Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна. Большой сборник - Твен Марк (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Он так и сделал, но весь вечер был насуплен и мрачен.
На другой день Том стащил оловянную ложку и медный подсвечник, чтобы наделать перьев для Джима; кроме того, он похитил полдюжины сальных свечей. Я же отправился бродить вокруг негритянских хижин и, воспользовавшись удобным случаем, стащил три оловянных тарелки. Том нашел, что это недостаточно. Но я возразил ему, что когда Джим будет выбрасывать тарелки, их никто не увидит, так как они попадут в крапиву, которая растет под окном. Мы можем поднять их и снова вручить ему, чтобы он употребил их вторично. Том успокоился.
— Теперь нам надо подумать, — сказал он, — как доставить Джиму все эти вещи.
— Через подкоп, который мы пророем, — предложил я.
Том только взглянул на меня и пробормотал:
— Полоумный!
После десяти часов вечера, захватив с собою свечку, мы опять спустились по громоотводу и подкрались к окну сарайчика. Оттуда доносился громкий храп Джима. Мы бросили свечку в окно, но это не разбудило его. Мы принялись весело работать, и через два часа с половиной дело было готово. Мы проползли под кровать Джима, выбрались из-под нее, нашли на полу свечку, зажгли ее и остановились поглядеть на храпевшего Джима. Затем осторожно разбудили его. Увидя нас, он страшно обрадовался. Он называл нас голубчиками, милыми, душеньками и просил сейчас же, не теряя времени, раздобыть зубило, чтобы распилить его цепь и дать ему возможность убежать. Том объяснил, что это невозможно, что это будет совсем не по правилам, и тут же сообщил ему наш план, прибавив, что мы можем изменить его при первой тревоге.
— Впрочем, милый Джим, будь покоен: так или иначе, а ты будешь освобожден!
Джим сказал, что он согласен ждать. Мы начали болтать о старых временах. Джим рассказал, что дядя Сайлас и тетя Салли ежедневно навещают его и справляются, хорошо ли ему, сытно ли его кормят, — ласковые, добрые люди! Том воскликнул:
— Теперь я знаю, как передать тебе вещи: тетя и дядя сами принесут их тебе!
— Не делай, не делай этого, это так нелепо и бессмысленно! — горячо закричал я.
Но он не обратил на меня никакого внимания и продолжал развивать свои планы.
Он сообщил Джиму, что веревочная лестница будет запечена в пироге и прислана ему через негра, который носит ему пищу. С ним же прибудут еще кое-какие более крупные вещи, а мелкие окажутся в карманах у дяди, и Джим должен постараться вытащить их незаметно. Некоторые же вещи будут привязаны к тесемкам тетиного передника. Том долго объяснял ему, для какого употребления служит каждая вещь и как он должен вести дневник — кровью на рубашке. Бедный Джим никак не мог понять, для чего все это нужно, но решил наконец, что он просто глуп, а мы — мудрые, ученые, знаем, что делаем. Он был на все согласен и обещал исполнять все наши приказания в точности. Джим дал нам покурить, и мы провели время очень весело; затем выползли через прорытую яму и вернулись к себе в постель, но в каком жалком виде! Еще бы, так проработать! Том был в отличном расположении духа. Он находил, что лучшей и более интересной забавы он сроду не видывал, что он был бы готов продлить ее на всю жизнь и предоставил бы нашим детям освободить Джима и что Джим, наверно, вошел бы во вкус и даже не желал бы свободы. Так можно было бы растянуть дело лет на восемьдесят. Вот было бы весело! То-то прославились бы все участники этого подвига!
На другой день мы распилили медный подсвечник на мелкие куски, и Том положил их в карман вместе с оловянною ложкою. Потом мы отправились к неграм в шалаш, и в то время, когда Сим, негр, который носил Джиму пищу, отвернулся, Том быстро всунул кусок подсвечника в хлеб, предназначенный для Джима. Затем мы последовали за негром, чтобы посмотреть, чем это кончится. Вот была потеха, невозможно описать! Джим стал жевать хлеб и чуть не сломал себе зубы, но сделал вид, что ему просто попался камешек: ведь мелкие камешки так часто попадаются в хлебе. Но после этого он уже ни чего не откусывал прямо, а сперва тыкал свое кушанье вилкой в трех или четырех местах.
Вдруг из-под кровати вылезла пара собак, вслед за ними еще и еще собаки, покуда их не набилось в чулан одиннадцать штук. Экая досада! Мы позабыли запереть дверь пристройки. Негр Сим только вскрикнул: «Колдовство!», да как бросится на пол, да как начнет стонать, словно умирающий. Том распахнул дверь настежь, выбросил во двор кусок мяса из Джимовой порции, собаки кинулись на добычу, а вслед за ними выскочил и Том, захлопнув за собой дверь сарайчика. Я знал, что он замкнет и другую дверь — от пристройки. Затем мы накинулись на негра, журили его, ласкали, уговаривали, расспрашивали, неужели ему опять что-нибудь померещилось. Он поднялся, пугливо озираясь:
— Мастер Сид, вы опять скажете, что я сумасшедший… но, ей же ей, я видел миллион собак или чертей, — право, не знаю, — я видел их вот сейчас! Мало того, мастер Сид, я их чувствовал, я чувствовал их, сэр: они все перескакивали через меня. Желал бы я двинуть хорошенько одного из этих чертей — только один разочек, больше мне не надо! Но еще лучше, если б они совсем оставили меня в покое!
— Ладно, я скажу тебе, что я придумал. Почему они сюда забрались как раз во время завтрака беглого негра? А потому, что они голодны, вот почему. Ты испеки им заколдованный пирог — и дело с концом.
— Господи, мастер Сид, как же я испеку заколдованный пирог? Я не умею. Я никогда еще не слыхивал о таком пироге.
— Ну, хорошо, видно, мне придется печь его самому.
— Ах, голубчик, правда, испечете? Я вам в ножки поклонюсь.
— Хорошо, так и быть, только для тебя, — ты был добр к нам и показал нам беглого негра. Однако надо быть осторожнее. Только мы войдем сюда, ты повернись спиной, и что бы мы ни положили в миску, не показывай даже виду, что ты заметил. Да смотри не заглядывай, когда Джим будет вынимать кушанье из миски: чего доброго, случится беда! А пуще всего не притрагивайся к заколдованному пирогу.
— Да сохрани меня господь, мастер Сид! Я ни за какие миллионы не притронусь к нему и кончиком пальца!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Дядина рубашка. — Общее отчаяние. — Приготовления к побегу. — Заколдованный пирог.
Дело шло на лад. Мы вышли из чулана и отправились к мусорной куче на заднем дворе, где свалены были старые сапоги, тряпки, осколки бутылок, негодная оловянная посуда и тому подобный хлам, порылись и отыскали старый жестяной тазик, чтобы испечь пирог, кое-как заткнули в нем дыры, забрались в погреб и наполнили тазик мукой; потом пошли завтракать. По дороге мы подобрали два гвоздя, и Том сказал, что этими гвоздями узник очень удобно может нацарапать свое имя и подробную историю своих страданий на стенах темницы. Вот мы и сунули один из гвоздей в карман тетушкиного передника, висевшего тут же на стуле, а другой заложили за ленту дядиной шляпы, лежавшей на конторке, потому что мы слышали от детей, что папа и мама сегодня утром собираются навестить беглого негра. Когда дядя пришел к столу, Том украдкой положил ему оловянную ложку в карман куртки. Тетя Салли еще не являлась, и нам пришлось подождать ее немного.
Наконец она пришла, красная, сердитая, расстроенная. Одной рукой она принялась разливать кофе, а другой без разбору щелкала ребятишек по головам.
— Уж я искала-искала по всем углам! — воскликнула она. — Просто чудо, да и только! Куда это могла деваться твоя рубашка?
У меня так и упало сердце, даже все внутренности перевернуло от страху. А тут еще жесткая корочка хлеба застряла в горле, по дороге встретилась с кашлем, выскочила изо рта, перелетела через стол и попала одному из ребятишек в глаз. Он скорчился, словно червяк на удочке, и поднял страшный рев — ни дать ни взять краснокожий индеец. Смотрю, Том весь посинел от натуги. Словом, с минуту или около того мы были в ужасном положении. Но затем все опять пришло в порядок. Это неожиданность нагнала на нас такой страх!
— Удивительно! — воскликнул дядя Сайлас. — Просто непонятно! Я отлично помню, что снял ее, когда…
