Лагерь на озере чикомасов - Клепов Василий Степанович (книги бесплатно .txt) 📗
– Да уже закат! – я посмотрел на небо.
Со стороны Ростова на нас надвигалась мутная жёлтая стена. Вот уже померкло солнце, вода стала жёлтой и какой-то безжизненной.
– Боря, что же это такое.
– Наверное, пыльная буря…
Цапля, долгое время стоявшая в воде неподвижно, вдруг широко распластала крылья и тяжело полетела. Две трясогузки, переговариваясь о чем-то, быстро промчались мимо. Стало так тихо, что даже капли воды, стекавшие с удилищ, громко шлёпали в озеро.
Дохнул ветер. Над озером полетели сухая трава, ветки, я вынужден был закрыть глаза, чтобы уберечься от пыли и песка, остро бьющего в лицо.
– Собирай удочки, Ваня, сейчас пойдёт дождь.
Словно в подтверждение, вдали сверкнула молния, и гром покатился над тучами, гремя всё сильнее, сильнее, пока не разразился страшным ударом. Ещё молния, ещё… Кто-то вверху словно торопился чиркнуть спичкой, но вместо огня получались синие линии. Гром гремел, ветер шумел в камышах, со свистом проносился мимо. Мы прибежали к палатке. Юра, укладывавший плащи и пиджаки, крикнул, чтобы мы скорее залезали в палатку и застёгивали вход.
Снова дунул резкий ветер. В окошечко я увидел, как он покатился вдоль озера, пригибая книзу камыш и побелевшие ивовые кусты. Оглушительно треснуло, как мне показалось, у нас в палатке. В брезент что-то ударило снаружи, потом ещё и ещё, и палатка присела под обрушившимся потоком воды.
Я высунул голову наружу. Шум, грохот, темень. Камыши и белые кустарники, выхваченные из темноты, словно подпрыгивали при вспышках молний. По озеру мчалась пустая лодка Хлюстовых – её гнал ветер.
– Эй, товарищи, поплыли! – крикнул Юра.
Дно палатки намокло. Мы сели на корточки.
– Ну-ка, как тут поживает дергачишка? – сказал Юра, сунув руку в один из карманов палатки. – Э, да он удрал!
Дождь продолжал хлестать в палатку. Я не выдержал и, закрывшись плащом с головой, выскочил на воздух. Совсем стемнело. Молнии слились в сплошной клубок, гром гремел не переставая. Я посмотрел в сторону фермы и вскрикнул:
– Пожар! Ребята, Федина ферма горит…
Накинув на себя плащи, мы помчались, не разбирая ни дорог, ни ям. Молнии слепили глаза. Когда поравнялись с бешено раскачивающейся кукурузой, из неё навстречу нам выбежал человек. Я сразу узнал Молчунова.
– Молчунов! Давно горит?
Он нелепо взмахнул руками и снова скрылся в кукурузе.
Через мокрое поле, хлеставшее початками по моему лицу, я выскочил к сараю. Он горел с одного конца. Рёв пожара смешался с шумом дождя и мычанием телят.
Я подбежал к воротам. В тот же миг метнулись мимо меня фигуры Бори и Юры, скрылись в дыму: «Там же телята!»
Я кинулся за ребятами. На первых же шагах наскочил на телёнка. Схватил его за уши, но он мотал головой, ревел и пятился от меня. Тогда я сбросил с головы плащ, забежал сзади и стал хлестать телка плащом. Задыхаясь от дыма, выгнал телёнка и у самых дверей почти налетел на Федю. Он вытаскивал за уши сразу двух телят.
– А, Ваня, – только и пробормотал Федя и снова исчез в дыму.
Мы добежали почти до огня, и я увидел на полу ту белоголовую тёлочку, что изжевала у меня рубашку. Тёлка тяжело кашляла и ревела. Она подобрала ноги, хотела подняться, но снова упала. Я схватил белоголовую за передние ноги и потащил. Тащить было трудно. Тёлочка упиралась задними ногами в землю. Меня обожгло жаром – с крыши упала горящая слега и подкатилась прямо ко мне. Я снова схватил тёлку. Подскочил Юра, и мы, задыхаясь, выволокли её.
– Ну, теперь всё! – облегчённо вздохнул Федя, выбегая из ворот.
– А где же Боря? Боря! Борис! – закричал Юра.
Вместе с Федей мы бросились в горящий сарай.
Боря лежал, закрыв руками лицо. Задыхаясь, мы вынесли его из дыма.
А возле сарая хлопотали уже колхозники с топорами и вёдрами, стояла пожарная машина. Огонь осветил её, и я узнал дядю Стёпу. Он крикнул кому-то возле того конца сарая, где било особенно яркое пламя:
– Разворачивайте рукав! Миша, Никанор, давайте качать, сатаны!
Пока я лежал на земле, откашливался и приходил в себя, машина работала, по крыше бежала хлопающая водяная струя.
– Отпрягай! – доносилось до меня. – Да скачи быстрее.
– Молока! Молока привези!
Около меня суетились женщины. Одна торопливо вытирала мне лицо, другая принесла воды, и я почувствовал, как холодная влага освежает, пробуждает к жизни.
Приехал какой-то мужчина. Вспышки огня, теперь уже редкие, позволили рассмотреть чемоданчик в его руках. Блеснули очки.
– Где? – спросил мужчина.
– Вот здесь, Николай Александрович. Один очень уж плох.
Я понял: привезли доктора.
– Кто очень плох? – спросил я у женщины, прикладывающей мне к голове холодную повязку.
– Да, пионер какой-то…
– Боря! – вскричал я и хотел подняться, но женщина взяла меня за плечи и с силой прижала к земле.
– Ты, мальчик, лежи, лежи! Ничего, всё обойдётся.
– Пу-устите! – пытался я вырваться.
– Лежи, лежи! – строго приказывала женщина.
С неё текла вода, и я только сейчас заметил, что и сам тоже мокрый насквозь, и подо мной грязная земля, и от моих рук пахнет дымом.
Яркий свет фонаря ударил в лицо. Чья-то рука взяла кисть, нашупывая пульс, потом прошлась по моей голове и остановилась на лбу.
– Подводу, живо! – услышал я голос доктора. – В больницу!
Началась суматоха, меня понесли. Я почувствовал на лице мокрый полог. Двинулась телега, и мы поехали быстро-быстро.
Очнулся я в больнице. И первый, кого увидел, был Федя с перевязанной головой. Из-под повязки смотрели на меня с сочувствием чёрные Федины глаза.
– Что у тебя, Федя? – спросил я, кивая на повязку.
– Ерунда! Ты лежи, лежи. Сейчас тебе дадут горячего молока, и всё будет в порядке.
– Лучше бы холодненького…
– Что, горячее надоело? – Федя, как показалось мне, грустно улыбнулся и добавил. – Да, горячо было. Но всё-таки мы телят спасли…
– Главное – белоголовую, – сказал я, вспомнив, как тёлочка не хотела идти и как мы с Юрой её тащили. – А где Юра?
Оказывается, он тоже был здесь, в палате.
Сидел на постели у Бори и что-то говорил.
Боря пострадал сильнее всех. Горящая слега свалилась и ударила его по голове. Он упал без сознания. Если бы мы не подоспели…
У Бори всё лицо было в бинтах, кроме глаз, носа и рта, – ему сделали такую повязку, что он мог через неё только глядеть и дышать.
Няня принесла мне горячего молока.
– Да что вы в самом деле. Думаете, я маленький, что ли?
– Пей, вояка! – улыбнулась она и поставила передо мной на стуле стакан с молоком.
Я стал потихоньку пить молоко, но вдруг, словно обжёгшись, уставился на Федю:
– А кто поджёг ферму, известно?
– Грозой подожгло, – вяло ответил он.
– Нет, не грозой!
И я рассказал, что видел во время грозы Молчунова, выскочившего из кукурузы.
Через полчаса против меня уже сидел милиционер и записывал с моих слов некоторые события вчерашней ночи.
ПОСЛЕДНЯЯ РЫБАЛКА
Из больницы нас вскоре выписали. Голова моя больше не болела, мы были здоровы. Только у Бори на щеке красовалась белая марлевая наклейка: ему смазали ожог какой-то мазью и приклеили марлю, чтобы не отрывалась.
Ещё в селе, по пути к лагерю, мы встретили милиционера. Товарищ Саакян шёл с наганом в руке, а впереди него семенили Молчунов и оба Хлюстовы. Они прошли мимо, не поднимая глаз, и только Григорий Хлюстов обжёг нас колючим взглядом.
После грозы установилась хорошая погода. По яркому синему небу тихо плыли небольшие белые облака. Трава, омытая дождём, весело зеленела.
– Давайте сегодня подольше порыбачим, чтобы домой рыбы привезти, – сказал Боря.