Полыновский улей - Власов Александр Ефимович (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
— Ну, скаут! Воробьев гоняешь? — спросил он как-то у Борьки.
Тот буркнул что-то нечленораздельное.
— Обмельчали люди! — вздохнул старший Граббэ. — Неужели тебя не тянет на что-нибудь большое, серьезное? Неужели ничем не горит твоя душа?
— Горит! — вспыхнул Борька. — Еще как горит!.. Попадись он мне...
— Кто же это вызвал у тебя такую горячую симпатию?
— Есть тут... один...
— Хм!.. Один... — Старший Граббэ сделал презрительный жест рукой. — И этот один, вероятно, подставил тебе ножку или показал фигу? И возгорелась твоя душа?.. Нет! Ты не будешь знать больших чувств, настоящего горения!
Старший Граббэ помолчал, пожевывая плоские, без всякого изгиба губы.
— Мне бы твои годы... Нашлось бы дело посолидней!..
Борька прищурился.
— Посолидней... За это и отвечать посолидней придется!
Старший Граббэ горько рассмеялся.
— 3-завидую большевикам!.. Помню, в пятом году... Отец еще жив был... У нашего магазина выставили городового — на всякий случай... Стоял он широченный — полвитрины загораживал... Среди бела дня проскочил мимо него оборвыш. Года на два младше тебя... Мазнул рукой и прилепил к витрине большевистскую прокламацию. Прямо за спиной городового... А сейчас удивляемся: «Как это, мол, могло совершиться? Почему революция? Нельзя ли ее побоку?» А позвольте спросить: какими силами, с кем? С тобой, что ли?..
Такие разговоры Борька слышал не раз. Они разжигали в нем глухую ненависть. Борька любил деньги и часто получал их от брата на карманные расходы. Выдавая деньги, старший Граббэ обязательно говорил:
— Ты бы уже мог иметь свой счет в банке, если бы...
Борька любил хорошо одеваться. Старший Граббэ, купив ему обновку, спрашивал:
— Сколько у тебя костюмов?
— Два.
— А у меня в твоем возрасте была дюжина, и не каких-нибудь, а парижских. И у тебя бы было, да...
Он не заканчивал фразу, но младший брат догадывался, что кроется за этой недомолвкой. И получалось так, что у Борьки все оказывалось в прошлом, хотя ему только-только исполнилось пятнадцать лет. Он мог бы иметь счет в банке, дюжину парижских костюмов, все, все, все!.. Мог бы, если бы не... Под этим «если бы не» старший Граббэ подразумевал революцию. И Борька с ранних лет научился смотреть на мир глазами брата.
Ненависть к окружающему проявилась сначала во вражде к полыновским ребятам. Став командиром бойскаутов, Борька травил полыновских мальчишек, как только мог. Но старший Граббэ толкал брата на большее и добился своего.
Красные Пчелы торжествовали. Бойскаутов будто вымело из города. Они уже не ходили по улицам с гордым непобедимым видом. Лишь изредка попадались полыновцам круглые зеленые шляпы. А Борька Граббэ — тот и вообще перестал носить форму. Бойскауты притихли, при встречах не задирались. Драк больше не происходило. Нападений на флаг с пчелой не было.
Матюха иногда высказывал недовольство таким долгим перемирием. Он мечтал о жарких схватках, в которых можно было бы показать свою удаль и геройство. Но большинство ребят не стремилось к войне.
Мальчишки приводили в порядок заводской двор, очищали от хлама проезды и проходы между цехов. Поручали им и более трудные работы.
Однажды вышел из строя трубопровод, по которому подавали нефть из цеха в цех. Что-то закупорило трубу. Выход был один — заменить ее. На это потребовалось бы не меньше недели. На подсобные работы хотели поставить Красных Пчел. Но командот предложил Семену другой способ.
— Труба хоть и узкая, а я, например, протиснусь, — сказал Тимошка. — Разреши попробовать! Скорей будет!
Семен недоверчиво улыбнулся, но, подумав, рассудил, что можно попробовать.
Отвернули крышку, запиравшую горловину трубы, спустили всю нефть, и командот втиснулся в узкое скользкое отверстие. За Тимошкой тянулась веревка, привязанная к его ноге.
— Как я дерну, — дергай и ты, отвечай! — напутствовал его Семен. — Дернешь — значит, все в порядке, а не ответишь — буду знать, что неладно... Мигом вытяну за веревку!
Пять метров веревки ушло в трубу. Тимошка четко подавал сигналы. Но вдруг веревка замерла. Семен заработал руками и, как пробку, вытянул командота из трубы.
Тимошка вдохнул чистый воздух, открыл глаза. В руках он держал большой комок пропитанной нефтью ветоши.
— Заусеница какая-то в трубе, — пояснил он, переведя дух. — Эта дрянь и зацепилась... А воняет там!.. Дурман в голову шибанул!.. Я ухватился за эту штуковину, а дальше и не помню ничего!..
Два дня у Тимошки болела голова. Но зато авторитет Красных Пчел поднялся еще выше.
Прошла осень, затем зима. Весной штаб Полыновского Улья переместился метров на триста вниз по реке. Сюда подвозили бревна и доски для заводского строительства. Предприятие расширялось. Основное хранилище нефти вынесли за город. От завода к этому резервуару тянули свайную эстакаду, на которую должна была лечь широкая металлическая труба. На суше сваи уже стояли. Не было их лишь на реке. На берегу накапливали строительные материалы.
Бревна и доски возили от железнодорожной станции. Руководство транспортом — старой каурой лошаденкой — было целиком поручено Красным Пчелам. Они же отвечали и за сохранность образовавшегося на берегу склада.
Наконец на реке начались строительные работы: вбивали заостренные бревна в дно, скрепляли их огромными скобами, наверху устраивали ложе для нефтепровода. На большой плот, передвигавшийся по толстому тросу поперек реки, грузили трубы, под «Дубинушку» поднимали их на эстакаду.
Красным Пчелам и здесь нашлась работенка. Они покрывали трубы густой черной смолой — чтоб не ржавели.
К маю новый нефтепровод вступил в строй. Осталось только закончить обшивку свай. За это дело взялись ребята. Им вполне доверяли. Раз в день приходил к ним Семен и принимал работу.
Как-то после майских праздников Семен пришел к ребятам в веселом, приподнятом настроении.
— Здорово, Пчелы! — крикнул он с берега.
С плота, с эстакады, со стремянок, прислоненных к сваям, ребята дружно ответили на приветствие.
— Командот! — приказал Семен. — Объяви перерыв и построй отряд!
Красные Пчелы выстроились, с любопытством поглядывая на Семена.
— Прощаться пришел — уезжаю в Москву на Вторую Всероссийскую конференцию комсомола, — сказал Семен. — Ленина, наверно, увижу! Передам ему привет от полыновских Красных Пчел!
Ребята радостно загудели.
— Ждите меня обратно с новостями! — продолжал Семен. — А с какими — не скажу. Секрет!.. Надеюсь, что без меня у вас все будет в порядке! Рабочие вами довольны! Так и держитесь дальше!
— Есть так держаться! — ответил за всех командот.
Тайное совещание бойскаутов проходило в кустах лозняка на берегу реки. Борька Граббэ собрал здесь троих — самых надежных. Остальные не знали ни о совещании, ни о планах командира.
— Как только я спущусь с эстакады, — объяснял Борька, — вы опрокинете в воду бак и подожжете... Ни в коем случае не бежать! Спокойно расходитесь в разные стороны, и никто не обратит на вас внимания. А побежите, — обязательно застукают!
Бойскауты слушали молча. Им не очень все это нравилось. Но Борькины глаза смотрели из-за очков с такой беспощадностью, что ни один не решился возразить.
— А теперь будем ждать! — закончил Граббэ и улегся на живот, раздвинув перед собой густые ветки лозняка.
Отсюда открывался прекрасный вид на город, уступами поднимавшийся в гору, на реку с толстыми ногами эстакады, на штаб Красных Пчел с высокой мачтой и флагом. Полыновцы заканчивали обшивку свай нефтепровода.
Борька много раз наблюдал за ними из кустарника. Он точно знал, что через полчаса полыновские ребята построятся на противоположном берегу и с песней пойдут по домам — обедать. Вновь на реке они появятся не раньше чем через два часа. Во время этого перерыва Борька и думал осуществить свой план.
Пока Граббэ наблюдал за полыновцами, бойскауты переживали томительные, полные страха и сомнений минуты. Черный закоптелый бак, как магнит, притягивал их взгляды. В него, по укоренившейся издавна привычке, рабочие выливали отходы нефти. Бак был знакомый. Он уже однажды сослужил бойскаутам службу. Но тогда это была остроумная военная хитрость. А сейчас дело пахло настоящим преступлением. Вот почему бойскауты со страхом ожидали приказа командира, надеясь в душе, что полыновские мальчишки никуда не уйдут и тогда сорвется весь этот опасный план.
