Портфель капитана Румба (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (бесплатные версии книг txt) 📗

Сперва Леша орал просто так, без слов, а потом закричал:

— Отпустите сейчас же! Я дяде Бочкину скажу! Я Лилипута позову, он вас на клочки!..

Но неизвестный злодей молча и равномерно нес добычу в неизвестном направлении. В этой равномерности и в этом молчании была такая жуть, что Леша наконец притих.

«Что же это такое? — отчаянно думал он. — Куда это меня? Я не хочу!..»

Наконец ходьба прекратилась. Мешок перевернули, тряхнули, и Леша вывалился на грязный земляной пол.

Он тут же перепуганно и сердито вскочил. Перед ним стоял и ухмылялся незнакомый дядька. Невысокий и лысоватый.

Дядька отошел и запер на висячий замок широченные двери. Точнее, ворота.

Леша беспомощно глянул вокруг. Он был внутри большущего помещения — не то сарая, не то ангара. Было похоже и на музей, потому что всюду виднелось развешанное на стенах старинное оружие: мечи, алебарды, шпаги и кремневые ружья разной конструкции. Через весь сарай тянулись рельсы — такие же, по которым шагал недавно Леша. На рельсах стояло странное сооружение: что-то вроде котла на вагонной тележке. С крышкой, лесенкой и непонятными приспособлениями. Высотой метра два.

Но все это Леша разглядел чуть позже. А в первый момент он смотрел, конечно, на похитителя.

Дядька был с неприметным лицом и бледными глазками. В полинялом спортивном костюме. Из костюма — между резинкой штанов и краем короткой фуфайки — выпирал могучий живот. Он порос курчавыми темными волосками, а среди них чернел похожий на небольшую воронку пуп.

Пузатый дядька облизнул губы и постарался улыбнуться. Кажется, он хотел казаться симпатичным, но это не получилось. Тогда он развел руками и неожиданно тонким голосом проговорил:

— Я, конечно, очень извиняюсь, что доставил тебя сюда с такими неудобствами… Ты не ушибся?

Чтобы не так сильно бояться, Леша постарался рассердиться. Он даже топнул ногой.

— Отпустите меня сейчас же! Кто вы такой?!

Дядька виновато вздохнул.

— Моя фамилия Людоедов. Ну, и я, соответственно, значит, людоед. Поэтому мне придется тебя скушать…

Леша лихорадочно оглянулся. Бежать было невозможно: ворота заперты, маленькие оконца — под самой крышей, не допрыгнешь. К тому же Леша так ослабел от страха, что понял: даже бегать по сараю и отбрыкиваться он не сможет.

Эх, если бы рядом была Даша! Она боялась бы за двоих, а Леша, глядя на нее, набирался бы смелости.

А сейчас он только сумел выговорить слабым голоском:

— Не имеете права…

— Как это не имею права? — обиделся людоед Людоедов. — Я же специально для этого в здешний лес назначен. У меня все по закону, документ имеется. Пожалуйста… — Он снял со стены рамку со стеклом и поднес Леше. Под стеклом оказалась бумага с напечатанными на машинке строчками:

Внизу стояла неразборчивая подпись и фиолетовая печать с черепом и скрещенными под ним вилкой и столовым ножом.

Леша сквозь страх понял одно: надо изо всех сил тянуть время. Тогда, глядишь, и отыщется какое-нибудь спасение.

— Кто это вас назначил? — спросил он. Старался говорить строго, но получилось жалобно.

— Как кто? — удивился Пурген Аграфенович. — Я сам и назначил!

— Так не полагается! Если каждый сам себя будет назначать, что получится?

— Не знаю, не знаю. На других должностях, возможно, и не так, а людоеды всегда назначают себя сами.

Леша не придумал, что возразить. Да людоед, кажется, и не собирался слушать возражения. Он подошел к котлу, встал на лесенку, с гулом отвалил чугунную крышку на шарнирах. Прямо над котлом с потолка нависала водопроводная труба. Людоедов открутил кран, и толстая струя с шумом ударила в котел. Людоедов стоял на железной ступеньке, морщился от брызг и смотрел, как котел наполняется.

Ни спорить, ни просить о пощаде при таком шуме не имело смысла.

«Никто и не узнает, где я сгинул», — горько подумал Леша. И понял, как он любит маму, Дашу и папу. И Ыхало, и Лунчика, и тень-Филарета. И Бочкина, и Лилипута, и зайца

Прошу. И даже великана Гаврилу. Эх, был бы Гаврила здесь, он бы показал этому Пургену!

Но никого не было. Оставалось надеяться на собственные силы. А откуда их взять-то?

И тогда Леша представил, что Даша рядом. И что она обмирает от ужаса. От этого Лешин страх начал убавляться. Леша снова оглянулся…

Если бы не людоед, здесь было бы даже интересно. Вон сколько разных музейных экспонатов. Как хорошо было бы помахать вон той тонкой шпагой или пощелкать курком короткого двухствольного мушкета — по размерам он как раз для Леши. И висит низко…

Наверно, Пурген Аграфенович коллекционировал старое оружие. Так же, как Евсей Федотыч — пробки…

Пробки… Китайская пробка… Чоки-чок… Какие-то спасительные мысли начали вертеться у Леши, но тут вода перестала шуметь, и Людоедов спустился с лесенки.

Он оглянулся на Лешу. Опять виновато вздохнул: ничего, мол, не поделаешь. Взял коробок со спичками. Заглянул под котел. И Леша разглядел, что там газовый баллон с горелкой.

Людоедов покрутил у баллона вентиль, чиркнул спичкой. Газ по-змеиному зашипел и вспыхнул синим широким огнем. Людоедов потер ладони.

— Ну-с, все в порядке. Будет бульон… Не очень ты, конечно, упитанный, скорее наоборот. И скипидаром от тебя попахивает. Но ничего не поделаешь, хочется кушать.

— Не надо, пожалуйста, — хныкнул Леша и начал тереть глаза. Наполовину понарошку.

— Ну вот, начинается, — заворчал Пурген Аграфенович. — Каждый раз одно и то же: «Не хочу, не надо…» Конечно, я понимаю, что тебе не очень приятно. А мне-то что прикажешь делать? Умирать с голоду?

— Но неужели вы не понимаете, как это отвратительно — быть людоедом?! — всхлипнул Леша.

— Почему же отвратительно? У каждого свое предназначение. Если у меня такая фамилия, кем я, по-твоему, еще мог сделаться?

— Извините, но вы говорите глупости! — отчаянно возразил Леша. — При чем тут фамилия? Выходит, по-вашему,

Пушкин должен был сделаться артиллеристом? А художник Репин выращивать репу в огороде? А Редькин — редьку?

— Ну, не знаю, не знаю. Это их дело. А у меня профессия наследственная. Папа тоже был людоед. И дедушка по отцовской линии. Тут уж я ничего не могу поделать…

— И вам не стыдно есть живых людей?!

— Ну что ты выдумываешь! Большой мальчик, а городишь такую чушь! Разве я собираюсь есть тебя живьем? Сваришься, и тогда уж… — Людоедов опять облизнул губы, и рот у него вдруг растянулся, как у громадной лягушки. — Давай-ка, голубчик, полезай в котел. Пора.

— Не… — промямлил Леша.

— Никаких «не», — повысил голос Людоедов. — Если станешь капризничать, я запихаю тебя туда силой, это будет гораздо неприятнее.

Леша оглянулся на котел.

— Вода, наверно, еще холодная…

— Вовсе не холодная. Уже нагрелась до комнатной температуры.

— Не нагрелась. Я простужусь. А бульон из простуженного невкусный…

— Не успеешь ты простудиться, — заверил его людоед. — Вода греется быстро. Лезь скорее. А то потом опять заупрямишься, скажешь: горячая. А если окажешься в котле сейчас, привыкнешь к постепенному нагреванию и сам не заметишь, как сваришься. Ничего страшного…

Но Леша ежился и переступал, как перед холодным купаньем. Тогда Людоедов приказал самым строгим голосом:

— Раздевайся и марш в котел немедленно!

Леше чего раздеваться-то? Вздыхая и шмыгая носом, снял он сандалии.

— Поживее, пожалуйста, — сказал Пурген Аграфенович.

Леша двумя пальцами взялся за трусики.

— Их… тоже, что ли?

— Ну разумеется, — отозвался Людоедов со сдержанным раздражением. — Зачем же мне бульон с трусиками? Были бы зеленые, тогда еще туда-сюда, сошли бы за капусту. А тут морковного цвета! Я морковку с детства ненавижу всей душой… Поторапливайся.