Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич (читать полную версию книги TXT) 📗

Самолёт приземлился мягко. Сделал пробежку и остановился напротив стеклянного здания. Подкатил трап. Группа «Подмена» из самолёта вышла последней. Таня почувствовала, что в Катушевске намного теплее. На сопках снега вообще не было. Встречающие были в шляпах и беретах. Много военных и моряков…

— Петька, — прошептал Колёсников, — смотри такси.

— Хорошо, Георгий Николаевич.

Колёсников не улыбнулся. Два года подряд он внушал себе, что он не Колёсников, а Георгий Николаевич Гарновский. Он вжился в эту роль настолько, что арестованный руководитель «Аквы», наблюдая за ним, сказал:

— Колёсников, вы больше Гарновский, чем я сам. Мимо них медленно прокатила машина с шахматными клеточками на дверце. Номер 77-07. По инструкции остановить машину должна Таня. Петька подтолкнул её. Таня выскочила на дорогу, замахала красной вязаной рукавичкой. Шофёр затормозил, открыл дверцу — куда?

— В центр, к бабушке.

Шофёр посмотрел на Таню, кинул взгляд на зеркало заднего обзора.

— У меня бензин на нуле, доедем ли до бабушки?

Ответ точный. Таня улыбнулась и крикнула:

— Георгий Николаевич! Петька! Идите сюда, он согласился. Постукивая тростью, Гарновский гордо вышел из-за киоска..

— С севера едете, — сказал ему шофёр, — денег, поди, вон полный чемодан прёте.

— Не подговаривайтесь, больше червонца не дам.

— Тогда плату вперёд. Знаем мы таких — прёшь его через весь город, а он тебе рублёвку и в кусты.

Гарновский снял чёрную перчатку, вытащил из кармана десятку и брезгливо подал таксисту.

Шофёр на глазах у стоящих пассажиров разгладил купюру. Глаза стрельнули по номеру — 770700.

Шофёр сразу стал услужливым. Помог сесть Тане, Петьке. На первое сиденье посадили Гарновского. Машина вышла на магистраль и увеличила скорость до предела. Шофёр, не отрывая глаз от дороги, произнёс:

— «Марука» пришла с опережением на два часа, уже швартуется.

— Видел её с самолёта, — ответил Колёсников.

Промелькнул пост ГАИ. Милиционер с полосатым жезлом погрозил кулаком — не превышай, мол, скорость, хоть ты и таксист.

Начались кварталы города. Выехали к океану. На рейде стояли военные корабли, чистенькие, как айсберги на школьных картинках. В гостинице группа заняла номер на третьем этаже. Проводив их в комнату, распорядитель сказал:

— Это наш лучший номер.

— А теперь, — сказал Вячеслав Валентинович, — мы немного прогуляемся и придём обедать. Племянники мои, — он кивнул на Петьку с Таней, — никогда не видели океана.

Распорядитель поднял палец вверх:

— Океан, он суровый, следует быть осторожным. Один неверный шаг, и пропал. Бултых, и нет тебя. Петька смотрел в окно вдоль улицы. В порту стояло столько судов, что невозможно было сосчитать мачты. Рёв паровых кранов и лязг лебёдок не доносился, но стальные стрелы беспрерывно опускались и поднимались. Словно стая сказочных журавлей, тюкая носами, выклёвывала из трюмов машины, трактора, бочки, станки…

У ворот порта стоял сторож в короткой чёрной шинели и шапке с кокардой. Но без оружия. Вот он поспешно зашёл в будку и позвал туда свою рыжую коротконогую собачонку. Обратно вышел один и стал растворять железные полотнища ворот,

— Идут! — крикнул Петька.

Колёсников посмотрел в окно:

— Они!

Торопливо оделись, взяли чемодан. Выйдя из гостиницы встали у газетного киоска. Колёсников вынул из кармана газету и вполоборота к идущим иностранцам стал читать. Таня с Петькой встали рядом, делая вид, что рассматривают океан.

Торговая «администрация» медленно приближалась. Впереди шёл капитан. Толстый японец на коротких ногах. Из толпы выделялся высокий белый бизнесмен с орлиным носом. Он нёс пузатый портфель из крокодиловой кожи.

Расстояние до делегации сокращалось. Двадцать метров. Пятнадцать. Десять… Таня с Петькой затаили дыхание.

Но… разговаривая, «гости» проходили мимо. И никто из них не взглянул на группу «Подмена».

Вдруг круглолицый седой японец отстал от толпы и подбежал к газетному киоску, заглянул в окошечко:

— Пожалуйста, газета, — жёлтым пальцем он ткнул в «Красную звезду» и подал советский рубль. Пока киоскёрша, наклонясь, отсчитала сдачу, японец, быстро вращая головой, тихо спросил у Тани:

— Как звадь дад-дю?

Таня отлично сделала насторожённый вид:

— А вам зачем?

— Очон нужно. Скажи, а? — лицо японца расплылось в слащавой улыбке, из-под губ вылезли широкие зубы, шрам на щеке изогнулся.

Таня поняла: больше тянуть нельзя. Чуть подалась к японцу и прошептала:.

— Гарновский Георгий Николаевич, — затем дипломатично покосилась на газетный киоск.

— Ничего, ничего, — сказал японец, — кушать маро-маро пойдём. — Он взял сдачу и чуть ли не вприпрыжку побежал догонять «гостей».

— Черт его знает, что такое, — проворчал Петька.

Колёсников сложил газету, засунул её в карман.

— Спокойно, друзья. Нас пригласили пообедать.

Связист осторожничает. Пойдёмте.

Они прошли в гостиницу. В левом углу вестибюля белый горбоносый бизнесмен налаживал причёску. У его ног стоял тот же огромный портфель из крокодиловой кожи. На вошедших он не оглянулся. Он и так видел их в зеркало. Уложив волосы в скобку, он оглядел вестибюль гостиницы. Когда проходил мимо группы «Подмена», то сказал по-английски, как будто сам себе:

— Пойдём в ресторан.

Колёсников мгновенно разделся. Пальто, шляпу и перчатки подал вахтёру. Опершись на трость, взял чемодан и чинно пошёл по коридору.

— Дети, поднимитесь в номер потом…

Он сделал ударение на слове «потом». Петька с Таней, немного потолкавшись в пустом вестибюле, вышли на улицу. Вечерний ветер был влажен. На кораблях, стоящих на рейде, манящими звёздочками горели сигнальные огоньки. Над портом полыхали лучи прожекторов. Там шла работа. Как заведённые бесконечно кланялись стрелы кранов большой грузоподъёмности. Надрываясь, скрипели лебёдки.

Временами ветерок доносил команды рабочих докеров:

— Майна. Майна помалу. Стоп. Вира.

— Где ваш номер, господин Гарновский? — спросил по-английски Джем Уайд,

— На третьем этаже,

— Пойдёмте туда.

— Может, лучше здесь? — Колёсников кивнул на дверь туалета.

— Вы очень пугливы, Гарновский.

— Поэтому я и живой.

Джем не ответил. В номере он спросил

— Что у вас там?

— Документы пропавшей экспедиции.

— Хорошо, очень хорошо. А нынешняя информация?

Колёсников постучал пальцем по виску — все здесь,

— Прекрасно. Мы решили взять вас, мистер Гарновский, с собой. Как вы на это смотрите?

— Рискованно. Могут поймать. Или, как русские говорят, засечь.

— Русским сейчас не до этого. Они пьянеют от победы и голода. А мы, зная психологию, пользуемся моментом,

— Но осторожность не помешает.

— Вы очень и очень запуганы, Гарновский, и не чувствуете политическую ситуацию. Мы их союзники по прошедшей войне, а русские доверчивы к своим друзьям. Сегодня вы будете на корабле. — Он распахнул свой необъятный портфель. — Быстро перекладывайте сюда, Бросая опытный взгляд на пачки документов пропавшей экспедиции, шпион прищёлкивал пальцами: — Хорошо, очень хорошо. Вас ждут награды. Вас ждёт приглашение в Белый дом, там вручат вам награды вашего отца, забыл его фамилию. — Холодные глаза уставились на Колесникова,

«Дешёвая проверка», — подумал Колёсников и,улыбнувшись, шёпотом сказал:

— Мои родители свои фамилии соединили. Гарновский; Хаменов был папа.

Джем щёлкнул пальцами.

— Да, да, господин Хаменов, кажется, он сердечно любил… — Опять защёлкал пальцами, как бы призывая Колесникова подсказывать.

— Никого мой папа не любил, кроме моей матушки, нелепо погибшей во время прогулки на Байкале. — Колёсников изобразил на лице скорбь, но длинные его руки быстро и чётко перекладывали документы в портфель Джема.

— Простите, мистер Гарновский, вашу матушку звали, кажется, Людмила Федосеевна?

— Вы запамятовали, — ответил Колёсников, и из фамилии сделали отчество. Федосеева Людмила была моим юношеским увлечением. И давайте быстрей уйдём отсюда, а то вместо спасительного корабля я могу оказаться в НКВД, ведь могут сейчас вернуться дети.