Доктор воровских наук - Гусев Валерий Борисович (прочитать книгу txt) 📗
– Вот это совсем другое дело! – похвалил его папа. – Пошли завтракать.
За столом все дружно нахваливали маму: она напекла оладьев и открыла к ним банку варенья. Особенно дядя Федор старался:
– Ох, и хозяйка у тебя, Саныч. И умна, и приветлива. И собой хороша.
Папа был так доволен, будто это его нахваливали, а не маму. Но маме тоже это нравилось, она раскраснелась от удовольствия и добавила в тарелку дяди Федора еще оладьев, самых больших и зажаристых.
Папа скосил на них глаза и тоже подключился, с тайной надеждой:
– Особенно глаза у тебя хороши! – сказал он маме.
– Как у коровы! – ляпнул Алешка.
За столом нависла страшная тишина. Только закашлялся дядя Федор, подавившись от неожиданности оладышком. Но я-то сразу понял, что Алешка не имел в виду ничего обидного. У коров действительно очень красивые глаза. Большие, карие, задумчивые и с длинными густыми ресницами. Совсем как у мамы.
И мама, кстати, тоже правильно поняла его и не только не обиделась, а еще больше расцвела. И, потрепав Алешку по голове, сказала папе:
– Учись, как комплименты говорить. Я от тебя за все пятнадцать совместных лет такой прелести не слышала.
– У них многому можно научиться, – смущенно сказал папа и сам положил себе добавку оладьев. – Мне бы не пришло в голову тебя с коровой сравнивать.
– Смотря как сравнить, – мудро заметила мама. – Вот если бы ты что-нибудь про походку сказал...
После завтрака мы с Алешкой повертелись возле машины, поделали вид, что очень здорово помогаем в ремонте и очень здорово от него устали. И сказали, что пройдемся в поле, соберем маме букет полевых цветов.
– И правильно! – обрадовался дядя Федор. И загадочно добавил: – Пользы будет больше, а вреда – меньше.
...Через полчаса мы уже входили в ворота монастыря. И нас приветствовал неугомонный архитектор.
– Смотрите-ка, – с какой-то непонятной улыбкой встретил он нас. – Смотрите-ка, коллеги, что я обнаружил. – И показал нам небольшую медную табличку, на которой были выпуклые буквы: «Монастырь XV века. Памятник старины. Охраняется государством».
– Здорово охраняется, да? – и он грустно осмотрел печальные развалины. – А ведь когда-то вот здесь, посреди двора, стоял прекрасный собор. А вдоль западной стены – монашеские кельи. А какие здесь были подвалы!
– А подвалы-то зачем? – спросил Алешка.
– А как же! – изумился его невежеству Афанасий Ильич и даже наклонил голову, разглядывая такого неуча поверх очков. – А как же! Для всяких припасов. Знаете, какое хозяйство у монастырей было? Первоклассное! По тем временам – даже передовое.
И он опять стал изо всех сил рассказывать нам про старинные годы. Вообще было довольно интересно. В школе мы, конечно, кое-что об этом по истории проходили, но как-то скучно и как-то все это не очень запомнилось...
– Проходили, – проворчал архитектор. – Вот именно – проходили. Мимо.
А Афанасий Ильич умел рассказывать. У него получалось так, будто он читал нам увлекательный исторический роман с яркими картинками в самых нужных местах.
– Монастырское землевладение, – рассказывал он, – включало в себя пашни, луга, леса, сады и огороды. У монастырей были охотничьи промыслы, рыбные ловли. Монахи собирали дикий мед в лесах, содержали пасеки. Выращивали прекрасные овощи, даже в северных районах собирали урожаи апельсинов и других южных фруктов. Монастырские огурчики, вино славились по всей Руси. А в том самом пруду, где вы ловили рыбу, они разводили карасей...
– По два кэгэ, – вставил Алешка. – Только они все, видно, кончились.
– Если бы только караси, – вздохнул архитектор. – И все эти плоды своих трудов монахи хранили в громадных подвалах. Кстати, эти подвалы сохранились до наших дней. Я знаю местечко, как туда попасть. И, надеюсь, что в ближайшее время мы совершим с вами, коллеги, небольшой экскурс в таинственные подземелья. И, между прочим, – он понизил голос и нахмурился, – в этих подземельях нередко организовывались тайные монастырские тюрьмы. Там десятилетиями сидели без света и человеческого голоса те, кто совершил преступления против церкви и государства. Это были ужасные камеры – глубоко под землей, крохотные, сырые и холодные. Несчастных узников там приковывали тяжелыми цепями к железному кольцу в стене...
– Жуть какая-то, – вздрогнул Алешка.
– Конечно, жуть, – согласился Афанасий Ильич. – Но вообще-то монастыри играли положительную роль в развитии государства.
– Тем, что людей на цепи сажали, да? – язвительно усмехнулся Алешка.
– Не только этим, конечно... Но ведь в монастырях, как правило, были больницы для бедных людей, школы, богатые библиотеки. А главное – монахи вели летописи. И теми знаниями прошлого, нашей истории, какими обладает сейчас современность, мы обязаны этим летописцам.
Афанасий Ильич набил трубку и выпустил клуб дыма.
– А когда в подземелья-то полезем? – спросил Алешка. – Цепи ржавые смотреть?
– Ну... К этому надо подготовиться. Это не так просто. Завтра я в город съезжу, привезу план подземелья. Фонарики нам будут нужны, теплая одежда.
– Пища и вода, – добавил Алешка. – А то вдруг заблудимся.
Он с таким интересом стал обсуждать с архитектором предстоящий «экскурс», что мне подумалось – вовсе Алешку не ржавые цепи интересуют, а что-то другое, более современное.
Мы, в самом деле, набрали в поле всяких цветов и принесли их маме. Она обрадовалась, разобрала их и поставила на стол в самую большую банку с водой. И в нашем стойбище стало еще уютнее и приветливей.
Папа с дядей Федором уже вытащили из машины двигатель, уложили его на брезент и приступили к разборке. А чтобы было «больше пользы и меньше вреда», мы им помогать не стали, а, забрав ведро, понесли его в Пеньки, чтобы вернуть Ирине Петровне. И захватили с собой по паре яблок на случай столкновения с козой Васькой.
Но коза оказалась не глупой. Едва завидев нас, она тут же спряталась в кустах и злобно мекала оттуда, но напасть не решилась.
Мы подошли к дому доктора, и тут из его калитки вышел, как нам показалось, мелкий суворовец. Но это был взрослый человек в милицейской форме. Тот самый гаишник, который разбирался на дороге с водителями фуры. Форма на нем висела, как на пугале, видно, нужного маленького размера в милиции не нашлось.
Он прошел мимо нас по своим делам, а я подумал – чего ему здесь надо? Ведь его дела – не здесь, а на шоссе. Обеспечивать безопасность дорожного движения.
Чуть в сторонке, возле какого-то бревенчатого сооружения, вроде бани, стояла машина с буквами «ДПС» на борту. Гаишник сел в нее и будто исчез, его из-за руля не стало видно – такой он был маленький. Как он поедет-то? Ему, при его росточке, стоя надо машину водить.
Но ничего, справился. И умчался, напылив колесами на яблони и другие окрестные деревья.
Мы отдали ведро Ирине Петровне, еще раз поблагодарили ее за яблоки.
– Кончатся – опять приходите, – радушно сказала она. – У нас их полно, не выбрасывать же.
– К вам даже гаишники за яблоками ездят, – с фальшивым уважением сказал хитрец Алешка.
– Это не ко мне, – отмахнулась Ирина Петровна, – не за яблоками. Это к мужу. По делам. Пациент. У него хронический насморк.
У него еще и насморк, с жалостью подумал я.
– И бессонница, – вдруг добавил вполголоса Алешка, словно прочитав мои мысли. – Мелкий и болезненный.
Но в голосе его не было сочувствия.
