Огонь юного сердца - Выговский Владимир Степанович (библиотека электронных книг .TXT) 📗
- Первым твоим боевым заданием, Петя,- продолжал комиссар,- будет распространение листовок. Возьмешь с полсотни - и марш по парадным! Где в почтовый ящик бросишь, а где в щель засунешь… Почему кривишься, не нравится?
Я думал, что вы мне пистолет дадите,- начал я недовольным тоном,-уже и рад был, думал - и впрямь боевое задание. А это детские игрушки - листовки разносить по парадным!
За такие «детские игрушки» фашисты скорее вешают, чем за оружие. Вижу, Петя, ты себе даже не представляешь, что распространение листовок куда более серьезное дело, чем то, которого тебе хочется. Листовки в нашей борьбе с оккупантами имеют огромное значение. Листовки приносят гитлеровцам много хлопот, каждый день напоминают им о том, что они оккупанты, захватчики, а не господа, как они себя здесь считают, что земля эта украинская, советская земля и что на ней живут ее подлинные хозяева. Наши маленькие листочки наводят на фашистов большой ужас, а советским людям они приносят много радости. Задача каждого подпольщика, Петя, заключается не в том, чтобы убить из-за угла десяток-полтора гитлеровцев, это, как говорят, капля в море. Наша задача более высокая - поднять и мобилизовать народ на борьбу. Что мы значим без народа? Ничего. Нас немного, пускай даже несколько сотен, что можем сделать мы против такой сильной и большой армии фашистов? Убьем тысячу, другие подойдут и станут на их место. А вот когда народ поднимется, когда все наши люди возьмутся за оружие, тогда захватчикам будет, как они говорят, капут! Напечатанные строчки, направленные против врага, один из руководителей нашей партии сравнил с орудийным выстрелом. Так из чего, по-твоему, Петя, надо нам стрелять по оккупантам - из пушки или пистолета?
Конечно, из пушки! Вы меня извините, Виталий Иванович. Я не знал…
Не Виталий Иванович, а Ян Станиславович, точнее - отец. Я ведь в роли твоего отца.
Но ведь сейчас никого нет. Мы одни.
Левашов добродушно усмехнулся и положил мне на плечо свою натруженную руку.
Ну ладно, Петенька, когда никого нет, называй меня так, как тебе удобнее.
А вы не сердитесь на меня?
За что?
За то, что я… не все понимаю.
Чудной ты, Петя.- Комиссар рассмеялся.- Всего ты и не можешь понимать: мало прожил еще на свете. А относительно того, чтоб сердиться, так я ведь не барышня, Петенька. Когда мне что-нибудь не нравится, я говорю прям;, открыто…
Через час, взяв пачку листовок, я пошел на задание.
На бульваре Шевченко было необычно шумно. Двигались, немецкие машины, проносились мотоциклы, ползли тяжелые тягачи, шла пехота. На тротуарах было полно народу. Гитлеровцы огласили, что в Киев прибывает сам фюрер. Кому не интересно посмотреть на выдающегося бандита! А на самом деле Гитлер в то время и не собирался в Киев. Фашистам нужно было снять «документальный» фильм «Киевляне встречают армию фюрера», и, чтобы жителей заманить на улицу, они пустили провокацию. Подпольщики разузнали об очередной подлости оккупантов и написали об этом в листовках.
Пользуясь скоплением людей, я незаметно ходил от дома к дому, опуская в почтовые ящики голубые печатные «листочки правды» (так называли киевляне подпольные листовки). Но в одном полутемном парадном, недалеко от Галицкого базара, случилось нечто ужасное. Я поднялся на пятый этаж, достал листовку, кинул ее в ящик и медленно стал спускаться, насвистывая любимую «Катюшу». Вдруг наверху скрипнула дверь, и вслед мне раздался хриплый женский голос:
- Вас ист дас?! Что такое?! Боже!..
Я понял: увидели мою листовку,- и во весь дух пустился бежать. Но тут, как назло, откуда-то появился полицейский, и сразу хвать меня за руку.
- Ты что там наделал? - процедил он сквозь зубы.- Украл что-нибудь? А ну, пойдем,- и потащил меня наверх, туда, где кричали.
Я сильно перепугался. Сердце забилось, затрепетало: со мной было еще десятка полтора листовок.
О майн гот, полицаи! - увидев полицейского, радостно запищала толстая рыжая уродина, то ли немка, то ли предательница, в роскошном халате.- Флугблат… листовка…- Она дрожащей рукой протянула листовку.- Только что бросили…
Он? - Полицейский указал на меня.
Es scheint mir… er… er…
Сейчас разберемся, фрау мадам… Sogleich sich her-ausstellen.- И полицейский начал меня обыскивать.
«Всё! Попался!.. Попался!» - молнией пронеслось у меня в голове. Руки предателя ловко выворачивали мои карманы, потом полезли за пазуху. Мне казалось, что не листовку они ищут, а мое сердце. Пальцы полицейского остановились как раз против него, и я еще сильнее ощутил, какие холодные и костлявые эти пальцы, с длинными колючими ногтями. Мне стало очень страшно, еще сильнее забилось сердце. «Попался!.. Попался!..»
Однако, обыскав меня, полицейский ничего не нашел. Комиссар Левашов предвидел это: листовки у меня были в специальной деревянной пустотелой палке, которая раскручивалась посередине. Полицейскому и в голову это не пришло. Грубо выругавшись, он прогнал меня прочь, а сам начал успокаивать взволнованную «фрау мадам».
Я был очень благодарен комиссару за его находчивость, разумную предусмотрительность и конспираторскую осторожность. Оказывается, легко можно попасться!
ВОЛОШКА
Примерно через месяц с помощью полицейского Ивана Клименко (того, который вез нас с комиссаром в машине), Левашов получил на улице Гершуни двухкомнатную квартиру.
Тут были мебель, посуда, заготовленные дрова и даже мешок картошки. Фашисты расстреляли хозяев совсем недавно, и получилось так, что они не успели еще ничего разграбить. Под кроватью валялись детские ботиночки и много игрушек - вероятно, у жильцов были маленькие дети.
Первое, что мы сделали с Левашовым, это повытирали всюду кровь. Сперва мне страшно было оставаться одному в квартире. -Во сне я часто бредил и видел кошмары.
- Война, Петя,- говорил мне комиссар,- война… Надо, брат, все претерпевать, все сносить, ко всему привыкать. Война…
И я терпел, сносил, привыкал… Суровая жизнь подпольщика сразу изменила меня: я стал молчаливым, замкнутым, бдительным, осторожным. С самого утра и до позднего вечера я не имел свободного времени - чинил обувь, разносил ее
«клиентам», заодно передавая членам нашей организации указания и распоряжения комиссара, распространял листовка, часто готовил на примусе еду, стирал белье.
Так прошла весна, и настало лето тревожного 1942 года Немецко-фашистские войска начали свое наступление на Сталинград. Настроение у нас, как никогда, было подавленное. Однако мы не теряли уверенности в победу Красной Армии - ждали ее, помогали ей, чем могли и как могли.
В Киеве все чаще и чаще начали проводить поголовные обыски, репрессии и облавы. С каждым днем город все больше и больше наводнялся гитлеровскими прислужниками - провокаторами и опытными шпионами. С каждым днем все тяжелее и тяжелее становилось подпольщикам.
- Мы должны быть теперь особенно осторожными,- сказал Левашов,- фашистам удалось раскрыть часть нашей организации. Немало наших товарищей попало в гестапо. Надо заменить тех, кто выбыл. Тебе, Петя, придется немного перестроиться, будешь ходить в разведку. Возьми в котомку краски, соль, иголки и под видом меняльщика ступай по селам. Большая земля интересуется, что делается на Украине, как живут наши люди на оккупированной территории, какое у них настроение, какие и где расположены силы фашистов. Будешь ходить по селам, присматривайся ко всему, прислушивайся. Особенно запоминай, сколько где стоит автомашин, танков, пушек. Обращай особое внимание на опознавательные гитлеровские знаки - по ним мы узнаем род войск, армию, дивизию и так далее. Это очень важно. В помощь тебе, Петя, дадим Волошку.
- Какую такую Волошку? - удивился я.
- Одну девочку-подпольщицу, комсомолку, Валю Киянко.
- Девчонку?.. Мне на подмогу? Я лучше, Виталий Иванович, сам буду.
- Вижу, Петя, ты недоволен. А зря. Девочка эта необыкновенная, она будет тебе хорошим товарищем. У нее мать погибла. Гестаповцы схватили ее за то, что прятала раненых. Отец где-то на фронте… За золотистые косы и синие васильковые глаза мы прозвали Валю - Волошкой. Очень дисциплинированная, аккуратная и необыкновенно красивая девушка. Смотри не влюбись.
