захотелось заступиться за Бомбасто. И он важно произнес:
— Бывает, человек хорошо изучил что-то теоретически, но не может сразу применить на деле свои знания. Например, я точно знаю, как управлять самолетом, читал об этом в «Мире техники», но я не ручаюсь, что смогу взлететь на реактивном самолете, если сяду на место летчика.
— Тебе, наверно, тоже не мешает искупаться, — только и ответил Ниссе.
Фишер сдержал слово — извинился перед Бомбасто. В свою очередь, генерал заверил, что все забыто. Но в глубине души они больше прежнего злились друг на друга. Это особенно бросалось в глаза на заседаниях совета. Стоило одному что-то предложить, как второй тотчас предлагал совсем противоположное. Чико по-прежнему голосовал только за то, что одобрял Бомбасто. Ниссе не менее упорно держался за Фишера, не мешкая и не раздумывая, поднимал руку вместе с ним. Суматоха старался сам соображать и голосовал так, как ему подсказывал рассудок. Поэтому между заседаниями Бомбасто и Фишер по очереди отводили его в сторонку, чтобы очернить противника и расхвалить собственное предложение. Понятно, ему скоро надоела эта мышиная возня, которая всем мешала насладиться в полной мере чудесной жизнью на плоту.
И однажды, когда очередной совет совсем зашел в тупик из-за простейшего вопроса: какой из двух ящиков раньше пустить на дрова, — Суматоха так разозлился, что ярость высекла из его мозга блестящую мысль. Голоса разделились поровну, 2: 2, и все повернулись к нему — чью сторону он возьмет? А Суматоха возьми да скажи:
— Надоели мне все эти ссоры да раздоры. Я воздерживаюсь от голосования. Как хотите, так и договаривайтесь. Теперь я всегда буду так делать, когда вы затеете много шуму из ничего.
— Ты воздерживаешься? — растерянно спросил Фишер и вытаращил глаза от удивления. — Но это же совсем недемократично.
А Бомбасто возмущенно фыркнул:
— Это что еще за идиотские демократические штучки! Получится ведь ничья. Только трусы бросают оружие в разгар боя.
— А почему я не могу воздержаться? — возразил Суматоха, — Это принято во всех парламентах мира. И в Эквадоре, наверно, тоже. Как я сказал, так и будет.
Только он договорил, поспешил взять слово Фишер:
— По действующим правилам, если голоса разделились поровну, решает голос председателя.
— Ничего подобного, — возразил Бомбасто со зловещей усмешкой. — По правилам, которым меня учили, решает голос лучшего стрелка.
И он погладил правой рукой торчащий из-за пояса пистолет. Долго царила тишина, потом Фишер вяло стукнул по палубе председательским молотком и, не скрывая гнева, сказал:
