Острова и капитаны - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
И ответом на эту мысль громко запел птичьими трелями новый кнопочный телефон. Длинные, междугородные сигналы!
Отец еще не пришел, мать ушла к знакомым («Горик, салат в холодильнике, котлеты на плите, я буду к девяти. И не ходи босиком…»). Егор выскочил в переднюю и взял трубку.
Звонил, конечно, не Михаил. Спрашивали отца. Кажется, из Москвы. Воинственный женский голос. Егор сумрачно разъяснил, что Виктор Романович Петров так рано с работы не приходит, надо звонить на завод.
— Там его тоже нет на месте!
— Естественно. Он не сидит в кресле, а мотается по объекту. А карманных телефонов еще не придумали.
— Меньше бы мотался, больше было бы проку, — отчетливо сказали на том конце провода. И Егор представил раздраженную округлую даму.
— Так и передать? — ехидно спросил он.
— Так и передайте.
— Ему захочется узнать: от кого именно?
— А вы не пугайте! Времена не те! — И гудки.
Егор присел на замшевый пуф у телефонного столика. Забыл про скандальную даму и несколько минут думал о своем. Потом, усмехаясь от неловкости перед собой, вызвал 006 — справочное междугородки.
— Код Среднекамска скажите, пожалуйста…
Посидел еще с полминуты. И механически, словно кто-то другой двигает его пальцами, набрал вызов Среднекамска и домашний телефон Михаила — номер он помнил наизусть.
Почему-то бестолково затюкало внутри. Глупо. Во-первых, вообще глупо, а во-вторых, старший сержант Гаймуратов наверняка на дежурстве или в командировке…
— Да, — сказал женский голос. — Я вас слушаю… Алло!
— Это квартира Гаймуратовых? Здравствуйте… А можно Михаила… Юрьевича?
— Миша, тебя… — сказали в далеком незнакомом доме. — Иди скорее, кажется, опять междугородная…
— Слушаю, — глуховато сказал Михаил. — Кто говорит?.. Это Севастополь? Алло!..
— Привет, — выдохнул Егор. — Это не Севастополь. Это я, Егор… Петров.
— А-а… — прозвучало без радости, даже с досадой. И вдруг по-новому: — Кто? Егор?! Ой, ну здравствуй! Молодчина, что позвонил! Ты извини, я сразу не понял. Я тут с Севастополем недавно говорил, и вдруг опять такой же звонок!.. Как дела?
— Дела… Да по-всякому.
— А почему звонишь? Что-то произошло?.. Или так просто?
— Так просто… А что может произойти? — Егор за усмешкой спрятал растерянность. В самом деле, зачем он позвонил? Хотя бы причину заранее придумал, идиот. — Я так… Бумажка с твоим номером под руку попалась… а я дома один сижу, делать нечего. С простудой к тому же…
— Сильно простыл?
— Да нет, маленько горло скребет… — «И вообще что-то скребет, — добавил он про себя. — На душе, как говорится…» И вдруг сказал: — Миша… А у тебя фотография есть?
— Чья? Моя?
— Отца… Ну… Нечаева.
— Есть, конечно, Егор! Много!
— Как-то, понимаешь, по-дурацки тогда вышло… Ничего не успел спросить толком. Может, правда надо было зайти к вам.
Егор понимал, что «сдает позиции», но не было в нем обиды на себя и смущения. Только грустно немного было.
Михаил помолчал и сказал с осторожной ласковостью:
— Все поправимо, Егор. Я завтра же вышлю снимок.
Эта ласковость и готовность разом оживили в Егоре прежнюю неприязнь. Он хотел насупленно ответить, что у него не горит, но Михаил заговорил опять:
— А если надо скорее, то позвони Ревскому! У него снимков Толика тоже много. В том числе и детские…
— Это режиссер, что ли? — ощетинился Егор.
— Да. А что?
— А ты не знаешь «что»? Я, по-моему, рассказывал. Как говорят деловые люди, «у нас не сложились отношения».
— Плюнь! Он же не знал, кто ты такой! А когда узнает…
— И что? Изменит мнение о моем моральном облике?
— Егор… Брось ты этот тон, а? Ну, в самом деле…
— Да не в тоне дело… Значит, пришлешь карточку?
— Я же сказал… А про Ревского я вот почему вспомнил. Он бы мог получше, чем фотографии показать. Я тебе не успел рассказать тогда…
— Кинопленку, что ли? — догадался Егор.
— Когда мы с Толиком были в Севастополе, Ревский нас заманил участвовать в съемках, в массовке. Толик там в одном эпизоде… Сейчас этот фильм редко идет, но в кинохранилище-то он есть, Ревский мог бы…
— А как называется кино?
— «Корабли в Лиссе».
— Может, пойдет на повторных экранах. Тогда и посмотрю.
— Как хочешь… Егор…
— Что?
— А ты никому не говорил… про нашу встречу? И что знаешь про отца?
— Зачем? — сказал Егор прежним тоном, как в Среднекамске.
— Да нет, я так… Может, и к лучшему.
Егора вдруг опять толкнуло:
— Я говорил… одному человеку. Сегодня…
— Кому?
— Да… ты не поверишь. — Егор стесненно хмыкнул. — Веньке Редактору.
— Ко-му?
— Ну, тому самому… с которым мы… Не помнишь, что ли?
— Нет, я помню! Но почему ему-то?.. Или вы что? Вдруг помирились?
— Наоборот… — Егор поймал себя на том, что криво улыбается. — Он меня, понимаешь ли, на поединок вызвал. Пылая благородной ненавистью. А вместо драки вышла беседа… Глупая, правда…
— А из-за чего поединок?
— Да так… мелочи жизни.
— Замахнулся — стукай, — сказал Михаил. — Начал — говори.
— Ну, если интересно тебе…
И Егор, все так же улыбаясь, поведал о своей засаде на Копчика и о стычке Редактора с Копчиком, Чижом и Хныком.
— Д-да… — помолчав, сказал Михаил.
— Что «да»? — напружинив нервы, спросил Егор.
— Так… — Голос Михаила стал вялым. — А ты, значит, был в роли «американского наблюдателя»?
Егор монотонно поинтересовался:
— А в какой роли ты хотел бы меня видеть?
— Честно говоря, в роли этого Редактора…
— Ну, меня так легко не возьмешь, если даже трое…
— Я не о том. Я подумал, что, будь Редактор на твоем месте, а ты на его, он не наблюдал бы спокойно.
— А что бы сделал?
— Ну, если он такой, как мне кажется…
— А он такой и есть, — жестко вставил Егор.
— … Тогда он кинулся бы на помощь.
— Что?! Ради меня?
— О, Господи ты, Боже мой… — страдальчески отозвался за много километров двоюродный брат. — Ну, как тебе объяснить элементарные истины… Человек не бывает порядочным ради кого-то… Он если честный, то сам по себе. И ради себя, в конце концов. Чтобы совесть не грызла. А иначе…
— Если «ради себя», то это уже эгоизм, против которого ты активно борешься, — ядовито заметил Егор.
— Ну и прекрасно, если человек такой эгоист! Он на месте сидеть не станет, если видит, как трое бьют одного…
— Даже если его врага?
— Трое нормальных людей не будут бить даже врага. Обезвредить могут, если он правда враг, скрутить… А издеваться — это лишь подонки могут… Кстати, с чего ты вбил себе в башку, что Редактор твой враг?
— Жизнь вбила, — с философской усмешкой ответствовал Егор. — Развела нас по разные стороны баррикад.
— Ну и дурак, — вздохнул Михаил.
— Ну и сам дурак, — с непонятным облегчением сообщил Егор.
— А ты можешь честно ответить на один вопрос?
Егор подумал и сказал с оттенком печальной гордости:
— Ты мог бы заметить, что я всегда говорю с тобой честно.
— Тогда скажи: там, в развалинах, тебе ни на секунду не хотелось выскочить и вмешаться?
«Нет, конечно!.. Я не знаю…» Он вспомнил мгновение, когда представил, что может сделать такое. Представил или какой-то миг хотел?
Егор опять поежился от неловкости перед собой. Сказал дурашливо и сумрачно:
— Товарищ старший сержант, можно, я не буду отвечать на этот вопрос?
— Можно, — быстро согласился Михаил. — Это уже хорошо.
Тогда Егор почти заорал в трубку:
— Что за подлая привычка у тебя копаться в людях! Тошно даже!
Михаил неприятно заржал. Потом сказал:
— А Копчик твой, судя по всему, законченный мерзавец.
— Такой же, как и я, — мстительно сообщил Егор. — Как говорят в свете, «мы люди одного круга».
— Будем надеяться, что не совсем одного…
— Не надейся, — искренне сказал Егор. — Я друзей не продаю…
