Два пистолета и хромой осел - Драганов Неделчо (читать книги без TXT) 📗
Я схватил тонущего за одну руку, Минчо — за другую, и мы приподняли его. Он таращил черные глаза, пытаясь вздохнуть. Несколько человек поспешило нам на помощь, мы вместе вынесли парня на берег, перевернули его головой вниз и вытрясли из него всю воду. Только тогда он пришел в себя.
Прибежала женщина и с криком бросилась к лежащему на песке парню:
— О, мон пти анфан (о, дитятко мое)…
«Дитятко» (примерно моего возраста) приподнялось, испуганно оглядело собравшихся людей, увидело мать и заплакало в голос: только сейчас до него дошло, что могло с ним случиться. Убедившись, что он жив и здоров, мать отпустила его и бросилась обнимать Минчо. Потом обняла меня. От нее пахло очень хорошими духами. Она заговорила по-арабски, но увидела, что мы ничего не понимаем, и перешла на французский. Э, французский совсем другое дело, здесь я в курсе! Но мать говорила быстро, да и в ушах у меня было полно воды, так что я не всё понял. Вроде бы благодарила, что мы спасли ее сына. Потом она снова заговорила, и я больше по жестам сообразил, что она приглашает нас на обед. И Минчо ухмыльнулся — тоже ухватил, в чем суть. Сейчас мы больше всего нуждались именно в хорошем обеде!
Когда парень полностью пришел в себя, он с матерью пошел в кабинку переодеваться. Недолго думая, мы натянули штаны прямо на мокрые трусы и вышли на шоссе. Вскоре они вышли из кабинки чистенькие, расфуфыренные, словно собирались в гости к самому египетскому королю. А мы с нашими босыми, в ссадинах, ногами и давно не стиранных рубахах выглядели перед этим мальчишкой, как босяки. Женщина оглядела нас от нечесаных голов до грязных ног, даже не улыбнувшись, и, кажется, пожалела, что пригласила нас. Мне стало обидно — чего она так недоверчиво рассматривает нас, мы же не воры! Лучше вовсе не ходить к ним. Но как отказаться от обеда! Наконец женщина отвела глаза и позвала нас. Мы пересекли шоссе и остановились у голубого прямоугольного автомобиля. Мать и сын уселись впереди, а мы — на заднее сиденье. Я впервые в жизни ехал в машине и никогда до этого не видел, чтобы за рулем сидела женщина. Лет пять назад, во время детского праздника, меня ненадолго посадили в автомобиль, но это не считается. Мы тогда вышли с дядей Мишо на прогулку. Он сказал, что в этот день все дети могут кататься бесплатно, сколько хотят. Дядя остановил какой-то ободранный и разваливающийся от старости автомобиль, и мы влезли в него вместе с другими детьми. Нас набилось человек десять, и я сидел на коленях у дяди Мишо. Только автомобиль тронулся и завернул в какую-то узкую улочку, как столкнулся с другим автомобилем, тоже полным детей. Стекла рассыпались на кусочки, капот сплющился и стал похож на бульдожью морду. Поднялся страшный шум. Всё лицо малыша, сидевшего рядом с шофером, было изрезано осколками стекла, и его сразу же отвезли в больницу. А я сидел на заднем сиденье, так мне — хоть бы что.
Сейчас мы ехали по широкой прибрежной улице. С одной стороны вздымались высокие дома, все новые и белые, с большими балконами. Этой улице, казалось, нет конца. Она повторяла изгибы берега, извивалась, как огромный сказочный змей, хвост которого скрывался далеко за горизонтом. От моря пахло водорослями и рыбой, и мне страшно захотелось ухи, ужасно вкусной, которую умеют варить только рыбаки.
Машина остановилась возле одного из белых домов. Двери отворил крупный человек с чалмой на голове. Было очень приятно ступать по прохладным мраморным ступеням. Мы вошли в маленький лифт, который мгновенно взлетел наверх. Я глянул в зеркало и застыдился: на меня таращился лохматый парень с воспаленным и побелевшим от морской воды лицом, ворот порван, рубаха не застегнута. Рядом с чистеньким, аккуратным египтянчиком я выглядел настоящим хулиганом.
Когда мы оказались в квартире нашего нового приятеля Аниса, я не поверил своим глазам: желтая люстра в пять ламп, похожих на тюльпаны; толстый, мягкий, как бархат, ковер, большой, как наша классная комната; блестящий черный рояль, широкие кресла и диваны, золотистые бархатные занавеси на окнах — всё это было похоже на зал в царском дворце, который я однажды видел в кино.
Хозяйка пригласила нас сесть и куда-то исчезла. И мальчишка вышел за ней. Мы стали подпрыгивать на мягком диване, пружины нас подкидывали, словно мы превратились в резиновые мячики.
Анис вернулся с огромной пестрой коробкой в руках. Внутри был целый поезд, прямо как настоящий. Мальчик соединил рельсы, которые пробегали через три туннельчика, прицепил к паровозику пять вагончиков и пустил поезд. Поезд свистел перед входом в туннели и летел страшно быстро. Минчо захотелось проверить, что случится, если он остановит поезд, и он схватил паровозик за трубу. Поезд опрокинулся, а труба осталась у него в руках. Я закричал, что он чурбан, настоящий медведь, к чему ни притронется, всё сломает. Он прошипел, что даст мне по зубам, если я скажу еще хоть слово.
— А ну, дай! — огрызнулся я и вскочил с дивана.
Но я не успел влепить ему, потому что Анис встал между нами. Он взял трубу, вставил ее в паровозик, поставил вагончики на рельсы, и поезд снова помчался на всех парах. Напрасно я рассердился.
Вошла хозяйка и велела нам мыть руки, потому что стол уже накрыт. В столовой вокруг стола, большого и круглого, покрытого белой скатертью, могло усесться человек двадцать, но стояло только четыре стула; каждому — тарелка с золотыми узорами, серебряные ложки, вилки и ножи. Я тайком посмотрел на свои руки: ногти черные, под ними грязь, наверное, еще из Болгарии. А руки мы и не помыли вовсе, только так, помочили. Я шепнул Минчо, что стыдно садиться за стол с такими руками. Мы снова пошли в ванную и на этот раз так терли руки мылом, что, наконец, смыли всю грязь.
Наелись мы по-царски. Давно я так не обедал. Но и здесь не обошлось без неприятностей. После супа (я порядком обжег себе язык) служанка — сухая, высокая негритянка с серьгами в ушах — принесла каждому по жареному цыпленку. Я насадил его правой рукой на вилку, а левой попытался отрезать кусочек ножом. Цыпленок выскользнул из тарелки и шлепнулся посреди стола. Минчо помер со смеху. Но он сидел далеко от меня, а то ох и пнул бы я его под столом! Ну ничего, он мне еще заплатит за этот дурацкий смех. От стыда я не смел поднять голову. Сразу же пришла служанка и принесла мне другую тарелку с цыпленком. А того убрала и посыпала каким-то белым порошком жирное пятно на скатерти. Мать Аниса сделала вид, что ничего не заметила. А Минчо продолжал смеяться с полным ртом, просто не мог остановиться, а я подумал, что настоящий смех будет, когда он подавится. Что делать с цыпленком, я не знал. Но тут я увидел, что Анис взял своего обеими руками и стал его грызть. Эге, эти иностранцы едят, как и мы! Так и я могу!
Когда мы наелись досыта — на десерт подали шоколадный крем и мандарины, — мы пошли в комнату Аниса посмотреть его игрушки. Интереснее всего мне показался блестящий пистолет с барабаном. Нажимаешь спуск, раздается страшное «бах! бах!», и из вертящегося барабана вылетает пламя. Прекрасный пистолет, и все же — игрушка! Мы мечтали о настоящих пистолетах с патронами и пулями. Не такие уж мы маленькие, чтобы довольствоваться одними игрушками.
Мы объяснили Анису — больше жестами, чем словами, — кто мы такие, что собираемся путешествовать вокруг света, охотиться на крокодилов, львов и тигров. Но прежде всего надо найти какое-нибудь сокровище знаменитых в прошлом арабских разбойников, чтобы купить резиновую лодку, пистолеты, ружья и ножи. После этого мы совершим большие подвиги и прославимся на весь мир. Сначала Анис ничего не понимал, но когда в конце концов сообразил, про что мы ему толкуем, глаза у него загорелись.
— Возьмите и меня, — попросил он. Он знал, где нужно искать сокровища: в Каире, у больших пирамид египетских царей — фараонов.
— Сядем на поезд — и через пять часов мы там, — убеждал он нас. — Я куплю билеты, потому что…
Его мать открыла двери — кажется, ее что-то напугало, — и позвала своего сына.
Я не знал, что делать. Если он увяжется за нами, его мать подумает, что мы плохие ребята. Я объяснил Минчо, почему мне не хочется брать с собой Аниса.
