Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье - Валенте Кэтрин М.

Сентябрь изумилась.

– Никогда не вмешивайся в Поллитику с полным ртом, дорогой, – мягко посоветовала Вице-Королева.

– Но я правда знаю! – Крошка Граф подпрыгнул так, что его волосы из чайных листьев тоже подпрыгнули, и положил руку на сердце, будто декламировал стихи. – Ты должна снова слиться с ней. Девочка и тень! – При этом он хлопнул ручкой по груди.

Сентябрь опустила глаза в чашку. Это она и сама знала. Она же не дурочка. Но как приманить к себе танцующую, развеселую тень и убедить ее остаться?

Черно-алая гуща на дне ее чашки собралась в комки, и эти комки пришли в движение. По мере того как крупицы кофе оседали и оползали, из них все яснее и отчетливее формировался какой-то образ. Наконец они сложились в лицо. Приятное, благородное лицо, которое Сентябрь не узнавала. Алые чаинки в кофейной гуще теплились слабыми влажными огоньками. Лицо было погружено в глубокий сон, кофейные глаза закрыты.

Вице-Королева заглянула в чашку и ахнула, невольно потянувшись дрожащей рукой к кофейному зернышку на шее. Она схватила Сентябрь за руку и проворно развернула ее лицом к себе и спиной ко всем остальным, потом наклонилась к ней – лицо ее при этом потемнело больше обычного, страх растекался по нему, как сливки, – и прошептала:

– Не показывай никому, что твоя чашка хотела тебе рассказать. Особенно теням. Мы здесь все роялисты! Мы верны Королеве! Ты же видишь, мы веселимся, танцуем и поем, всё как она любит!

– А чье это лицо? – спросила Сентябрь. – Я никогда раньше его не видела.

– Это Мирра, Спящий Принц, который мог бы стать Королем Подземелья, но никак не проснется. Он спит на дне мира в неоткрываемом ларце, в неразрушаемом доме. Но о Принце нельзя говорить, нельзя даже думать: наша Королева – Хэллоуин, и мы любим ее, да, любим! Она говорит, что История – это просто Правило, которое давно пора нарушить. И мы истинно верим в это!

Сентябрь вздрогнула, и ей это совсем не понравилось, потому что вздрогнула она от того напора, с каким Вице-Королева все это шептала.

Вице-Королева наклонилась еще ближе, так, чтобы никто другой не мог ее услышать. Опять грянула музыка, и Суббота потянул Аэла с диванчика, зовя потанцевать.

– А теперь, когда мы тебя так хорошо приняли, и вернули тебе твоего друга, и угостили славной чашкой кофе – да еще в придачу провозгласили тебя Волшебным Епископом! – ты ведь замолвишь за нас словечко перед Королевой, правда же?

– Вряд ли я имею на нее влияние, – возразила Сентябрь.

– А вот и имеешь. Не можешь не иметь. Ты вообще-то и есть она, даже если ты так не думаешь. Даже если она так не думает. Ты должна поручиться за нас. – Рука Леди все крепче и крепче сжимала руку девочки. – Скажи Королеве, что мы ей верны. Скажи ей, что мы играем барочную музыку и закатываем празднества в стиле рококо. Что мы были добры к тебе. Скажи ей, чтобы она держала своего красного карлика подальше от нас. Пожалуйста, Сентябрь. Пожалуйста.

Вероятно, заслушавшись увлекательных рассказов о жизни изнанки Волшебной Страны, вы успели позабыть о тех двух воронах, что гнались за Сентябрь по пути из обычного мира в Волшебный. Это вполне простительно! Они кажутся такими обыкновенными, эти вороны, кто на них обратит внимание? Но я-то про них помню, и давно уже пора рассказать вам, что приключилось с этими двумя нахальными птицами, которые вломились в нашу историю, будто в незапертый дом.

Во-первых, их звали Проницательный и Усердная. Может показаться, что для пары обычных ворон эти имена чересчур затейливы, но на самом деле всех ворон зовут примерно в таком роде. Все современные вороны происходят от королевских скандинавских прародителей, которых звали Думающий и Помнящая. Они обычно сопровождали одного славного парня, сидели у него на плечах и делились с ним своим мнением обо всем на свете. Большинство людей не стали бы слушать ворону, которая сидит у них на плече, – да и не смогли бы, даже если бы захотели. Тем не менее это наидостойнейшие имена для ворон даже в наши дни. За ужином каждая ворона откладывает ягодку или ножку кузнечика для Дядюшки Думающего и Тетушки Помнящей. Такова семейная традиция.

Как все вороны, Проницательный и Усердная обладали непреодолимой тягой ко всему блестящему и сверкающему. В тот день, когда Сентябрь кубарем перелетела через низкую каменную стенку и угодила в стеклянный лес, они заприметили крошечную прореху в ткани мира – в ней-то, собственно, и застряла нога девочки. Никогда они еще не видали, чтобы что-то так сверкало, сияло, светилось и переливалось, как эта малюсенькая трещинка. Сперва они заметили, как в ней исчезает гребная шлюпка с мужчиной в черном дождевике и серебристой дамой, а затем – как в той же трещине скрывается, хотя и не так грациозно, маленькая девочка; и, не успев каркнуть, вороны сразу поняли, что того-то им и надо. Проницательный и Усердная поплотнее сложили крылья и успели влететь в трещину за миг до того, как мир выправился и пшеница вновь мягко заколыхалась в сгущающихся сумерках.

Даже птицы мечтают о приключениях; даже птицы, которые прекрасно жиреют на фермерских посевах, мечтают о мире, который устроен не только для того, чтобы поесть и свить гнездо.

– Куда это мы направляемся, как ты думаешь, Проницательный? – прокаркала Усердная своему брату на тайном вороньем наречии.

– Не знаю, Усердная, но ведь круто же, правда? – прокричал Проницательный в ответ.

И они полетели еще быстрее.

Когда же они наконец прорвались через границу со взъерошенными перьями и слегка отмороженными клювами, то оказались вовсе не в стеклянном лесу, где Сентябрь как раз безуспешно пыталась развести огонь, а в странном городе из облаков. Как обитателей воздушной стихии, их это совершенно устроило. Вокруг них клубились и расцветали облачные мосты, облачные дома и облачные дороги. Вороны по очереди крутили сальто в гирляндах из облачных роз и выясняли, сколько ягод облачного шиповника умещается за их пернатыми щеками.

Они стремглав проносились через пустые облачные коттеджи и соборы, думая только о том, какое это счастье – заполучить в свое полное распоряжение целый город в небесах. Они ни разу не вспомнили о девочке по имени Сентябрь и о ее проблемах в подземелье, не говоря уже о том, чтобы задуматься, куда же подевались все обитатели облачного города.

Глава VII

Гоблинская экогномика

Когда Сентябрь с друзьями, распрощавшись с обитателями Самовара – что было не так-то просто, – сошли с шоколадной лужайки на аккуратную дорожку, вьющуюся вглубь сумеречной страны, за ними наблюдали, можно даже сказать – крались. Сами они, разумеется, понятия не имели, что на них охотятся. Суббота приплясывал – его бирюзово-черные пятки оставляли на дорожке серебряные следы – и горланил песни о том, как им будет весело вместе. Аэл держался поближе к Сентябрь, свесив свою огромную голову до уровня ее плеча на случай, если она вдруг заговорит с ним. Она же смотрела вслед Субботе и никак не могла привыкнуть к этому шумному и болтливому мальчику-тени.

Они не знали, что на них охотятся, потому что ни один из троих не имел ни малейшего понятия о формальной магии. Они знали, что магия – это восхитительно и головокружительно, и даже примерно представляли, как она совершается, но это все равно что сказать, будто прекрасно разбираешься в устройстве самолета, на том лишь основании, что один раз слетал самолетом до самого моря. В Волшебной Стране множество видов магии. Белой и Черной магии было недостаточно, чтобы удовлетворить потребности каждого. В древности магия в Волшебной Стране была как слишком короткое одеяло, которого не хватало на всех. Так что магия послушно разбилась на лоскуты: Сухая Магия и Мокрая Магия, Горячая Магия и Холодная Магия, Толстая Магия и Тонкая Магия, Громкая Магия и Тихая Магия, Горькая Магия и Кислая Магия, Сочувственная Магия и Суровая Магия, Зонтичная Магия и Веерная Магия, Магия Веления и Магия Хотения, Яркая Магия и Тусклая Магия, Магия Находок и Магия Потерь.