Кошки и шпионы - Максимович Йован (книга регистрации .TXT) 📗

— Как раз сейчас Мика и Радойко обыскивают дом, но пока его не обнаружили. А этот котище полчаса назад украл у бабушки Марицы двух цыплят и курицу (про курицу это я, наверное, переборщил, но как-то само вырвалось).

— Давай найдем ее и словим, — сверкнул Желтый глазами.

Пошли мы по улице. Я делаю вид, что у меня одна забота — найти кота, а Желтый чуть пополам не переломился, заглядывая через заборы. Обошли мы так всю улицу, только во двор дяде Рале не заглядывали: я сказал, что это неудобно, мы ведь его не знаем.

— Зато я с ним хорошо знаком, — расхвастался Желтый.

И мы пошли туда. Было уже так темно, что и белую кошку не увидишь. Желтый мне говорит, мол, включи фонарик, посветим, может он где на дерево взобрался. Но я-то понимаю, что тогда нас могут из дома увидеть, а это опасно. Так в темноте добрались мы до сарая. Я дал Желтому свой фонарь и говорю:

— Иди глянь, может, он там притаился. Обычно он здесь ночует. В углу, на старых мешках.

Прямо трудно себе представить, до чего же люди иногда бывают наивны. Он тут же поверил. Даже в голову не пришло поинтересоваться, откуда мне знать, что хранится у Рале в сарае, если пять минут назад я говорил, что знать его не знаю и поэтому мне неудобно заходить к нему во двор. Ему так не терпелось получить фонарь, что он, едва схватил его, ринулся в сарай. А я — сразу к дверям и запер их на засов.

Стою под дверями и жду. Он там чем-то шуршал-шуршал, наконец, собрался выходить.

— Нет его здесь. Эй, выпусти меня!

Я молчу. Он нервно стукнул в дверь.

— Не поднимай шум. Стучи — не стучи, тебя здесь ни одна живая душа не услышит. Просунь-ка лучше динар в щель, тогда выпущу.

Куда ему деваться? Кряхтел-кряхтел, наверное, денег жалко. Потом вижу — просовывает в щель маленькую монетку. Взвесил я ее на руке, ощупал со всех сторон — действительно динар, без обмана.

— А теперь отпирай! — рычит Желтый. И в голосе у него угрожающие нотки. — А то я на ужин опоздаю.

— Успеешь. Мне нужно срочно позвонить. Вернусь и выпущу. Я побежал, но потом кое-что вспомнил и вернулся.

— И не свети там особенно. У меня батарейка и так на ладан дышит, а новую мне пока не купить — сам видишь, сижу без денег.

— Давай скорее! — кричит Желтый.

Через две минуты я уже стоял в телефонной будке и набирал «92».

— Нет Милана, парень. Он только что сменялся. За ним сын зашел, и они пошли на футбол. Ведь сегодня матч.

У меня хватило сил сказать «спасибо» и повесить трубку, прежде чем он услышит, как я плачу.

Ну надо же! Такой ответственный момент, а он на стадионе! Как я его там найду? Да и денег на билет у меня нет. А все его сын виноват, приспичило ему тащить Усача на футбол! Шел бы себе один. Или с приятелем.

Такая тоска на меня напала! Все время мы были втроем, и вот нет рядом ни Мики, ни Радойки…

Ничего не поделаешь — надо выпутываться самому. Самому решать, как вызволить друзей. Они оказались в плену, но и у меня появился пленник.

Дело серьезное. Началась настоящая война.

Глава девятая, в которой

Рассказывается об обмене пленными

Сказать по правде, мне было очень жаль себя. Но немного поразмыслив, я пришел к выводу, что другим-то до этого и дела нет. Поэтому надо не распускать нюни, а действовать. Мои друзья в опасности, а я сам выискал приключения на свою голову: что делать с той желтой опасностью, которая воет в сарае? Не выпускать — его рано или поздно хватятся родители. А когда все выплывет наружу, я схлопочу и от своего, и от его отца. Выпустить тоже не так-то просто: он наверняка жаждет мести, а исход поединка мне известен заранее — весовая категория не в мою пользу. Помимо всего прочего, он может прямиком ринуться к Рале и нажаловаться на меня.

Да, куда ни кинь — всюду клин!

Но и сидеть сложа руки нельзя. Даже представить себе не могу, что они там сейчас делают с моими товарищами. Ведь известное дело, все шпионы — очень плохие и злые люди. И тут меня осенило. Я нашел в карманах клочок бумаги и огрызок карандаша. Нет, на таком обрывке много не напишешь. Тогда я содрал кусок афиши и сочинил письмо следующего содержания:

Мне кажется, что написано было отлично. Если не обращать внимания на то, что в письме не было ни одного слова правды. Кроме того, что Желтый и в самом деле сидит у меня под замком. Я отыскал камень, которым мы долбили по грузовику, замотал его в мой кусок афиши, немного отошел, чтобы получше прицелиться и… дзин-н-нь! — зазвенело фасадное окно.

Тишина. Свет так и не загорелся, хотя я видел, что кто-то вошел в комнату и тихонько передвигается в сторону окна. Я обежал вокруг дома Рале через соседний двор и тихонько подкрался к сараю. Слышу — Желтый хнычет. Ну, ничего не поделаешь. На войне как на войне, а война — дело суровое.

В кухне горел свет. Я на цыпочках, чтобы не услышал Желтый, отошел от сарая и подкрался к окошку. Забрался на завалинку и заглянул внутрь.

Сидят за столом Рале, Боксер и Бледнолицый, ну тот, что не выходит на улицу и не моет руки, и читают мое письмо. Вид у них озабоченный, как и должно быть, только Боксер ведет себя как-то легкомысленно. Его бы это должно больше всех волновать, а он смеется. Но понять, что они надумали, через окно трудно. Тут они встали, и я спрыгнул с завалинки.

Уж не знаю, сколько там на часах настукало, хотя обычно я неплохо ориентируюсь во времени, а в доме, видно, все никак не могут принять решения. Я уже начал нервничать: ведь нам всем вот-вот пора по домам, а не только этому желтому неудачнику.

Наконец, открылось то самое окно, которое я разбил. Из окна высунулся дядя Рале и стал что-то выглядывать на улице. Я подумал, что он ищет именно меня, поэтому вышел из тени и подошел к забору.

— Слушай, парень, чего ты добиваешься?

Ну и дела! Что мне нужно! Я его даже ответом не удостоил.

— Ты маленький шантажист. Тебе нужно задать хорошую порку, ты ее вполне заслужил.

А сам говорит тихо и так сладенько, будто объясняет соседям, что на нашей улице нет мальчишки лучше и воспитаннее, чем я. Согласитесь, от такого заявления любой бы вышел из терпения. Я подумал, каково-то сейчас моим друзьям: попали, бедняги, в логово к такому чудовищу. Нагнулся, нашел под ногами еще один камень и левой рукой, почти не целясь, запустил его во второе, выходящее на улицу окно. Если то первое треснуло, как бомба, то это разорвалось, как ручная граната. Камень даже не пробил второе стекло и упал между рамами. К окошку подскочил Боксер и начал размахивать руками и ругаться, да так громко, что Рале стал его успокаивать:

— Тише! Всю улицу перебудишь.

Боксер, наконец, угомонился, а Рале опять повернулся ко мне:

— Ты все-таки маленькая дрянь. Чем перед тобой провинились чужие окна? Твои друзья живы-здоровы и совсем на нас не в обиде. Мы ведь только хотели узнать, чем мы вам так насолили, что вы взялись портить грузовик. Сейчас они выйдут.

— Признайся, что ты соврал про милицию, — встрял Боксер.

— Ну соврал, — согласился я. Они все равно это скоро бы поняли. Ведь милиция так и не приехала.

Они о чем-то пошептались, и Рале опять засюсюкал:

— Твоих друзей мы угостили конфетами. Ты, небось, тоже не прочь полакомиться. Заходи!