Час девятый - Бондаренко Борис Егорович (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Хотя и сейчас ведь почти не пьет, да больно уж слаб стал... А каким в ту пору-то был! Вспоминаешь сейчас – и не верится уже, что Михаил тогда почти ни в чем не уступал Егору, а тот поздоровее его был. Не раз они схватывались бороться – оба любили эту забаву, – и редко когда удавалось Егору одолеть его. А как жаден был Михаил до работы... Ни минуты спокойно посидеть не мог – всегда находил себе дело. Такой домину всего за три месяца отгрохал. И почти все – сам, сам... Конечно, и она помогала, да Михаил чаще гнал ее – иди-ка отсюда, мать, не женское это дело, займись чем полегче... Как родилась Варвара, он и стал ее матерью звать. А шел тогда двадцать первый годок...
А все проклятая война нарушила. Михаила на второй день взяли, осталась Анна Матвеевна одна с тремя ребятишками – Варваре шесть было, а Колюшке-то и всего восемь месяцев. Тогда-то и началось самое страшное. Работала Анна Матвеевна так, что от этой работы и лошадь бы сдохла. А она ничего, вытерпела... И в колхозе надо было работать, и три рта дома накормить. Вот только Колюшку не уберегла, от дифтерита умер. Да тут уж не вся ее вина была: пока за врачом поехали, пока отыскали его, пока приехал он – Колюшка и задохся, посинел весь. Даже поплакать над его могилкой досыта Анне Матвеевне не пришлось – надо было о живых заботиться.
Михаил писал с фронта нечасто – воюем, что там еще писать. Два раза ранен был, но оба раза по легкости. А тут на побывку стали его однополчане приезжать, и пошел по селу слух – путается там Михаил с гулящими бабенками. Соседи при встрече с ехидными улыбочками намекали об этом Анне Матвеевне – та сразу обрывала их:
– За своими смотрите, а мы уж как-нибудь сами разберемся.
Ни слова упрека не написала Анна Матвеевна Михаилу, как будто и не слыхала ничего.
В сорок третьем, после контузии, приехал и Михаил на побывку. Анна Матвеевна еще за околицей встретила его – два часа выглядывала, ждала. Упала ему на грудь и наплакалась и насмеялась вволю. Привела в дом – уже и банька была готова, и стол накрыт, и детишки принаряжены. Хорошо помнила этот долгий радостный вечер Анна Матвеевна. Сидели за столом, ели, пили – все запасы в ход пошли, – приходили гости, вели долгие разговоры.
Наконец разошлись все, Анна Матвеевна уложила детишек спать, сели вдвоем за стол. Анна Матвеевна все никак не могла насмотреться на своего Михаила. Выглядел он ничего, справный был. Только голова иногда чуть подергивалась после контузии. Смеялся, шутил, но иногда что-то настороженное мелькало в его глазах, когда посматривал на Анну Матвеевну, – не знал он, успели ли мужики донести ей о его похождениях. Догадалась об этом Анна Матвеевна, но ничего пока не стала говорить. Только потом, когда стали раздеваться, спросила словно невзначай:
– Ты там, случаем, дурной болезни еще не успел подцепить?
Михаил как держал в руках ремень, так и выронил его от неожиданности.
– Да ты что, Анюта? – сказал он первое, что пришло в голову.
– Да я-то ничего, – дрогнувшим голосом сказала Анна Матвеевна. – Это я к тому, что если этих самых болезней у тебя нет – так давай ложиться вместе, а ежели есть – не взыщи, на другой кровати постелю. Мне по врачам таскаться некогда будет, да и не к чему мне это.
– Знаешь уже... – упавшим голосом сказал Михаил.
– Как не знать... Твои же дружки по всей деревне разнесли, постарались.
Дернулся Михаил, опустил голову, молчал с минуту. Анна Матвеевна ждала, что он скажет, смотрела на него.
– Виноват я перед тобой, Анюта, был грех... – наконец произнес он. – Никаких болезней у меня нет, а с бабенками валялся. Да ведь и ты пойми – два года с тобой не живем, а ведь я мужик. Да и другое учти – каждый день по краю смерти ходишь, то ли доживешь до завтра, то ли нет...
– Да я и не виню вовсе, – помягчела Анна Матвеевна. – Коли б винила – не встречала так. Я ить тоже понимаю, не деревянная.
Михаил Федорович поднял голову, что-то блеснуло в его глазах, видно, хотел он сказать что-то, но сдержался. Анна Матвеевна сама поняла:
– Аль подумал, что и сама этим промышляла? Не бойся, не было этого. Не такая я. Да и до того замотаешься, что и не захочешь. Ай не видишь, что одна кожа да кости остались? После твоих бабенок тебе со мной и спать-то несладко будет, – не удержалась она, чтобы не кольнуть его, но увидев, как дернулось лицо Михаила, покаялась: – Прости, это я со зла так. Умом-то я все понимаю, а бабья жадность наружу лезет.
На том и помирились, легли вместе. А утром Михаил сказал:
– Спасибо тебе великое, жена, что поняла и простила. Большая душа у тебя.
Долго помнила эти слова Анна Матвеевна...
Побыл Михаил дома месяц, уехал, а вскоре и пришла бумажка: «Ваш муж, Прокофьев Михаил Федорович, пропал без вести». Два дня отлежала тогда Анна Матвеевна, встать не могла, не ела ничего. Соседка детей взяла, к ней наведывались, пытались разговаривать с ней – она все молчала, отвернувшись к стене, а уходили они – тихо плакала, глотая слезы. Очень ей тогда жить не хотелось.
А на третий день в избу вошла Иринка, робко остановилась возле постели, тихим таким, жалостливым голоском сказала:
– Мамк, я есть хочу.
Повернулась Анна Матвеевна, увидела ее – неумытую, непричесанную, замурзанную, – обхватила руками, словно всю в себя вобрать хотела, и закричала дурным, кликушечьим голосом:
– Доченька, родненькая, что же мы одни без папки-то делать будем?
Иринка испугалась, тоже заплакала. Анна Матвеевна опомнилась, стала тихонько ласкать ее, уговаривать:
– Ну, доченька, перестань, сейчас найдем чего-нибудь...
Иринка успокоилась немного, Анна Матвеевна стала искать какой-нибудь еды, а дома одни корки, мышами изъеденные. Сбегала к соседям, попросила взаймы, взяла Варвару, накормила обеих, вымыла, причесала – и сама как будто ожила. Но еще с неделю прошло, пока она совсем в себя пришла. Находило на нее вдруг – остановится среди поля, не видит, не слышит ничего, просто стоит, а лицо неподвижное, словно каменное. Окликнут ее, а она не слышит. Тронет ее кто-нибудь за руку – вздрогнет, улыбнется виновато, скажет:
– Это я так, бабоньки. Миша вспомнился.
И снова за работу.
Так и дотянула до конца войны. Не переставала Анна Матвеевна ждать Михаила – пропал без вести, значит, не обязательно убит, может, в плену где. А когда из плена в соседние деревни стали возвращаться, она ходила туда, расспрашивала – не видел ли кто Мишу?
Никто не видел его.
А она все ждала.
Нагрянул Михаил неожиданно – письмо, которое он с границы послал, пришло только через неделю. Постучался ночью, Анна Матвеевна в испуге вскочила, чуть не закричала:
– Кто там?
А услышала его голос – едва память не потеряла. Но дошла до двери, откинула крючок – Михаилу пришлось на руках ее до кровати нести. Потом сам удивлялся, как сил на это хватило...
И ту ночь помнила Анна Матвеевна так, словно вчера она была...
Утром она проснулась раньше Михаила и, когда рассмотрела его всего, спящего, затряслась от беззвучного плача. Какой же он был худой да мосластый, как ввалились щеки, а глаза запали так, что хотелось тут же разбудить его – уж очень был похож на покойника. Вся голова Михаила пошла пятнами от седины, дышал он хрипло, что-то как будто все время скрипело в его груди, и он то и дело весь дергался во сне, стонал.
Когда увидела Анна Матвеевна, что стал Михаил просыпаться, – вытерла слезы, улыбнулась. И Михаил в ответ улыбнулся, но какая-то кривая, виноватая улыбка вышла у него, словно он хотел сказать – вот я какой никудышный. Сел он на кровати, хотел сказать что-то – и зашелся в кашле. Господи, какой это был кашель, как его сгибало и корежило всего! Отошел понемногу, стали говорить.
Так и зажили снова. Забот у Анны Матвеевны не убавилось, а стало как будто втрое больше. Михаил первое время и ходить-то как следует не мог – до того шатало и кидало его в стороны, и кормить его с ложки надо было – руки тряслись, все расплескивал, прежде чем до рта доносил. Анна Матвеевна для него самые лучшие куски оставляла, отпаивала молоком и медом, сама на одном хлебе сидела – ведь надо было еще и ребятишек кормить, а послевоенные годы ох какие голодные были... Но так и не поправлялся Михаил, на лицо стал справнее, а кашель по-прежнему мучил. Обратились к доктору – оказался туберкулез, и пришлось Михаилу год за годом по больницам мотаться, а Анне Матвеевне – передачи ему возить да посылки посылать. А сама в положении была. Только Надьку родила, не успела еще от груди отнять – опять животом обзавелась. Верку стала ждать.
