Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги онлайн txt) 📗
И не было никого посторонних и любопытных. Не шастали даже бродячие коты, которые дурным поведением могли подать нехороший пример Потапу…
Только появлялся дважды участковый милиционер Кутузов. Он слегка портил настроение.
Первый раз младший лейтенант бесшумно, как настоящий работник розыска, возник из-за репейников, сказал “здравия желаю”, взял под козырек и поинтересовался, почему здесь нарушают.
– А чего это мы такое нарушаем, Константин Артёмыч? – не испугался Пим-Копытыч.
– Разведение костра в неположенном месте…
– Отчего в “неположенном”? На огородах мусор жгут? Жгут! А здесь почему же лишнего сору не поубавить? Жилых построек поблизости в наличии не наблюдается…
– Опять же дети, – не сдавался Кутузкин. – А если будет какое озорство? И к тому же тем, кто до шестнадцати лет, после двадцати трёх часов находиться на улице без взрослых не положено…
Вся компания бурно возмутилась: до двадцати трёх ещё целый час!
– А кроме того и я с ними, – заметил Пим-Копытыч. – А что я взрослый, никакого сомнения у вас, Константин Артёмыч, быть не может, потому что я вас знал ещё с вашего малолетства, когда вы на стадион лазали через забор по причине отсутствия билета и я вас самолично укрывал под трибуной от контролера…
– Дак я что… – сбавил тон младший лейтенант. – Я к вам, Пим-Копытыч, со всем уважением, но только вы, извините, лицо не совсем человеческой природы и не можете нести юридической ответственности, поскольку без паспорта, а насчёт несовершеннолетних есть инструкция… А я ведь и так на многое смотрю сквозь пальцы. В частности, на ваше, Пим-Копытыч, проживание без прописки на этом участке…
– А нам она сроду не положена!
– Ну да, ну да… Костёрчик потом всё же погасите поаккуратнее и чтобы домой до двадцати трёх…
Когда он ушёл. Варя досадливо удивилась:
– Как он пробрался-то? Неужели на милицию “бунтер-гюнтер” не действует?
Пим-Копытыч покряхтел:
– На её никакие заклинания не действуют. Это и Егор Николаич в своей докторской работе отмечал…
Но кое-какое действие всё же, видимо, сказалось. По крайней мере когда Кутузкин появился второй раз, на левом глазу у него сидел крупный ячмень.
– Это вас сова в глаз клюнула? – участливо спросила Варя.
– Не знаю, кто клюнул. Болит, окаянный, нету сил. А на больничный не уйдёшь, обстановка на участке неблагополучная. Вот, может, слышали: неизвестные подростки на углу Элеваторной и Февральской революции опрокинули киоск и подожгли…
– Это не мы, – дурашливо сказал Матвей. – Мы только тут, на полянке, огонёк разводим, а киосков поблизости нет…
– Я пока не говорю, кто, — со значением ответствовал Кутузкин. – Я сообщаю факт. Виновных же установит следствие… А у вас тут без нарушений? Признаться, меня тревожит репертуар, который вы здесь исполняете. Нет ли чего такого…
– Ничего такого нет! – обиделась Варя. – Пим-Копытыч классику поёт. А ещё… Матвей, спой про влюбленные машины.
И Матвей исполнил песенку о девушке-милиционере на посту. Она красиво машет жезлом, а “москвичи” и “жигуленки” все как один косят в её сторону фарами и норовят поубавить скорость… Кутузкин песню одобрил, хотя и усмотрел некоторое несоответствие правилам ГАИ.
– Но это, как я понимаю, поэтическое произведение, не всегда с инструкцией совместимое. Это ничего… А домой вам не пора?
И тогда Олик сказал с вежливой отвагой:
– Вы, товарищ младший лейтенант, совершенно напрасно за нас волнуетесь, раз мамы и папы разрешают нам здесь собираться. Вы лучше бы обратили внимание на кооператора Лошаткина, который эксплуатирует детей на скупке дешевых товаров. И эти товары потом продаёт как заграничные.
Младший лейтенант Кутузов посмотрел на Олика со всей высоты роста. Но ответил мягко:
– Вот ты, мальчик, хотя и выглядишь культурно, а рассуждаешь неправильно. Во-первых, ты не в том ещё гражданском состоянии, чтобы учить сотрудников милиции. А во-вторых, гражданин Лошаткин занимается бизнесом, сейчас это разрешено. А если допустит нарушения, то и меры будут приняты надлежащие… – Он вдруг за вздыхал, затоптался и спросил совсем другим уже голосом: – От ячменя никакого средства не знаете? Ну, мочи нет, как дергает…
Средство знали: не соваться на эту площадку без приглашения. Но сказать такое никто, разумеется, не решился. Утешили, что “скоро и так пройдёт”…
Разумеется, наша компания занималась не только транслятором и сидением у костра. Хватало других дел и других развлечений. Дела – это понятно, какие. Жили-то все в старых домах, при которых всякие сады-огороды, а значит, и работа. А кроме того, то пошлют на рынок, то в магазин… А развлечения были разные: и купанье, и велосипеды, и всякие спортивные дела.
Во дворе у Маркони устроили аттракцион “Космический перелёт”. Рядом с домом стоял сарай-дровяник.. Расстояние – метра полтора. И вот придумали с крыши дома перепрыгивать на сарай.
При этом опирались на длинный шест. Расстояние, конечно, небольшое, но всё же душа замирала во время короткого перелёта. Если сорвешься – загремишь с высоты четыре метра в проход, где битые кирпичи, колючий татарник и всякий хлам. Поэтому Укам летать сперва не разрешали. Но храбрый Пека дерзко нарушил запрет. За ним – хладнокровный Андрюша. А Олик прыгать не стал.
– Вы, пожалуйста, не подумайте, что я боюсь. Просто я чувствую себя физически недостаточно подготовленным.
Такое объяснение приняли с пониманием.
Два раза играли в футбол с командой из Берёзового переулка. Там был капитаном Валерка Ухов по прозвищу Штанга, одноклассник Матвея. У него команда была большая, у наших же друзей народу не хватало. Приходилось играть даже Варе, и приглашали пацанов из соседних кварталов. Один раз проиграли, другой выиграли…
Потом наступило полнолуние, и появилась ещё одна игра. Ночная. “Душезамирательная”, как сказала Варя.
Перед отъездом профессор Телега открыл друзьям заклинание для летающих тарелок. Точнее – для тазов.
Судя по всему, автор “Мойдодыра” слышал какие-то его отголоски, – сказал Егор Николаевич. – Помните? “Он ударил в медный таз и сказал “кара-барас”… Но это было неточно, поэтому полетел не таз, а всякие щетки-мочалки и получилась полная неразбериха… А надо так:
Раз-два-три, кара-барас,
Я сажуся в медный таз.
Резус-капус, электрон,
Я сажуся как на трон.
Сосчитаю до пяти,
И тогда, мои таз, лети!
После этого садитесь в таз, крутнитесь вместе с ним пять раз, посмотрите на луну через левое плечо и скажите:
Сивки-бурки, все коняшки,
Лунный свет в моей упряжке!
И тогда полетите… Только будьте осторожны, высоко не поднимайтесь и скорость держите умеренную…
Затем Егор Николаевич предупредил, что заклинание действует лишь в ночное время и при самой полной луне. К тому же таз должен быть обязательно медный, старинный – такой, в каких в прежние времена хозяйки варили варенье.
Такой таз нашёлся у Пеки. Пека стащил его из кладовки, тайком от родителей и тётушки.
И начались ночные приключения. Кто-то отпрашивался: “Мама, я пойду ночевать к Маркони, мы там страшные, истории рассказываем”. Кто-то просто удирал из дома через окно. И скорей на пустырь, к Пим-Копытычу. Здесь была взлётная площадка.
Бормотали: “Раз-два-три, кара-барас….”, садились в таз, хватались за края, растопыривали ноги. Появлялось в груди волшебное замирание. От таза пахло кислой медью. Он почти что сам собой поворачивался пять раз вокруг оси. При этом сильно остывал, и кромка его резко холодила под коленками кожу. Теперь – взгляд на луну, что розовым шаром висела над Ново-Калошином в светло-лиловом небе июньской ночи. “Сивки-бурки, все коняшки…” И… таз приподнимал седока. Начинал скользить над землей, шурша медным дном по верхушкам сорняков.
Сперва трудно было управлять. Таз не слушался, кренился, ехал то вбок, то назад. И не хотел подниматься выше чем на метр. Но скоро дело пошло на лад. Особенно когда Пим-Копытыч разъяснил, что надо говорить не “резус-капус, электрон”, а “густер-бустер, гравитон”…
