Теодосия и Сердце Египта - Лафевер Робин (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗

– Я тебя предупреждаю… – начал Фагенбуш, но не закончил.

– Живо! – раздался громкий папин крик, от которого мы с Фагенбушем дружно подскочили на месте.

Папа появился в дверях, сердито посмотрел на своего второго помощника и недовольным тоном спросил:

– Что вы здесь делаете, Фагенбуш?

«Действительно, – подумала я, – что он здесь делает?» И я наклонила голову набок, ожидая услышать ответ.

– Я… э… подумал, что у Теодосии может быть то… э… что я ищу.

– Чушь. У Теодосии здесь ничего нет, – папа подозрительно покосился на меня и на всякий случай уточнил: – Так?

– Что у меня здесь может быть? – хихикнула я.

– Верно, – кивнул папа. – А теперь идите, Фагенбуш. А ты, Теодосия, пойдешь со мной.

Фагенбуш кивнул и поспешно удалился. Пока я внутренне ликовала, упиваясь очередной, пускай и небольшой победой над Фагенбушем, папа оглядел меня и спросил:

– Что с тобой? Ты только посмотри на себя! Кошмар!

Я потерла свой локоть, затем откинула упавшую на глаза челку и только теперь увидела, какой разгром учинила мне Исида. Нижняя половина правого рукава разодрана в клочья, все запястье покрыто свежими ссадинами.

– Мы с Исидой слегка поспорили.

– Эта чертова кошка нас погубит, – предрек папа, направляясь к двери. – Пойдем, мы из-за тебя уже опаздываем.

Я пошла вслед за папой, теперь мне оставалось лишь надеяться на то, что амулет магическим образом поможет Исиде. И кто знает, быть может, к тому времени, когда мы вернемся в музей, моя кошка уже совсем поправится.

Генри приезжает на каникулы

Сегодня вокзал Чаринг-Кросс был похож на сумасшедший дом еще больше, чем вчера, – если, конечно, допустить, что такое возможно в принципе. Взрослые в дорожных костюмах тащили чемоданы и загоняли в вокзал орущих детей, а между ними лавировали носильщики со своими груженными багажом тележками. Прибывавшие один за другим поезда выплескивали из себя на платформы все новые и новые толпы приехавших на каникулы школьников. Я рассматривала очередную такую толпу в поисках Генри, когда кто-то дернул меня сзади за пальто. Обернувшись, я увидела перед собой Стики Уилла.

– Привет, – сказал он.

Стики выглядел чуть мрачнее, чем вчера, ворот его рубашки был распахнут.

– Привет, – ответила я. – Я надеялась, что найду тебя…

– Но нашел тебя все-таки я.

– Какая разница, – махнула я рукой. – Что ты узнал?

– Черт побери, мисс! – воскликнул Стики, глядя на мою руку. – Вы дрались?

– Нет, не дралась, – ответила я. – Просто мы немного повздорили с моей кошкой.

Юный карманник осмотрел меня с головы до ног, почесал подбородок и присвистнул.

– Кошка, значит? Ну что ж, львы – тоже кошки.

– В тот момент в ней было что-то от львицы, – согласилась я. – Ну, так что же ты выяснил?

– Тот тип встретился с какими-то важными шишками на Карлтон Террас.

– Карлтон Террас! Это же рядом с германским посольством?

Означало ли это, что тот странный тип – немец? И зачем какому-то немцу шпионить за мамой? Или так пристально следить за ее сундуками?

– Я просто шел за ними, мисс, – пожал плечами Стики. – Они у меня дорогу не спрашивали. – Он стрельнул глазами через мое плечо, затем посмотрел мне в лицо и спросил: – Теперь мы квиты, мисс?

– Да, я полагаю…

– Мне нужно идти, – поспешно сказал он и повернулся, собираясь уходить.

– Погоди минутку, – произнесла я. – Как я смогу тебя найти?

Мальчишка ухмыльнулся, и я увидела, что у него во рту не хватает зуба.

– Обычно я каждый день бываю здесь, на вокзале.

Он еще раз глянул через мое плечо и тут же исчез, растворившись в толпе, а я поразилась тому, какой одинокой я внезапно почувствовала себя. Человек так быстро привыкает к тому, что у него есть союзник.

Тут я услышала за своей спиной голос – к сожалению, до отвращения знакомый.

– А папа знает об этом?

Я медленно повернулась.

– Генри. Ты приехал. – Я старалась говорить так, чтобы скрыть свое разочарование. Хотя бы отчасти. Жаль, что Генри не может быть таким же полезным, как Стики Уилл.

– Тебе так не хватает друзей, что ты цепляешься за кого попало?

Я вспыхнула, сжала кулаки и сердито ответила:

– У меня много друзей.

– Правда? Кто? Твоя тощая кошка? Флимп? Тот скучный помощник хранителя, которому ты строишь глазки?

– Я не строю ему никаких глазок!

– Уличные бродяги?

– Эй, заткнись. У меня действительно есть друзья.

А что, разве не так? Стики Уилл, например. Или он мне не друг, а просто воришка, клюнувший на пирог с мясом?

– Где мама и папа? – спросила я.

– Получают мой багаж. Сказали, чтобы я мчал вперед и постарался найти тебя.

Теперь я и сама увидела позади Генри наших родителей, они пробивались сквозь толпу с чемоданами в руках.

– Надолго вас отпустили на каникулы? – неприязненно спросила я.

– На три недели, – с удовольствием ответил Генри. – И если ты не будешь паинькой, я позабочусь, чтобы тебя отправили в школу в одном поезде со мной.

Гаденыш.

Вытащив Генри и его багаж с вокзала, мы отправились прямиком к себе домой, на Честерфилд стрит. Как приятно было вновь оказаться дома! Толстые занавески и еще более толстые ковры гасили все звуки, было слышно лишь, как потрескивают дрова в разожженных во всех комнатах каминах. Наша истосковавшаяся без дела кухарка приготовила роскошный обед, включая ее знаменитый пирог с мясом и почками, и даже Генри умудрялся не слишком сильно утомлять меня.

А после обеда к нам явился дядя Эндрю – мамин брат и мой самый любимый дядя на свете. Разумеется, встречать Рождество в городском доме нам сразу показалось тесно, и мама с папой тут же загорелись ехать за город. Мы в бешеном темпе собрались, потеплее оделись, уселись в экипаж и покатили в наш загородный дом в Сюррее. Должна сказать, что это, пожалуй, было самое лучшее Рождество в моей жизни. Если не считать дождя.

Некоторая заминка, правда, случилась, когда мама и папа открыли приготовленные мной для них подарки. Они старались не подать вида, но по взглядам, которыми они обменялись у меня за спиной, я поняла, что они ничего не поняли. А ведь я сделала для них амулеты. Защитные. Для работы в музее. От всей души их делала.

Все остальное было чудесно. Дядя Эндрю потихоньку от мамы научил меня кидать ножи. Почему потихоньку от нее? В прошлом году ей очень не понравилось, когда дядя Эндрю научил меня стрелять по глиняным голубям из дробовика. Да, я шлепнулась при выстреле в лужу, да, у меня от приклада долго оставался синяк на правом плече, но самое главное – я же разнесла его в мелкие брызги, того голубя! Не знаю, почему мама так рассердилась, тем более что, по словам того же дяди Эндрю, она сама хорошо стреляет из дробовика. А мне говорит, что я еще не доросла. Интересно, каким же старым должен стать человек, чтобы иметь право заниматься тем, что ему действительно интересно?

То же, но другое

Обычно, когда я возвращаюсь в музей после долгого отсутствия, это напоминает сердечную встречу со старым другом. Все трески и шорохи кажутся веселыми, словно призраки и духи рады видеть меня, словно им нравится, что пришел некто, знающий об их существовании.

Но только не сегодня.

Сегодня, едва войдя в музей, я почувствовала, что что-то изменилось. Помертвело. Притихло. Словно все здесь затаило дыхание. Я оглядела большой главный холл с маленькими балконами и каменными арками на стенах, но не заметила ничего необычного.

Но мне было тревожно, и это еще мягко сказано.

Когда я поставила свой саквояж на каменный пол, мягкий стук отразился эхом от потолка и растаял в молчаливом пространстве. Я взяла проходившего мимо меня папу за руку и спросила.

– Ты ничего не замечаешь?

Он сердито взглянул на меня, прислушался и твердо ответил: