Сестра морского льва - Иванов Юрий Николаевич (книги онлайн полностью TXT) 📗
— Почесаться не дадут киту, — смеясь, сказала Алька и крикнула в воду: — А ну, Жорка, уходи, а то опять винтом по своему носу получишь!
— Как же ты на сейнер пробралась? — спросил Волков. — Ведь он посреди бухты стоял, а шлюпка была на берег вытащена. И зачем?
— Как да зачем… — протянула Алька, а потом, понизив голос, сказала: — Чего-то мне вдруг с вами захотелось попутешествовать. Вот… Ну когда вы ушли, я вскочила…
— Так ты притворялась? Не спала?
— Ага! Вскочила, собрала вещи и побежала к дому Анны Петровны. И тихонечко так закричала под окном, как ночная птица. Ну, Толик услышал, вышел из дому, тут мы с ним и помчались на берег. Вот и все… Глядитё-ка, а Жорка-то за нами тянется.
То погружаясь, то выныривая, кит плыл за сейнером.
Перспективы, надежды, мечты
— Ну как ты поживаешь… Хозяин? — А ты, Морской Волк? Счастливый, дьявол. «Бананы ел, пил кофе на Мартинике». Все как в песне? «Жевал, братишка, финики, они, по мненью моему, горьки». А?
— Подзагнул тут автор: не финики он жевал, — усмехнулся Волков. — А вообще-то многое довелось повидать. Рыбу ловил, на «спасателе» служил, теперь вот в «Трансфлоте» работаю. Новые суда с запада на Дальний Восток перегоняем. Во Владивосток, Находку, Петропавловск.
— Рад за тебя, Волк. Все твои мечты осуществились… Капитан небось?
— Холодит, однако, — сказал Волков и полез в карман за трубкой. Стоит ли рассказывать старому другу о всех неприятностях, свалившихся на его, Волкова, голову? И потом: еще не все ясно. Он добился, правда с большим трудом, чтобы его «дело» было отправлено в арбитраж на вторичное рассмотрение. Нет, не он, «японец» виноват. Сказал: — Выкладывай-ка о себе, Филин.
— У меня все по-другому: «суровые будни», как пишут газетчики. — Филинов с треском потер ладонями заросшее жесткой щетиной лицо и продолжил: — Застрял на островах, уж и не знаю, выберусь ли когда отсюда. Да и куда? И зачем? Привык ко всему этому, прикипел душой, будто ракушка к днищу корабля.
Набив трубку, Волков закурил. Они сидели на ящиках, привалившись спинами к обшивке рубки, и глядели, как, вспарывая плотную завесу тумана, сейнер нырял в него и все шел и шел, а куда, этого Волкову было не понять, но Ваганов не очень-то, кажется, и волновался. Слышно было, как он насвистывал в рубке песенку: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал…» — и в такт постукивал каблуками. Распарываемый сейнером туман расползался в стороны, откатывался, и на несколько минут позади сейнера образовалось как бы ущелье, каньон с черной водой, и в этом каньоне, шумно вздыхая, плыл кит Жорка, а потом стены каньона смыкались. И казалось, вот-вот они расплющат кита, высунувшего из воды спину, но сейнер снова взрезал туман, и новый каньон чернел позади глубоким ущельем.
— Ну а как твои семейные дела? Жена, ребятишки? — спросил Волков.
— Никак. Одиночествую, — сказал Филинов. — Мужик-одиночка! Такая, понимаешь, история.
— А… Лена? Она ведь нравилась тебе. Помнишь, как мы подрались из-за нее?
— Еще бы не помнить. Когда ты уехал, я уже решил: моя девочка, да не тут-то было… Понимаешь, какая история — тебя, паразита, ждала.
— Ждала?
— Что ж ты?.. Лена не из тех женщин, которых забывают, — сказал Филинов. — Да, лет пять-Шесть ждала. Потом уехала в Петропавловск, вышла замуж, да разошлась. Ребенок был, помер… — Филинов внимательно посмотрел в лицо Волкову, а потом хлопнул его по колену и улыбнулся: — Волк, да ты ведь к самой свадьбе прикатил. Наш Боб оказался более удачливым, чем я…
— Что-о? Борис? Он тоже на острове?
— Тут он. Окончил пушной институт, выбил кандидатскую диссертацию по морским бобрам и вот уже шесть лет кряду, что ни весна, катит к нам и сидит в бухте Каланьей. Он и Лене помог окончить институт. Вот такая, брат Морской Волк, история.
— Ах черт… Какую девчонку у меня увел! — засмеялся Волков. — Ну а у тебя все же какие перспективы?
Анна Петровна с Алькой тут вышли из кубрика и, устроившись на корме, начали чистить рыбу. Толик там же возился, сгребал улов в большие брезентовые мешки и давал какие-то указания женщинам.
— Перспективы? Вот мои перспективы и надежды, — сказал Филинов и поглядел в сторону Анны Петровны. Женщина, словно почувствовав, что говорят о ней, встрепенулась, посмотрела в сторону мужчин и, распрямившись, поправила прядку волос, упавшую на лоб. Опять пошаркав ладонями по щекам, будто они мерзли, Филинов, понизив голос, продолжил: — Сложно у нас с ней. Дьявольщина какая-то: любим друг друга, а ссоримся на дню раза по три. Жалобу вот на меня в облисполком накатала, мол, и больницу ремонтировать надо, и ясли… да и киношку бы новую отстроить. Старый-то кинотеатрик в бывшей церквушке тесноват…
— Постой: больница, ясли — ты-то тут при чем? Твое дело добыча пушнины.
— Понимаешь, какая история: техника, люди — все в моем зверосовхозе. Соображаешь? Вот и жмут на меня со всех сторон: райисполком, райком, облисполком. Или вот — еще одну жалобу моя Анечка накатала: почему скорняжный цех на острове я закрыл? А ты посуди: какого дьявола мне тащить шкуры с лежбища сюда, а потом отсюда — на остров Беринга, когда выгоднее прямиком их отправлять на главную базу, в Никольское? «Производство сворачивает Филинов…» — пишет.
— Может, она и права?
— Хватит, — устало остановил его Филинов. — Все не так просто. И другое сейчас меня заботит: Лена сообщает, что кота мало, а план высокий. Что делать? Не пришлось бы в Урилью на запретное лежбище махнуть. А?
— Черта с два, — ответил Волков. — Уполномочен местной Советской властью в лице Анны Петровны охранять лежбище. Учти это, Филин.
Они замолчали. Алька что-то рассказывала Анне Петровне и смеялась.
— Много забот, Валера, прорва всяких дел виснет на мне, как цепи на каторжнике, — заговорил вновь Филинов. — Хозяйство большое, жителей много, а работников… — Он махнул рукой. — Мотаюсь между островами: то на одно лежбище ринусь, забой организую, потом на другой остров мчу, там дело подтолкнуть надо. А там продукты нужно тащить на острова, керосин, уголь, тряпки, фильмы, почту… Брр! — он невесело рассмеялся, а потом встал, потянулся и уже другим, каким-то яростным тоном проговорил: — Но я чертовски крепкий мужик, Волк! Меня не согнешь. И вот что: цель я перед собой поставил — сделаю Никольское таким, что все ахнут. Все в нем будет, все! И широкоэкранная киношка, и ресторан, и громадная светлая школа с бассейном и оранжереей, и аэродром!.. А потом и за этот островишко примусь. — Громко топая сапогами, он прошелся перед Волковым, а потом хлопнул его по плечу:
— Послушай-ка, ты, «Летучий голландец»! Заграничные рейсы, тропические пляжи и прочее — это все занятно, но… твое место, Волк, тут; будь я проклят, если это не так. Ну, к примеру, «Баклан». Приличная посудина, да все капитана не подберу — какие-то алкаши попадаются, а?
— «Баклан»? Разве это название для порядочного судна? — сказал Волков, решив перевести разговор на шутливый лад, а потом, сунув руку в карман, вынул свой нож и протянул его Филинову. — Я ведь тебе обещал, кажется, нож привезти? Держи его, Филин, и заткнись. Ни слова больше о «Баклане».
— Ну и дьявол с тобой, — сказал Филинов, с удовольствием разглядывая подарок. — Но все ж подумай.
— Высажусь-ка я в Каланьей, — решил Волков, поднимаясь.
— Лена ахнет.
— На Бориса взглянуть хочется, — сказал Волков. Убрав нож в карман, Филинов отправился в кубрик досыпать, а Волков — в рубку, к Ваганову.
