Дело о ртутной бомбе - Крапивин Владислав Петрович (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Горы своим заросшими отрогами кое-где вторгались до центра Нукаригвы, но в основном громоздились вверху. Они опоясывали страну скальными хребтами и снежными пирамидами вершин. И уже над этими пиками, у высокого дощатого потолка кучерявилось облаками небо.
Снизу, от пола, шла в Нукаригву мощеная дорога с проросшей среди камней травою. По обочинам торчали острые растения, которые называются, кажется, "агава". Среди древних развалин, разбитых статуй, колонн и колодцев дорога уходила вверх, сужалась и разбегалась ручейками по всей стране.
У пространства Нукаригвы были свои законы. Оно как бы изгибалось пологими волнами.
И вовсе не казалось странным, что среди складок рельефа вдруг вставала церквушка с маковкой выше круглой лесистой вершины. И что на ближнем плане среди остатков древнего храма расположился крошечный городок с острыми крышами, флюгерами и каруселью на площади. Причем виден городок был как бы сквозь изогнутое стекло.
Вот здесь-то Митя и сказал:
– Неэвклидова геометрия. Елька, слышал про такую?
– Не-а… То есть слышал когда-то по телеку, только не понял. Это когда на свете так, как не бывает по правде? Ну и пусть, мне все равно… – Он теперь стоял сбоку от Мити, все еще с обмякшим Емелей на плечах.
– Бывает и по правде, Елька. Только в других мирах. Их, говорят, очень много…
– А вот эти окошки, думаешь, зачем?
Всюду по пейзажу Нукаригвы были разбросаны окна. Очень разные: большие, маленькие, с резными наличниками и ставнями, с лепными украшениями в стиле барокко, в рамках кирпичных обрамлений… Квадратные, стрельчатые, овальные… Закрытые и распахнутые… Были здесь и крепостные бойницы, и проемы церковных башен с колоколами, и кривые окошки украинских мазанок, и даже корабельные иллюминаторы.
За одними окнами чернела пустота, за другими в черноте горели созвездия и планеты, а в некоторых видны были дома и деревья…
– Елька, я, может, неправильно понял, но, наверно, это окна в другие миры. А?
– Ага… – шумно выдохнул он. – Ты правильно… Это в пар… рар-лельные пространства. Ты же сам сказал, что их много, только мы не видим… Кино такое есть – "Герои параллельных пространств".
Митя слыхал, что есть такой американский сериал, но не смотрел. Про параллельные пространства он и без того знал немало.
– Мить, а хорошо бы туда, а? Пролез в какое-нибудь окошко – и сразу в другой стране. Или на другой планете.
– Про это, Елька, тоже кино есть. "Окно в Париж".
– Ага, я смотрел. Жалко, что это не по правде…
– Может, придумают когда-нибудь, чтобы можно и по правде… Ученые говорят, что это будет называться "прямой переход"… Елька, смотри, а эти уже перешли! – Он ткнул пальцем в двух крошечных мальчишек и собаку, сидевших на ступенях извилистой лестницы.
Кроме этих пацанов и пса были в Нукаригве и другие жители. Конные рыцари, индийские женщины с кувшинами на головах, рыбаки в подошедшей к пирсу лодке, маленькие барабанщики в старинной форме – они шли вниз по каменному спуску. И много кого еще. Только сразу всех было не разглядеть среди толчеи домов и густоты деревьев…
– Елька, а давай поселим здесь и тебя! Будто ты идешь на руках по забору. Вот тут! Вырежем и приклеим…
Елька отозвался почти испуганно:
– Не-е… жалко карточку.
– А мы попросим Жанну сделать еще. Помельче. Чтобы ты как раз был для этого забора.
Митя думал, что Елька скажет: "Не-е, давай тогда приклеим себя вместе". И… был бы рад. Но Елька сказал другое. Серьезно так:
– Нет, мне туда еще не пора…
– Как это "не пора"? – По Мите прошел непонятный холодок.
– Ну… понимаешь, я уже как бы побывал там. То есть мне казалось… несколько раз.
– Как это? Когда?
Елька сказал тихо и просто:
– Ну, когда прощался с жизнью.
Холодок прошел по Мите снова. Ощутимей.
– Как… прощался?
Елька быстро глянул на ширму, за которой шелестела одеждой мама Таня. Одними губами попросил:
– Подожди, она сейчас уйдет…
4
Мама Таня ушла, велев Ельке разогреть на кухне картошку, облить ее яичницей, позавтракать и угостить мальчика (Митя быстро сказал, что уже завтракал).
Когда остались одни, Митя сразу спросил, чтобы прогнать захолодевшй в нем испуг.
– Зачем ты прощался с жизнью?
– Ты забыл. Я ведь говорил вчера, что чуть не умер в больнице.
– Елька, я… помню, да. Но я не думал, что это так всерьез.
– Это всерьез… – Елька наконец снял с себя кота и с ногами сел на кушетку. Уткнулся подбородком в колени. Глянул из-под высохших и упавших волос. – Мить… хочешь, расскажу? Это продолжение той истории.
– Какой?
– Про Домового.
"Про какого домового?" – чуть не спросил Митя. Сообразил, быстро сел рядом с Елькой.
…И узнал про жестяной вертолетик, про снежную ловушку, про белую заледенелую руку.
И про то, как Елька со слезами примчался домой, отчаянно прокричал маме Тане, что нашел мертвого человека, и съежился на своей кушетке от нестерпимого холода, который никак не уходил из него.
А потом – от нестерпимого жара…
Застывшего человека нашли. Мама Таня говорила – какой-то бомж. Напился, наверно, свалился сверху в щель, а выбраться не смог. Но Елька узнал это позже. А сперва он несколько дней был без памяти – так его скрутило жестокое воспаление. Мама Таня устроила его в госпиталь ветеранов войны, где работала санитаркой. Там отличные врачи. И они "вытащили" Ельку из смертельной простуды. Но тут навалилась другие болезни. Главные были – слабость и страх. Он не мог подняться, тело было как тесто. А с вечера начинались "всякие мысли". Елька к тому времени вспомнил все и был уверен, что человек в снегу – Домовой.
– Мить, я и сейчас думаю, что это он…
Елька сидел к нему вплотную и касался плечом. Как вчера, на горке. И через это касание, через мелкую дрожь озноба в Митю вошло все, что чувствовал Елька. И защищая его (и себя!), Митя заговорил:
– Ну, почему он? Подумай хорошенько! Как он мог попасть в щель из подвала? Зачем?
– Не знаю… Я себе то же самое говорил тыщу раз. Что он уехал на станцию Остаткино… А кто-то будто все равно стучит в голову: "Это он, это он…"
– Елька, это просто из-за болезни.
– Может быть… А там в больнице думалось: наверно он там, в снегу, заскучал без меня и захотел позвать с собой. Вот и высунул руку…
– Но Елька! Если бы захотел, то… Нет, он наоборот!
Митина фантазия – видимо, от испуга и от жалости к Ельке – завертела в голове спасительный вариант:
– Ты сообрази! Выходит, он спас тебя! Нарочно царапнул ногу, чтобы ты с перепуга пробил доски!
Елька обратил к Мите глаза, которые из раскосых стали круглыми.
– А… ведь… правда…
– Конечно, правда! Если это он. Только это наверняка не он. Не мог он, Елька, туда попасть. Никак…
– А если не он, то почему рукав военный…
– Но ты же говорил, что он надел ватник!
– А под ватником-то все равно военное осталось…
– Мало ли кто носит камуфляж!
– Да. Я себе много раз повторял: не он, не он… Мить, а если это другой кто-то, все равно жалко…
– Да. Но это другое дело, – жестко сказал Митя. Главное было защитить от страха и печали Ельку. – Ну, а почему ты с жизнью-то решил прощаться? Так худо было?
– Это не я решил… Меня вдруг из госпиталя перевели в другую больницу. Сказали, что у меня белокровие. И еще какие-то научные названия говорили, я забыл. Ну, в общем, рак крови. С быстрым развитием. И я оказался в детской больнице, где лечат это… Нам, конечно, ничего такого не говорили, вы, мол на обследовании, но всё равно ребята знали… Ну, что живыми оттуда вряд ли уйдут…
– Елька, это же вылечивается!
– Бывает. Но редко… Но ты не думай, что там все были такие… похоронные. Больница как больница. Только по ночам тоска брала. Не спишь и прощаешься… Сам с собой… И даже не страшно, а обидно… Мне знаешь что больше всего обидно было?
– Что…
– Я весной по телеку видел про пирамиды в Египте. И там один ученый говорил, что под главной пирамидой есть подземелье, которое пока еще не раскопали. И там хранится золотой шар, а в нем всякие записи, в которых открываются главные тайны нашей Земли. Кто ее сделал, что на ней было, что будет и вообще зачем всё на свете. И он говорил, что скоро это подземелье отроют и мы про всё узнаем… И так было жалко, что я не дождусь и не узнаю… И тогда, чтобы не разреветься (а то прибегут, укол начнут ставить), я вспоминал Нукаригву… Она тогда еще не такая полная была, как сейчас, но все равно много всего. И я вспоминал. Все города, все закоулки, все тропинки… И потом уже казалось, будто я сам хожу там… Но ты не думай, я не спал. Мне просто это представлялось. Будто по правде… Мить, я болтливый, да?
