Два дундука из сундука - Гусев Валерий Борисович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Алешка с удивлением взглянул на него. Повернулся к маме:
– А что, бывает мед и пшенный? И манный?
Митёк захохотал так, что показал нам все свои белые зубы.
– Чудак! Этот мед мои прекрасные пчелы собрали на поле, где цвела гречиха. Знаешь, какие у меня пчелы!
– Знаю, – сказал Алешка. – Они вас любят, как собаки. И так же слушаются.
– Ставьте чайник, я пошел за медом. – И Митёк накинул на плечи рубашку.
– Мить, – спросил папа. – А разве тебе не надо, я слышал, какой-то дымокур, чтобы пчел отогнать. Шляпу с сеткой, чтобы не покусали.
– Что ты, Серега! – хвастливо отмахнулся Митёк. – Они меня как родного любят. Знаешь, как они меня слушаются! – И он направился к двери. – Как собаки.
Алешка кинулся следом:
– И я с вами, посмотреть хочется.
– Что ты! Они только меня признают. Покусают так, что ваша родная мама тебя не узнает, испугается. – И он захлопнул за собой дверь.
Наша родная мама поставила на плитку чайник и стала собирать на стол. Расставила чашки, заварила чай, нарезала хлеб. И вдруг прислушалась.
– Тише! – сказала она. – Мне показалось, что кто-то вскрикнул.
Мне тоже. Вскрик раздался еще раз. И превратился в сплошной вой. Похожий на визг.
Мы выскочили на крыльцо. Вой доносился со стороны пасеки. И становился все сильнее. И с той же стороны показался бегущий Митёк. Над его головой клубилось что-то вроде небольшого темного облака.
Митёк мчался, как конь, не переставая ржать. Такой уж истошный был у него крик.
Он влетел на крыльцо и завопил:
– Все в дом! Они атакуют!
Это мы уже и сами поняли. Темное облако не только вилось и клубилось, оно еще и гудело, и кусалось.
Как Митёк очутился в доме, как мы захлопнули дверь – я даже не помню. Помню, что мы стояли у двери и слушали, как за ней густо гудят разгневанные пчелы.
Митёк упал в кресло, порылся в бороде и с воплем отдернул руку.
– Вот! – плачущим голосом сказал он. – Еще и в палец.
– Боже мой! – сказала мама.
Она приготовила содовый раствор и достала из своей косметички маленький пинцет.
– Сиди спокойно! – скомандовала она Митьку. И стала пинцетом выдергивать из его лица пчелиные жала. Из щек, изо лба, из бровей и век. И даже из макушки, где у Митька прорезалась круглая лысинка.
Потом она смочила ватку в растворе и смазала все укусы.
– Спасибо, – вздохнул Митёк. – Ты знаешь, у меня пчелы...
– Самые кусачие, – продолжил Алешка. – Как собаки.
– Это все из-за тебя! – набросился Митёк на папу. – Ты их натравил!
– Я? – удивился папа. – Я даже не знаю, как их натравливать.
– Ты! Ты! Потому что разбрасываешь где попало свои рубашки.
Точно! Митёк второпях схватил папину форменную рубашку, которая висела на спинке стула.
– Они меня в этой рубашке не узнали! – продолжал свои упреки Митёк. – К тому же рубашка милицейская!
– У них аллергия на милицию? – спросил папа. – Почему бы это? Может, они мед воруют? Или пасутся на чужом поле?
Митёк усмехнулся. Мама улыбнулась. Мы с Алешкой похихикали.
– Ладно, – сказала мама. – Пчелы улетели, будем пить чай.
– С медом, – сказал Митёк. – Я ведь рамку не бросил.
И мы только тут заметили, что он держит рамочку, всю заполненную шестиугольниками сот.
Мама поставила на стол большую миску, Митёк взял нож и стал нарезать соты. С рамочки сразу же тягучими нитями потянулся густой темно-коричневый мед, запахло так, что голова закружилась.
Ничего вкуснее, чем мед в сотах, я, оказывается, никогда не ел. И самое приятное – когда высосешь мед, еще долго жевать сотовый воск. Лучше всякой жвачки.
Мы так увлеклись, что и не заметили, как опустела миска.
– А ты что же не ешь, Митя? – спросила мама.
– А он уже наелся, – хмыкнул папа. – Ты посмотри, какие щеки наел.
Мы оторвались от сказочного угощения и взглянули на Митька. Как описать, что мы увидели? Перед нами сидел совсем незнакомый человек. Кое-что, правда, от него прежнее осталось – борода, ленточка на лбу и волосы на голове. Глаз почти не было – узенькие щелочки, зато щеки раздулись так, будто Митёк держал во рту два яблока. За каждой щекой по штуке. И лоб у него был весь в шишках.
Я опустил голову, мне было трудно смотреть на Митька. С одной стороны, я ему сочувствовал, а с другой – едва сдерживался от смеха. Алешка тоже надул щеки – вот-вот не выдержит и прыснет изо всех сил.
Мама вдруг встала и быстро вышла в другую комнату.
– Что с ней? – встревожился Митёк.
– Ей, наверное, плохо, – каким-то приглушенным голосом ответил папа. – Наверное, меду объелась. Я пойду посмотрю. – И он вышел вслед за мамой.
И тут же за стеной раздался взрыв хохота. Маминого и папиного. Мы с Алешкой тоже не выдержали.
Но Митёк – он настоящий писатель – совсем не обиделся. Встал, подошел, натыкаясь на стулья, к зеркалу, долго вглядывался в свое отражение, вздохнул:
– Тоже бы посмеялся. Но ни фига не вижу.
– Хорошие у вас пчелы, – подначил Алешка. – Диковатые только немного. Вы их плохо приручили.
– Много ты понимаешь, – обиделся за своих пчел Митёк. – Я вот завтра в своей рубашке за медом пойду – увидишь, как они меня встретят!
– Извиняться будут? – захохотал Алешка. – Прощения просить?
Тут вернулись мама и папа. Папа был весь красный, а у мамы от слез растеклись по щекам ресницы.
– Отсмеялись? – буркнул Митёк.
– Мы больше не будем, – пообещала мама.
– Будете, – пообещал Алешка. – Митёк завтра опять за медом пойдет.
– Герой, – сказал папа.
Утром Митёк был уже в форме. Потому что на ночь мама еще раз смочила его «раны» содовым раствором.
Он долго топтался перед зеркалом, разглаживал бороду и довольно урчал:
– На человека похож, правда?
Алешка взглянул на него.
– Очень похож.
– На кого? – подозрительно обернулся Митёк.
– На человека, – кивнул Алешка. – Которого вчера пчелы покусали. Самые любимые и послушные. – И добавил серьезно: – Гречневые.
– Я думал, ты мне друг, – вздохнул Митёк.
– А что? – насторожился Алешка.
– Хотел тебе лодку дать. Резиновую. С веслами. Но раз уж так...
– Друг, друг, – поспешил Алешка.
– Не врешь? – Митёк еще раз оглядел себя в зеркале.
– Он у нас никогда не врет, – поддержал я Алешку, меня тоже лодка заинтересовала. – Только в крайнем случае.
– Да? – с сомнением в голосе произнес Митёк. И повернулся к Алешке.
Тот ответил ему ясным и честным взглядом.
– Ну пошли. Только умоюсь.
Умывался Митёк тоже по-особенному. Во дворе, под водосточной трубой, у него стояла громадная бочка, полная дождевой воды. Митёк раздевался до пояса и долго плескался возле бочки, повизгивая и покрякивая от удовольствия.
– Люблю совершать омовение, – приговаривал он, – живительной природной влагой.
Однажды он попросил Алешку слить ему на спину этой живительной влаги целый ковшик. Ну, и конечно, Алешка полил его так, что Митьку пришлось срочно менять не только брюки, но и ботинки.
И меня не удивило, что Алешка вдруг как-то задумчиво сказал Митьку:
– Может, не надо, дядь Мить. А то вы весь израненный.
– Ну что ты! Как раз мне это поможет.
Да, меня это не удивило. А надо бы удивиться...
Митёк поплескался – Алешка при этом очень внимательно почему-то за ним наблюдал, – и мы пошли в волшебный сарай, и Митёк снял с полки свернутую в тугой комок резиновую лодку.
– Так, Алексей, – сказал он. – Ты поищи пока лягушку, а я весла достану.
– Лягушку? – удивился Алешка.
– Ну! Надо же лодку накачать, проверить.
Алешка, ни слова не говоря, только пожав плечами, вышел из сарая на поиски лягушки – он еще доверял взрослым, их уму и опыту.
Митёк приладил стремянку, взобрался на нее, пошарил на верхней полке и вытащил два алюминиевых весла с красными лопастями. И небольшой брезентовый мешочек с привязанной к нему длинной веревкой. В нем что-то звякнуло.