Острова и капитаны - Крапивин Владислав Петрович (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
И в жизни, в настроении какая-то неопределенность…
Недавно были осенние каникулы. За ними сразу, контрастом, траурные дни — умер Брежнев. Эти дни скомкали привычный ритм, ощущалась неясная тревога. В разговорах, в вопросах, во взглядах. Даже Курбаши в «таверне» сказал необычно серьезно:
— Вот что, джигиты, вы это… полегче сейчас. Чегой-то дружинники активность запроявляли.
— А мы чего? — хмыкнул Копчик. — Законов не нарушаем.
— Если сунутся, скажем: «Дайте молодежи культурный клуб, чтобы интеллигентно проводить вечера», — с тонкой своей улыбочкой добавил Валет. — Создадим кружок любителей классической музыки, будем собираться легально…
— Точно… — сумрачно сказал Курбаши.
Неясное беспокойство коснулось и семьи Петровых. Отец позже стал приходить с завода и однажды сказал матери:
— Зашевелились… Думают, они одни честные работники, а остальные… Их бы в мою шкуру…
— А Пестухов? — привычно обеспокоилась мать.
— А он везде выплывет. Такое… вещество не тонет…
На несколько дней оказалось скомканным школьное расписание. Вот и сегодня вместо шести уроков — четыре. Учителей куда-то там вызвали. Ну и прекрасно. Поэтому и можно ехать не спеша в дальний клуб на старый кинофильм…
Однако оказалось, что сеанс про девочку и крокодила отменен. Вместо него в афише значился двухсерийный американский «Спартак». Егор шепотом выругал киношное начальство от кассира до министра, а потом взял билет. Не ехать же обратно не солоно хлебавши. «Спартака» он раньше не видел. Может, и есть на что посмотреть. Гладиаторы там всякие, рубиться станут… А главное — на экране обязательно будет лето. Зеленое, солнечное. А то холод и серая морось так осточертели…
Фильм Егору не понравился. Красок там хватало, звона мечей тоже, но какое-то надоедливое это все было. Мускулистые герои в шлемах с гребешками были похожи один на другого, перепутывались. И так все долго, затянуто…
Егор начал отвлекаться, рассеянно думать о своем. О поездке в Среднекамск и возвращении с Михаилом… Михаил с той поры знать о себе не давал, хотя обещал позвонить… Егор поймал себя на том, что думает о молчании Михаила с досадой… Что за чушь! Больно ему, Кошаку, это надо!
История Спартака на экране кончилась не так, как в учебнике и книжках. Это на минуту доставило Егору удовольствие. Оказывается, Спартак (по крайней мере, в фильме) был вовсе не такой уж герой, а тоже человек со страхами и слабостями. И в последние минуты не избегнул унижения…
Обратный автобус оказался полупустым. Егор устроился один на задней скамье. Впереди него занимала два сиденья обширная тетушка. Из-за тетушки виднелись две мальчишечьих вязаных шапки. Одна — коричневая, гребешком, другая — синяя, с белым пушистым шариком. Шапки были знакомые, особенно коричневая. А торчащие уши и тонкая шея старшего мальчишки — тем более. А когда Егор услышал голоса, стало совсем ясно, что это Ямщиковы.
Младший Ямщиков звонко и решительно критиковал фильм:
— Откуда они взяли, что он в плен попался? Джованьоли пишет, что он в бою погиб!
«Смотри-ка, мышонок читал Джованьоли!»
Редактор не то согласился, не то заспорил с братом:
— Дело даже не в этом. У Джованьоли ведь тоже не точная история, а роман. Главное, что американцы вообще всего Спартака исказили. Показали, будто он всю жизнь был раб в душе и таким остался до смерти. Видать, им это выгодно…
— Потому что они сами за рабство!
— … Они показывают, будто он был рабом и сыном раба. А это чушь, — негромко, но отчетливо негодовал Редактор. — Он был фракийский воин и попал к римлянам в плен. А потом поднял восстание… Он бы ни за что на свете не дал распять себя!
— Конечно! У него же меч в руках был! А он…
… Меч Спартаку, схваченному после битвы, дали римляне. И молодому воину, другу Спартака, дали. Обступили их плотным кругом. Красс надменно сказал:
— У вас будет последний гладиаторский бой. Один из вас умрет от меча. А победитель будет распят.
И вот друзья кидаются друг на друга. Каждый старается убить товарища, чтобы избавить его от позорной смерти на столбе с перекладиной. Спартак сильнее, он побеждает. И медленно умирает, привязанный к приколоченному на высоте брусу…
— У них же были мечи! — опять стеклянным от обиды голосом сказал Ваня. — Если по правде, они бы на римлян, а не друг на друга кинулись! Они бы сколько еще врагов искрошили!
— По правде так и было, — утешил брата Редактор (а Егор усмехнулся). — Даже еще лучше. Спартак в последней битве дрался двумя мечами. Враги его окружили, а он швырнул в них свой тяжелый щит, подхватил левой рукой второй меч и рубился, пока был жив… Его потом нашли под грудой римлян…
Ваня негромко (почти неразличимо для Егора) сказал:
— Я про это не знал… про два меча. В книжке, по-моему, этого нет.
— Про Спартака ведь не одна книжка. Я читал…
Егор сидел, втянув голову и отвернувшись к окну. Не хотелось, чтобы Ямщиковы узнали его. Но они назад и не смотрели. На остановке у овощного магазина они вышли через переднюю дверь, а Егор выскочил сзади, зацепив заругавшегося пенсионера.
Чтобы огрызнуться, Егор на две секунды задержался и мельком услышал Венькины слова. Тот сказал братишке:
— Беги в булочную и сразу домой. А я капусту куплю…
Но тут же Егор перестал думать и о вредном пенсионере, и о Ямщиковых, потому что увидел Копчика.
Копчик топал вместе с «нетаверновскими» дружками Чижом и Хныком. Теми самыми, с кем ловили Редактора. На ходу Копчик отдирал зубами крышку сигаретной пачки.
Егор почувствовал, как хорошо сейчас, в этой уличной промозглости, подымить, погреть себя уютным табачным огоньком. Но просто так подкатывать к Копчику было неинтересно. Лучше сделать наколочку — выскочить неожиданно. Копчик вздрогнет и, может быть, даже завизжит, он же истеричный. Правда, потом он заноет: когда Кошак отдаст деньги за кассету? Егор объявил, что потерял ее, и Копчик требовал девятнадцать рэ: девять за саму кассету и червонец за ценную запись. С него, мол, тоже трясут… Ну ничего, три недели терпел, потерпит еще…
Егор знал, что Копчик с дружками пойдет к своему дому по Калужской. Это была улица с вековыми березами и домами купеческих времен. Некоторые дома стояли разрушенные. Городские власти поступали с ними крайне бестолково: выселят людей из старого особняка, разломают его и оставят в таком виде. Развалины темнеют оконными проемами, зарастают крапивой…
Егор, незамеченный Копчиком и компанией, поспешил вперед и укрылся в разбитом особняке с остатками узорного чугунного крыльца. Притаился у внутренней стены с клочьями обоев — так, чтобы из глубины видеть через пустое окно улицу.
Крыша над головой была пробита. Неожиданно пошел крупный снег. В проломе, на фоне светлого неба, он казался темносерым, а черную землю и серый забор в оконном проеме заштриховывал белыми густыми росчерками. Егор поднял воротник, придвинулся к окну, чтобы не прозевать Копчика.
Но сперва он увидел Редактора, тот поспешно шагал и вертел головой: снег залетал ему за широкий ворот, на голую тощую шею. А руки у Веньки были заняты — в одной школьная сумка, в другой авоська с тяжелым вилком.
Егор мельком и привычно позлорадствовал: как Редактору снег-то за шиворот! И услышал топот: Веньку догоняли.
Венька по-петушиному оглянулся и сразу встал спиной к толстой березе. Не побежал. Куда убежишь от троих-то, да еще с грузом. Хотя не в грузе дело. Егор понимал, что Редактор не побежал бы и налегке…
Со странным чувством удовольствия (попалась птичка!), любопытства и неловкости Егор опять отодвинулся в глубь разрушенной комнаты — чтобы остаться незамеченным и посмотреть бесплатный спектакль. Ну что, Редактор? Это тебе не про Спартака рассуждать, который с двумя мечами на толпу римлян. Это реальная наша житуха, никакой романтики. Не Красс и не Помпей, а Копчик с двумя дружками, не слыхавшими ни о Джованьоли, ни о законах рыцарских поединков. Они народ простой…
