А с Алёшкой мы друзья - Мамлин Геннадий Семенович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
— Швейцар! Вскакивая!..
Алёша и Митя с удивлением посмотрели на Костю и проверили его слова по книге.
— Чего вскакивая? — спросил Алёша, найдя глазами нужную строчку. — И при чём тут швейцар? Не швейцар, а Швейцер. Это в начале строчки фамилия написана, чтобы всем было понятно, что это сейчас не я, а ты будешь говорить. А «вскакивая» написано в скобках.
— Ремарка, — подсказал я из угла, откуда наблюдал за этим представлением.
— Верно. Это называется ремаркой. Это автор из скобок подсказывает, как тебе эти слова произносить. Ясно?
— Ясно.
— А если ясно, так вскакивай и произноси.
Швейцер — он же Костя — подпрыгнул и закричал:
— Пороху столько, что от него… что от него земля могла под… могла бы подпрыгнуть до самой луны!
Это было здорово! Даже я позавидовал артистам, которые могли при всех произносить такие красивые фразы. Ребята вырывали книгу друг у друга и вопили наугад одну строчку на одной странице книги, другую — на другой.
— Перестань ругаться… не то я…
— Король плутов! Великий Могол всех мошенников на свете!
— Злодеяния, вопиющие к возмездию и взывающие к трубе архангела, которая возвестит конец мира!
Последняя фраза была настолько великолепна своей полной бессмыслицей, что от восторга у Алёши захватило дух. Он прочёл её ещё раз, потом уже наизусть — третий, и только тогда заметили, что в дверях стоит старшая вожатая Валентина Степановна.
— Зачем вы взяли эту книгу? — спросила она, протягивая за нею руку.
Ребята даже растерялись оттого, что придётся сейчас опять говорить самыми обыкновенными словами.
— Эту книжку мы нашли… вот здесь, — не сразу ответил Алёша.
— Найти можно то, что потеряно. А то, что лежит на месте можно только взять, а, как известно, делать без спросу это не рекомендуется.
— Вот бы нам, Валентина Степановна, эту пьесу сыграть! — взволнованно сказал Костя.
— Эта пьеса не из пионерского репертуара. Но сейчас речь о другом. Если ещё раз во время тихого часа я увижу вас на берегу, то вопрос о вашем поведении будет разбирать начальник лагеря.
И она пошла к лагерю, ни разу не обернувшись.
А мы вышли из будки и пошли к тому месту, где Алёша оставил подаренную нам банку мёда.
— Ладно, — вздохнул Костя, — можем и не в разбойников, можем и в капитанов играть. Даже интересней.
Алёша опять решил изображать из себя высокое морское начальство. Он кивком головы подозвал к себе братьев Рыжковых и небрежно спросил:
— Кстати, товарищи капитаны, не случалось ли вам встречать на берегу рыжую девчонку по имени Вера.
— Случалось, — в один голос ответили братъя-капитаны, — мы с нею в одном доме живём.
— Превосходно. Не будете ли вы столь добры передать ей подарок, присланный специально для неё одним моим другом с Азорских островов?
Я насторожился.
— С удовольствием, — ответил Митя, — будем столь добры.
Алёша поднял с земли банку подаренного нам мёда и протянул её Косте.
— И если вас не затруднит, капитан, не откажите в любезности приложить к подарку и этот цветок. Алёша сорвал василёк и засунул его за бечёвку, которой была перевязана банка.
Я кинулся на Алёшу, как лев, и вцепился ему в руку. Но он с силой оттолкнул меня, я полетел прямо в густой кустарник и повалился на спину. Пока я барахтался, стараясь выбраться, Алёша продолжал изъясняться с братьями на своём вежливом морском языке:
— Мой друг посылает с Азорских островов этот сосуд с бесценной жидкостью взамен того, который был им по нелепой случайности разбит при весьма глупых обстоятельствах. Мой друг с Азорских островов будет счастлив отплатить вам за эту небольшую, но весьма необходимую ему услугу.
Митя взял банку, понюхал её и заявил, что доставит её на берег немедленно.
— Прощу вас, капитаны! — задержал братьев Алёша. — Скромность не позволяет моему другу назвать своё имя. Вы никогда ничего не слышали ни обо мне, ни о моём друге. Будет лучше всего, если этот подарок Вера найдёт в своей тумбочке у изголовья кровати.
— Мы вас понимаем, капитан, — с дурацкой многозначительностью сказали братья. После этого все трое улыбнулись друг другу и отдали честь, приложив руки к «пустой» голове.
Когда я выбрался из кустарника, братья Рыжковы уже ушли. Я не стал объясняться с Алёшей. Ссориться с ним я тоже не стал: мы и так всё время были в ссоре, просто мы были связаны одной верёвочкой и поэтому должны были всё время быть вместе. А к тому же, если рассудить спокойно, это действительно я разбил Верину банку с мёдом, и возвратить её было даже справедливо. Мне даже понравилось, что Алёша додумался до этого.
В этот день мы совершили два некрасивых поступка.
Возле лагерных ворот жил огромный пёс Бармалей. У его конуры стояла огромная миска, куда ребята сносили суповые кости, остатки котлет, пудингов и даже хлеб. Котлеты и пудинги Бармалей съедал, а хлеб складывал в кучу. Отвлекая пса, Алёша изображал скачущую лягушку, а я в это время выхватил из кучи пять самых больших кусков.
Мы ушли по берегу подальше от лагеря, разожгли костёр, накололи хлеб на прутья и обжарили его на огне. Было очень вкусно. Потом мы напились из ручья и вернулись в лагерь. Там было весело и шумно. Рыжая Вера качалась на качелях, и Алёша минут пять наблюдал за ней из кустов.
— Алёша, — сказал я, — и охота нам было ехать в этот леспромхоз. Пойдём лучше за сарай в городки играть. Там нас Верка нипочём не найдёт.
— Городки — это, конечно, лучше, чем на аккордеоне играть. Только никак нам нельзя в леспромхоз не идти.
— Почему?
— Сам сообрази. Если аккордеонист к ним на вечер не приедет, директор леспромхоза обязательно Пеночкину скажет, что он его подвёл. А Пеночкин в лагерь придёт Басова корить за то, что тот слову своему не хозяин. А как только он настоящего Басова увидит, так и поймёт, что ты неспроста за другого себя выдавал. Начнёт он тогда выяснять, кто это и зачем его обманул. Скажет вожатой, а она…
— Ладно, — перебил я Алёшу, — и сам вижу, что хочешь не хочешь, а придётся в леспромхозе на аккордеоне играть.
В половине седьмого мы прокрались на террасу, где жил Басов, и, никем не замеченные, вынесли аккордеон. Он оказался тяжёлым, и несли мы его вдвоём.
Машину мы ждали не у ворот, а у калитки: всё равно она должна была проехать мимо нас. И действительно, ровно в семь на дороге показался вездеход — юркая зелёная машина, с брезентовой крышей, которую почему-то называют «козлом».
И приди она на минуту позже, мы бы попались. Едва мы успели сесть в машину и захлопнуть за собой дверь, как мимо на своём голубом мотороллере промчалась старшая пионервожатая Валентина Степановна.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Шофёр был курносый, голубоглазый и ещё совсем молодой. Он спросил, как нас зовут, и сказал, что его зовут Николаем. Как только мы выехали из лесу на ровную дорогу, он спросил, не возражаем ли мы, если он восстановит в памяти один монолог. Мы не знали, что такое монолог, но возражать не стали. Тогда шофёр вскинул голову и заговорил в нос, нараспев:
— Вы видите здесь семьдесят девять человек. Я их атаман. И ни один из них не умеет по одному кивку или по команде исполнять приказание или плясать под пушечную музыку. (По виду шофёра никак нельзя было предположить, что он атаман разбойничьей шайки. Мы с Алёшей растерялись.) А там стоит тысяча семьсот человек, поседевших под ружьём… (Мы посмотрели в направлении его указательного пальца, но не увидели ничего, кроме двух одиноких берёз.)
— Слушайте же, что скажет вам Моор, атаман убийц и поджигателей. Правда, я убил имперского графа. Поджёг и разграбил доминиканскую церковь. Забросал горящими головнями ваш лицемерный город. И обрушил пороховую башню на головы добрых христиан. Но это ещё не всё. Я сделал гораздо больше.
Тут ему пришлось резко затормозить, и он прервал то, что называл монологом.
