Сказочное наказание - Ногейл Богумил (версия книг .TXT) 📗
— Прадедушка, позови-ка нам деда Клабана, — обратился к нему Станда и изо всех сил затряс решеткой в надежде, что этим мы разозлим собаку и она гавкнет погромче.
Не тут-то было. Этот великан, по-видимому, уже отбрехал положенную ему норму — он не спеша развернулся и удалился в тень. Плюхнулся у лестницы, положил голову на лапы, и больше мы для него не существовали.
— Он старше, чем Мафусаил, — сказал Станда. — Вы заметили, когда он лаял? У него нет зубов. К тому же, по-видимому, он слепой и почти глухой.
— Бедненький, — посочувствовала Алена.
Мы сообща немного пошумели еще, но безрезультатно. Пес изредка приподнимал голову, но тотчас ронял ее, как бы желая сказать: «Здорово кричите, валяйте дальше».
Терпение у Станды лопнуло. Сбросив рюкзак, он порылся в нем, вытащил что-то черное и блестящее, просунул руку между прутьев решетки и прицелился в голубое небо.
Ба-ба-а-х! Выстрел грохнул так, что со свода ворот нам за шиворот посыпалась известка.
Только это и вывело пса из себя. Он поднялся и, насколько позволяли его старые кости, помчался прочь и пропал из виду в противоположном конце двора.
Во втором этаже распахнулось окно.
— Хулиганы! Убийцы! Разбойники! — взвизгнул резкий женский голос. — На помощь!
Станда спрятал пистолет в нагрудный карман.
— Полно кричать, пани, лучше спуститесь и впустите нас!
Вслед за женщиной в окне появилась небритая физиономия кастеляна.
— Нечего вам здесь делать, хулиганы! Замок закрыт, и никому сюда хода нет. А будете стрелять, вызову милицию. — Он оттащил жену от окна и собрался захлопнуть ставни. — Ишь сброд проклятый! — чертыхнулся он, облегчив душу.
Стекла снова задребезжали, и опять стало тихо. Какое-то время мы стояли, уставившись на закрытые створки, поблескивавшие в лучах солнца. Миша сказал:
— Во как нам всыпали!
Оторвав взгляд от затихшего замка, Станда тронул меня за плечо:
— Давай-ка обойдем стену кругом — может, найдется какая лазейка. Остальные посидят здесь и присмотрят за рюкзаками.
Я пошел вдоль каменной ограды вправо, сопровождаемый завистливыми взглядами товарищей. Первое, пусть маленькое, но приключение, а они должны сидеть без дела!
7. Там кто-то бродит
Мне пришлось продираться через сплошные заросли. Подойти к ограде было совершенно невозможно. Изгибаясь, я кое-как пролезал меж густых переплетений кустарников, которым ничто не мешало здесь разрастаться. Спасибо еще, что зеленая листва защищала меня от жарких солнечных лучей. Только в ее тенистой прохладе еще и можно было передвигаться довольно быстро. Но каменная стена все не менялась. Во многих местах у ее навеса недоставало черепиц, и там росли пучки травы и молодые деревца. Кое-где ветви старых кустов бузины доставали до самой ограды. Казалось, по ним можно бы и забраться наверх, если бы не уйма колючек, которыми был утыкан ее ствол. Метр за метром преодолевал я зеленые заграждения, зудели воспаленные царапины, все тело чесалось от пота и пыли, как вдруг откуда-то послышался слабый плеск воды. Я не поверил своим ушам. Вам небось такого испытать не доводилось — вот и попытайтесь вжиться в ситуацию: начало июля, солнце в самом зените, за шиворотом полным-полно разной дряни, а вся рубашка взмокла от пота.
Где-то поблизости должна быть вода! Эта мысль гнала меня вперед не только ради короткого счастья смыть грязь после трудной дороги, но и ради всех последующих дней, которые нам предстояло провести в этом замке. Мне не следовало отклоняться от выбранного курса, но журчание становилось все ближе и ближе, как будто ручей вытекал прямо из-под каменной стены.
Вскоре мои ожидания подтвердились. Когда я продрался сквозь последнюю преграду, у меня прямо под ногами оказался ручей — точнее, ручеек, едва ли полметра в ширину и сантиметров двадцать в глубину. Но вода в нем была чистая, прямо кристальная.
Я опустился на колени. Не затем, конечно, чтобы совершить жертвоприношение, как это было принято у моих крестьянских предков, просто меня притягивала журчащая прохлада воды.
Я поплескал на лицо, на шею, на зудящие руки, стащил с себя рубашку и стал пригоршнями поливать водой тело.
Ручеек вытекал из-под ограды замка. У ее основания было выложено дугообразное отверстие, какие можно видеть у старых каменных мостов. Только такое крохотное, будто его смастерили из деталей детского конструктора. Вот он — первый способ пробраться в замок. Я уже расстегивал техасы, собираясь опробовать этот путь, как вдруг мне показалось, что тень около меня сгустилась, и движения мои сковал страх. Я был здесь не один, за мной следил чей-то пристальный взгляд. Откуда исходил этот взгляд, я не знал, но чувствовал его на себе — и потому не мог избавиться от охватившей меня тоски. Я принялся насвистывать и, сняв брюки, в одних трусиках, ступил в воду, делая вид, что целиком поглощен таким серьезным делом, как мытье ног. Держался я очень непринужденно, посвистывал, как воробей на крыше, по-всякому наклонялся и изгибался, стараясь незаметно оглядеть окрестности. И я его обнаружил — он сидел довольно высоко, между двух кустов. В рамке из зеленых ветвей блестели, наблюдая за мной, два горящих глаза. Должно быть, они принадлежали довольно высокому человеку, а может, он стоял на каком-нибудь чурбане или каменной глыбе, потому что, насколько я успел определить, глаза были метрах в двух от земли.
Что делать? Я стал насвистывать еще пронзительнее и поднял вокруг себя такой бурлеж, что ручеек совсем помутнел. Но тут меня осенило: я не должен оставаться один!
— Ребята! — позвал я. — Идите ополоснитесь! В ручье отличная вода!
Я не рассчитывал на то, что меня кто-нибудь услышит, и даже особенно не надрывался. Это делалось для отвода глаз, как будто я здесь не один и мои друзья бродят совсем недалеко. Неожиданно за спиной раздалось:
— Что это ты разорался?
От испуга я чуть было не свалился в воду.
— Тебе оказали доверие, послали на разведку, а ты тут плещешься, как утка. С вами, видно, и впрямь непросто будет работать.
Это был Станда! Я расплылся от радости, мигом впрыгнул в брюки и напялил рубашку.
— Что-нибудь нашел?
Прижав указательный палец к губам, я осторожно показал большим себе за спину.
— За нами следят, — прошептал я.
— Что?! — Станда огляделся. — Где?
Я стремительно обернулся и посмотрел в сторону двух орехов. Но в просвете между ветвями ничего не было — только лесной полумрак за деревьями. Сдавленным голосом я рассказал, что произошло.
— Галлюцинация, — заключил Станда. — Это на тебя одиночество так подействовало. Ты ведь даже не испугался?
Но я так упорно стоял на своем, что Станда направился к орехам и, разведя ветви, внимательно обследовал траву под деревьями. Вдруг он сорвался с места и побежал меж сосен. Я несся за ним, пока он не остановился. Некоторое время мы стояли, переводя дух и вглядываясь в каждую расщелину между деревьями. Кругом — мертвая тишина, ни шелеста, только уже знакомое журчание воды у ног.
— Ты был прав, — признал Станда. — Здесь кто-то бродит. Судя по следам, взрослый человек. Да, что-то здесь неладно. Пойдем.
Мы опять пошли вдоль ограды замка, но не назад к воротам, как я ожидал, а тем путем, каким пришел к ручью Станда. Высокая каменная стена выглядела здесь еще мощнее. Кусты поредели, и вскоре мы смогли идти возле самой стены, без ненужных обходов. Кое-где даже появлялись намеки на заросшую тропинку — в траве просматривались небольшие островки песка. У одного из них Станда остановился.
— Ну-ка, вглядись как следует в этот след. Что ты здесь видишь?
Нагнувшись, я принялся разглядывать след, отпечатавшийся на мелком песке. Он был едва заметен — за несколько дней изнурительной жары песок высох так, что песчинки не слипались, а растекались, как вода. Но отпечаток все-таки сохранился. Я бросил взгляд на Стандину обувь — он был в кожаных сандалиях на низком каблуке. А на песке отпечаталась мощная рифленая подметка.
