Бахмутский шлях - Колосов Михаил Макарович (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— И не знаю, что с ним делать, — жаловалась мать. — От школы отрывать жалко, хотелось в люди вывести. В этом году он и учиться стал лучше, учителя хвалят…
— Да, он смышленый мальчик, — вставил Сергей Михайлович.
— В прошлом году просился — пойду на работу. А сейчас что-то молчит. И доучить хочется, и тяжело…
— Кончит семилетку, пусть идет к нам. Будет работать и учиться. У нас на производстве есть вечерняя школа. Мой старший так же вот с семилетки пошел, а в этом году поступил в железнодорожный институт, пишет из Ленинграда — ничего, хорошо. Ему даже легче, чем прямо со школы: практика есть.
— Да и то так, — согласилась мать. — Плохо одной, даже посоветоваться не с кем.
Мишка вошел в комнату, взглянул на мать, та догадалась, что он слышал их разговор, сказала:
— Да, сынок, о тебе говорили…
— Мама, я все равно после семилетки пойду работать. Сама говоришь — трудно, а не пускаешь.
— Пойдешь, сынок, пойдешь. Вон и Сергей Михайлович советует. Садись обедать, кормилец мой.
Сергей Михайлович похлопал его по плечу, сказал:
— Поработаешь на производстве — настоящим человеком будешь! Верно?
Мишка кивнул. Ему было приятно от слов Сергея Михайловича, и он подумал: «Добрый, как настоящий отец».
Глава десятая
ПРОЩАЙ, ШКОЛА!
Сразу после выпускных экзаменов Мишка взял в школе документы. К этому он готовился давно, ждал и поэтому спокойно пришел за ними в канцелярию. Бумаги оформлялись тщательно и долго — нумеровались, регистрировались, потом их понесли на подпись к директору и пригласили туда же и Мишку.
В этот кабинет Мишка всегда входил с трепетом, за время учебы он попадал туда несколько раз, и эти визиты запомнились ему навсегда: директор был очень строгий. Даже сейчас, когда секретарь сказала ему: «Пойдемте к директору», у Мишки екнуло сердце, и первая мысль была: «За что?». Но он тут же улыбнулся про себя и с удовольствием подумал о том, что больше не будет трепетать перед этой обитой черным дерматином дверью с большим бронзовым кружочком французского замка. Немного успокоившись, он направился в кабинет, но, переступив порог и увидев директора с сурово сдвинутыми бровями, оторопел, остановился у двери.
— Проходи, Ковалев, проходи! — весело сказал директор, чему Мишка очень удивился. — Значит, будешь работать? — Он встал из-за стола, подошел к нему: — Это хорошо! От души желаю тебе стать настоящим человеком. В прошлом году в совхозе ты отличился, молодец. Этим летом мы организуем несколько бригад — будем помогать колхозам. Понял, какое доброе дело ты начал? Молодец. Не забывай свою школу, заходи к нам…
Последние слова вызвали какое-то щекотанье в горле у Мишки. «Заходи к нам… Не забывай свою школу…» Только теперь он ощутил, что уходит отсюда навсегда, навсегда расстается с друзьями, с этим строгим директором, который, оказывается, не так уж и плох, даже, скорее, добрый, улыбается… С Валей… Первого сентября они снова все соберутся здесь, и только одного Мишки не будет…
Он хотел сказать директору: «Ладно, буду заходить», но не смог и лишь кивнул головой.
Из школы Мишка вышел, как в тумане. Возле палисадника увидел Валю, догадался — она ждала его, и направился к ней.
— Взял? — спросила она.
И Мишка опять не смог выдавить из себя слова. Они медленно пошли от школы, долго молчали. Наконец Валя сказала:
— Ты не бойся, я буду тебе помогать. В вечерней школе такие же предметы, я узнавала.
— Спасибо…
— Ну, вот — «спасибо»! Я всерьез говорю.
— И я всерьез говорю — спасибо, — сказал Мишка.
Валя посмотрела на него, они встретились глазами и улыбнулись друг другу…
Мишка был дома, когда к нему неожиданно пришел Федор Петрунин со свертком в руках.
— Здоров, Михаил! Чем занимаешься?
— Да так, кой-чем… — пожал плечами Мишка.
— А я, брат, уезжаю.
— Куда?
— В Москву. Поеду сдавать экзамены. Вот пришел попрощаться с тобой. Возьми себе на память. — Федор протянул сверток.
Мишка развернул его и увидел прекрасные бегаши с ботинками. Он был так тронут подарком, что не знал, как благодарить Федора, и смотрел на коньки, словно зачарованный. Но тут же вдруг его охватила грусть: «Коньки!.. Где вы были года три тому назад?..» Сейчас он уже о них не думал, слишком поздно сбылась мечта иметь коньки. Мишка теперь увлекся лыжами. Хорошо на лыжах… Он вспомнил, как однажды зимой они делали лыжную вылазку. И Валя там была… Вдвоем с Валей они далеко ушли в поле. Запомнилось: раскраснелась, убежала далеко вперед и среди белой равнины горели, как сигнальные огоньки — красный и зеленый — ее шапочка и шарфик. А он догонял ее…
— Ну, что задумался? Бери, мне все равно ботинки стали жать, а тебе, пожалуй, как раз подойдут. Какой номер носишь? — Федор посмотрел на Мишкины ноги, уверенно добавил: — О, вполне! Ну, а твои как дела?
— Хорошо, — сказал Мишка. — Буду учиться учеником слесаря в депо, записался в восьмой класс вечерней школы. Вчера ходил к Сергею Михайловичу, он помог. Все уже оформили.
— Рад?
— Угу, — весело кивнул Мишка.
— Ну, держи лапу, — Федор протянул руку. — Прощай, а то на поезд опоздаю. Может, проводишь до станции? А то у меня дома такое…
— Что?
— Да… Все с отцом. Кончилась его лавочка, от работы уже отстранили, на собрании будут разбирать. А там еще неизвестно, чем дело кончится. Теперь он мать во всем винит, а мать на него…
Мишка подумал о своем отце. Эх, какой человек был — простой, честный, как бы Мишка его любил, уважал! Федор своего не любит. Да такого и Мишка не любил бы… Он, пожалуй, и не жил бы с ним.
— Ну, пойдешь?
— Конечно! — сказал Мишка. — Настя! — крикнул он. — Я ухожу провожать Федора, смотри тут.
На пороге с удивленным лицом появилась Настя. Она хотела о чем-то спросить брата, но, увидев Федора, только раскрыла рот и ничего не сказала.
— До свиданья, Настя, — подошел к ней Федор. — «Говорила Настя, как удастся». Да? — засмеялся. — Удастся или нет поступить в университет. А у тебя волосы начинают прилегать, ты будешь красивая!
Настя смутилась, убежала.
На станцию шли большой толпой — у Федора, оказывается, было много дядей и теток, — и ему было не по себе от такой торжественной процессии. Но он держался уверенно, шел среди степенных мужчин рядом с отцом, вел неторопливый разговор. Отец Федора был очень грустным. Вслед за ними нес небольшой чемодан Мишка. Замыкали шествие женщины во главе с теткой Галиной, которая на целую голову возвышалась над остальными. Глаза у нее были красные, видать, плакала, но голос по-прежнему звучал властно, громко, на всю улицу…
Домой Мишка возвращался один. И хотя они не были с Федором друзьями, отъезд его все равно вызвал в душе грусть, подобную той, которую он испытал последний раз в кабинете директора. «Какая она все-таки жизнь не постоянная…» — размышлял Мишка.
В первый день на работу Мишка пришел рано, за час. Он робко открыл дверь в мастерскую, вошел. Здесь еще никого не было. Слева вдоль стены стоял длинный ряд тисков. Пол был чисто вымыт, еще не успел высохнуть, от него тянуло приятной утренней прохладой.
Откуда-то появилась женщина с ведром в одной руке и шваброй в другой. Взглянув на Мишку, спросила:
— Тебе чего, сынок?
Он ответил не сразу, почему-то обиделся за ее вопрос. «Неужели не видит, что на работу пришел?» — подумал Мишка. На нем была новенькая темно-синяя спецовка, в руках он держал узелок с завтраком — мать завязала ему два яичка и кусок хлеба. Мишка мельком взглянул на себя — остался доволен, спецовка была настоящая. Переступил с ноги на ногу, новая одежда зашуршала, как прорезиненный плащ. Это окончательно успокоило его, и он дружелюбно ответил:
— Мне Сергея Михайловича.
— Минакова? Не приходил еще.
Мишка решил подождать на улице. Мимо него через пути шли в одиночку и группами машинисты с железными сундучками, главные кондукторы с большими кожаными сумками, проводники, разные начальники в добротных кителях и блестящих погонах.
