Гарри Поттер и Орден феникса (с илл. из фильма) - Роулинг Джоан Кэтлин (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
— Довольно, Финеас, — прервал его Дамблдор.
Гарри повернулся спиной к Дамблдору и упрямо уставился в окно. Вдалеке белел школьный стадион. Однажды Сириус появился там в облике лохматого черного пса, чтобы посмотреть на игру Гарри... Наверное, ему хотелось увидеть, так ли хорош Гарри, как хорош был в свое время Джеймс... Гарри его об этом не спрашивал...
— Не надо стыдиться своих чувств, Гарри, — снова послышался голос Дамблдора. — Наоборот... в том, что ты способен ощущать такую боль, заключена твоя величайшая сила.
Гарри чувствовал, как ярость жжет его изнутри, пылая в ужасной пустоте, наполняя его желанием покарать Дамблдора за это спокойствие и эти ненужные слова.
— Ах, вот как? Моя величайшая сила? — Голос у Гарри дрожал, а сам он не отрываясь смотрел на школьный стадион, уже не видя его. — Да вам-то... вы-то откуда знаете...
— Чего же я не знаю? — невозмутимо спросил Дамблдор.
Это было уже чересчур. Гарри обернулся, дрожа от ярости.
— Давайте не будем обсуждать, что я чувствую, договорились?
— Гарри, твои страдания доказывают, что ты остаешься человеком! Боль — удел человеческий...
— ТОГДА — Я — НЕ ХОЧУ — БЫТЬ — ЧЕЛОВЕКОМ! — взревел Гарри и, схватив с ближайшего маленького столика хрупкий серебряный прибор, швырнул его через всю комнату, он ударился о стену и разлетелся на сотни крошечных кусочков. Несколько портретов вскрикнули то ли от гнева, то ли от испуга, а портрет Армандо Диппета обронил: «Ну и ну!» — Плевал я на все! — закричал Гарри, хватая луноскоп и отправляя его в камин. — Я больше не могу, довольно, выпустите меня отсюда, надоело, мне теперь все равно...
Следующим ему под руку подвернулся столик, на котором минуту назад стоял серебряный прибор. Грохнувшись об пол, он развалился, и его длинные ножки покатились в разные стороны.
— Это пройдет, — сказал Дамблдор. Он не шелохнулся и не сделал ни малейшей попытки удержать Гарри от разгромления кабинета. Лицо у него было спокойное, чуть ли не отрешенное. — Да и сейчас тебе не все равно, настолько не все равно, что ты готов умереть, лишь бы перестать мучиться...
— НЕПРАВДА! — завопил Гарри так громко, что чуть не сорвал горло. Секунду-другую он боролся с собой: ему хотелось кинуться на Дамблдора и разбить его тоже, лишь бы не видеть больше этого спокойного старого лица, встряхнуть его, сделать ему больно, чтобы он ощутил хотя бы малую толику того ужаса, который переполнял все его существо...
— Нет, правда, — сказал Дамблдор еще спокойнее. — Ты потерял мать, отца, а теперь еще и того, для кого был почти что родным сыном. Конечно, тебе не все равно.
— Откуда вам знать, что я чувствую! — закричал Гарри. — Вы... стоите тут... И вы еще...
Но слов не хватало, и даже если бы он перевернул вверх дном весь кабинет, это не принесло бы ему облегчения. Он хотел убежать отсюда... бежать и бежать не оглядываясь, спрятаться где-нибудь, чтобы не видеть этих ясных голубых глаз, этого ненавистного, спокойного лица в обрамлении серебристых волос. Он бросился к двери, снова схватил ручку и неистово затряс ее.
Но дверь не желала открываться. Гарри снова обернулся к Дамблдору.
— Выпустите меня, — сказал он. Его била крупная дрожь.
— Нет, — просто ответил Дамблдор.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.
— Выпустите меня, — снова повторил Гарри.
— Нет.
— Если вы не... если вы будете держать меня здесь... если не выпустите...
— Я отнюдь не против того, чтобы ты и дальше громил мои вещи, — безмятежно сказал Дамблдор. — Пожалуй, их у меня слишком много.
Не сводя с Гарри взгляда, он обогнул стол и уселся в кресло.
— Выпустите меня. — Теперь голос Гарри звучал холодно и почти так же спокойно, как у Дамблдора.
— Не раньше, чем скажу то, что должен сказать...
— По-вашему... думаете, я хочу... по-вашему, мне есть какое-то... ДА МНЕ ПЛЕВАТЬ НА ТО, ЧТО ВЫ ДОЛЖНЫ! — закричал Гарри. — Я ничего не хочу слушать!
— Придется, — твердо сказал Дамблдор. — Потому что ты и вполовину не так сердит на меня, как следовало бы. Если ты и впрямь на меня набросишься (а я чувствую, что ты уже недалек от этого), то признаю, что я заслужил это в полной мере.
— О чем это вы го...
— В смерти Сириуса виноват я, — раздельно произнес Дамблдор. — Вернее, главным образом я; не стоит проявлять излишнее высокомерие и брать на себя всю ответственность целиком. Сириус был умным, отважным и энергичным человеком, а такие люди редко соглашаются сидеть дома, в теплом местечке, когда другим угрожает опасность. Тем не менее я хочу заявить тебе со всей ответственностью, что в твоем вчерашнем путешествии в Отдел тайн не было ни малейшей нужды. Если бы я был откровенен с тобой, Гарри (к сожалению, мне не хватило на это смелости), ты уже давным-давно знал бы, что Волан-де-Морт может попытаться заманить тебя в Отдел тайн, и не попался бы вчера на его удочку. Тогда и Сириусу не пришлось бы отправляться туда за тобой. Вина за это лежит на мне, и только на мне.
Рука Гарри по-прежнему сжимала дверную ручку, но он уже позабыл об этом. Он не сводил глаз с Дамблдора и, затаив дыхание, вслушивался в его слова, с трудом понимая их.
— Сядь, пожалуйста, — сказал Дамблдор. Это был не приказ, а просьба.
Гарри помешкал, затем медленно пересек комнату, замусоренную серебряными зубчиками и обломками дерева, и сел у столика напротив Дамблдора.
— Следует ли понимать это так, — раздался слева от Гарри неторопливый голос Финеаса Найджелуса, — что моего праправнука, последнего из Блэков, больше нет в живых?
— Да, Финеас, — ответил Дамблдор.
— Я в это не верю, — резко заявил тот.
Повернув голову, Гарри успел увидеть, как Финеас покинул свой портрет, и сообразил, что он отправился на площадь Гриммо. Наверное, он будет переходить из картины в картину, ища Сириуса по всему дому...
— Я должен с тобой объясниться, Гарри, — сказал Дамблдор. — Мои ошибки, это ошибки старого человека. Ибо теперь я вижу: все, что я сделал и чего не сделал по отношению к тебе, несет на себе явную печать недостатков, связанных с возрастом. Молодым не понять, как думают и чувствуют старики. Но старики виноваты, если они забывают, что значит быть молодым... а я в последнее время, похоже, стал это забывать...
Вставало солнце; его ослепительный оранжевый краешек уже появился над горами, и небо над ним было светлым и бесцветным. Солнечные лучи упали на Дамблдора — на его серебряные брови и бороду, на глубокие морщины, избороздившие его лицо.
— Пятнадцать лет назад, — промолвил Дамблдор, — впервые увидев шрам на твоем лбу, я догадался, что он может значить. Я увидел в этом шраме знак глубинной связи между тобой и Волан-де-Мортом.
— Вы уже говорили мне об этом, профессор, — прервал его Гарри. Он понимал, что ведет себя грубо, но ему было все равно. Теперь его вообще мало что волновало.
— Да, — виновато согласился Дамблдор. — Это, конечно, так, но, видишь ли... мне необходимо начать с твоего шрама. Ибо вскоре после того, как ты снова вернулся в волшебный мир, стало ясно, что я был прав, и шрам предупреждает тебя о близости Волан-де-Морта или о том, что его обуревает какое-то сильное чувство.
— Знаю, — устало сказал Гарри.
— И эта твоя способность — ощущать присутствие Волан-де-Морта, даже если он скрывается под чужой личиной, и знать, что он чувствует в минуты сильнейших переживаний, — становилась все более и более явной по мере того, как Волан-де-Морт набирал силы, вернувшись в свое собственное тело.
Гарри даже не дал себе труда кивнуть — все это он знал и так.
— С течением времени, — продолжал Дамблдор, — я начал опасаться, что Волан-де-Морт узнает о существовании этой связи между вами. И действительно, настала минута, когда ты так глубоко проник в его сознание и мысли, что он почувствовал твое присутствие. Я имею в виду ту ночь, когда ты стал свидетелем нападения на мистера Уизли.
