Кит - рыба кусачая - Поливин Николай Георгиевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
— Вот это папка! — восхитился Генка, — а я-то считал!..
— «Считал», «считал»! — передразнил Кит. — В роду Титовых никогда мелкоты не бывало!
— А я?! — Голос у Генки дрогнул.
— А что ты? Вырастешь еще, — успокоил Костя, — вот съездим к нам, погостишь малость в Луже, свежей ухой подпитаешься и вымахаешь будь здоров!
— Кит, а ты правда меня приглашаешь в Лужу?
— Чудак человек! А то как же? Маманя будет куда как рада познакомиться с тобой! Она ведь не раз писала твоему отцу, чтобы вы приезжали погостить на недельку, другую.
— Наверное, мама не захотела, — печально произнес Муха, — едва ли она меня отпустит и на этот раз.
— Отпустит, — заверил Кит, — уж я сделаю так, чтобы отпустила...
— Полуночники, вы когда же спать будете? — раздался недовольный голос Натальи Аркадьевны. Мальчики затаились и... уснули.
Поднялись они рано, не было еще и шести. Морянское июньское солнце жгуче, оно не позволит залежаться, если ты под открытым небом. Старшие Титовы в столь ранний час еще сладко похрапывали. Точнее, спала одна Наталья Аркадьевна, Олег же Георгиевич сидел за письменным столом и что-то чертил. Инженер-полиграфист Титов давно уже бился над усовершенствованием брошюровочной машины. Он так был увлечен своими расчетами, что не заметил, как Генка с Костей выскользнули на улицу поразмяться.
Мальчики побегали, попрыгали, помахали руками и ногами, затем подошли к турнику и стали подтягиваться. Генка выжался пять раз, а Костя — пятнадцать. Потом Кит принялся «крутить солнце», чем привел Муху в несказанный восторг.
Эх, если бы ему, Генке, вот так же орудовать на турнике — Палка с Палкой перестал бы изводить его насмешками, мол, Муха не парень, а мешок с отрубями!
— Костя, научи «солнцу»! — загорелся Муха.
Но Кит охладил Генкин пыл: оказалось, что вот так запросто на турнике не закрутишься, прежде надо осилить множество физкультурно-спортивных азов. Например, войти в форму. А для этого надо ежедневно делать зарядку — бегать, прыгать, подтягиваться на руках...
Генка приуныл.
— Не грусти, казак, глаза страшат, а руки делают, — успокоил его Костя. — Будешь упорным, к осени осилишь не только турник, но и кольца...
После завтрака ребята побежали на Волгу, выкупались и снова отправились бродить по достопримечательным местам Морянска. Постояли у домика-музея Сергея Мироновича Кирова, внутрь попасть не сумели, музей оказался закрытым на ремонт.
— Знаешь что? — загорелся Генка. — Сейчас я тебе покажу такое, что прямо ахнешь! Здесь неподалеку... — и он потащил Кита в кинотеатр «Октябрь».
От музея до кинотеатра «Октябрь» рукой подать. Мальчики пересекли две улочки и уперлись в солнечно-веселый фасад знаменитого кинотеатра. Дерево, кирпич и стекло... масса сверкающего стекла, взмывшего на двадцатиметровую высоту, слоено плавающего в воздухе! Конструкция здания не просто легка, а гармонично-музыкальна, как песня. Кит ахнул.
— Это еще что, вот внутрь войдешь, так действительно ахнешь! — пообещал Генка, ныряя в кассу за билетами. Через пару минут они вплыли в вестибюль кинокомбината: Генка — с нескрываемой гордостью, Кит — с любопытством и благоговением.
— В «Октябре», — тоном экскурсовода начал Генка. — имеются три кинозала: Большой, Малый и Стереозал, общая вместимость их — две с половиной тысячи мест. Раньше...
Но что было раньше, Муха рассказывать не стал, так как увидел, что Кит его не слушает и слушать не собирается. Внимание Генкиного гостя без остатка поглотили столетние деревья-цветы: фикусы, пальмы, лимонные и некоторые другие экзотические растения, названия которых Костя никогда даже не слышал.
— Сто шестьдесят два года! Неужели этой пальме сто шестьдесят два? — Костя с нежностью погладил огромную кадку, в которой покоились корни пятнадцатиметровой великанши, и снова с почтением повторил — сто шестьдесят два!!
— А фикусу сто сорок пять! — похвастался Генка.
— И сколько же таких уникумов? Раз, два, три... семь... девять... — звенящим от восторга голосом считал Костя, — пятнадцать... Да тут целый сад!.. Да, труда людского здесь вложено немало!
— Вон видишь того старичка, с козлиной бородкой? Это дядя Федя, здешний садовник.
Костя с любопытством посмотрел на сухонького невзрачного старикашку, лопоухого, с седеньким клинышком на остром подбородке, и засмеялся:
— Прямо гриб боровик замшелый!
— А ты не смотри, что он замшелый, — обиделся за старичка Генка. — Пусть у дяди Феди звезды на груди нет, но он — герой не меньше любого, что Берлин бомбил!
— И чем же он знаменит? — Костя сконфузился. — Ген, ты не думай, что я обидное что-нибудь про него в уме держу. Я его уважаю, даже за его возраст.
— Возраст тут ни при чем, хотя до восьмидесяти лет дожить тоже героизм нужен! — Генка, важничая, надул щеки. — Слушай, Кит, и на ус мотай. — Муха начал рассказывать.
Было это зимой сорок второго года, когда немец от Морянска находился в пятидесяти километрах. Не хватало продовольствия, кончалось топливо. Не только жилые дома, но и учреждения почти не отапливались. Заборы, старые деревянные баржи разламывались и шли на топку. В комнатах устанавливались «буржуйки». Чурки, тряпье, книги, старая мебель — все перемалывалось в холодной пасти этих ненасытных чудовищ... Дядя Федя и тогда опекал редкостные растения. Тихий и скромный в обыденной жизни, он во время спасения своих любимцев врывался в кабинеты больших и малых начальников и требовал топлива, топлива, топлива! Сначала, ему помогали, потом стали отказывать, ссылаясь на то, что сейчас-де не время ломать голову о спасении каких-то цветочков... На фронтах решается судьба государства, а тут... Но дядя Федя упорно стоял на своем...
И вот в помещении, где тогда стояли его пальмы и фикусы, появились две чугунные «буржуйки». Поначалу они задымили весело и бойко, потом стали попыхивать грустнее. Наконец, наступил такой день, когда у дяди Феди под рукой не оказалось ни палки. Не только дрова, но и вся домашняя мебель была сожжена. Казалось бы, выхода нет, растения от гибели не спасти. А мороз в тот декабрь лютовал не меньше самих фашистов. Но и тут дядя Федя отыскал выход. Он пошел на черный рынок и променял свои суточные четыреста граммов хлеба на вязанку дров. Через день менка повторилась. И так продолжалось всю зиму, до тепла. Весеннее солнце восстановило силы «красавиц», растраченные ими в холода, а их шефа уложили на полгода в больницу, — с крайним истощением всего организма...
— Да-а, это подвиг, и еще какой!.. — Костя даже руками развел от удивления. Теперь он уже с восхищением посматривал на козлобородого старичка. — И откуда только силы в таком берутся?!
— Это еще не все, — торжественно рубил Генка. — А ведь в том самом сорок втором у дяди Феди погибли на фронте два сына-моряка и от горя скончалась жена... Вот и попробуй измерить мужество этого человека!
Мальчики помолчали. Могучие пальмы теперь олицетворяли для них мужество и гуманность всего русского народа.
Прозвенел звонок, и зрители, в основном юные, хлынули в кинозалы.
«Великолепную семерку» показывали в главном, Большом зале кинотеатра. Места у братьев чуть ли не самые лучшие — в середине зала пятнадцатого ряда. Генка огляделся. Впереди него сидела малявка — девочка лет двенадцати — с огромными голубыми бантами в льняных косичках. Она напоминала мотылька, отдыхающего на травинке. Генка покровительственно погладил ее по головке.
— Умничка, мамина дочка, отличница!..
Девочка сконфуженно зарделась.
— Не смущайся, старушка, все о'кей! — и Муха одобряюще подмигнул.
Застрекотал киноаппарат. На экране появился великолепный Крис, главный герой фильма.
Пиф-паф! — один за другим летят раненые и убитые. Генка запрыгал в кресле, как поплавок при сильном клеве.
— Цыц, всявка, не трухайся! — Чья-то цепкая тяжелая лапа легла Генке на плечо. Муха обернулся: белобрысый парень с золотым зубом скалился, как овчарка, готовая вцепиться в горло.
