Толстый – повелитель огня - Некрасова Мария Евгеньевна (книги онлайн бесплатно txt) 📗
Машина стояла уже за воротами. Тонкий запрыгнул, хлопнул дверью так, что стекла завибрировали. Серега газанул…
Смазать ожоги в движущейся машине вообще-то можно. Объект в одну руку, масло в другую и, в такт подскокам на ухабах, пропуская повороты… Реально, в общем. А вот смазать ожоги движущейся крысы в движущейся машине – занятие бестолковое, можно и не пытаться. Сашка перемазал все, включая собственный нос и панель приборов. На Толстого не попало ни капли.
– Подожди, сейчас приедем уже, – одернул его Лабашов.
Лучше поздно, чем никогда: Тонкий уже сам разочаровался в своей затее и решил подождать до пекарни. За окном замелькали знакомые домики, еще чуть-чуть и…
Лабашов ударил по тормозам в паре метров от ворот пекарни:
– Пока, Саня! Звони! Ты ведь знаешь, что делать?
Чувствуя, что он врет, Сашка кивнул и вышел.
Машина газанула прочь, Тонкий видел, как Лабашов на ходу закрывает пассажирскую дверь. Саня толкнул калитку, сел на бревно во дворе и медленно, вдумчиво намазал верного крыса.
Лабашов опять нашел, о чем спросить! Грамотный вопрос, по существу: «Знаешь, что делать?» Правильный такой вопросец!
Многие доказательства по делу Неизвестного студента собраны: и фотка, и хлястик, и беседа с Ваней, в общем, Тонкий не сомневался в своей правоте.
Но он понятия не имел, что делать с этой правотой! Что делать, куда бежать, кого хватать и на чью голову вываливать все свои улики и догадки? Граждане, не подскажете, куда бежать, а?
Преступлениями военных вроде бы занимается военный трибунал. Хотя Васнецов на момент поджога был в увольнении, от этого он быть военным не перестал. Получается, что гражданская милиция – ему не указ?
Честно говоря, Тонкий не был уверен, что майор, занимающийся этим поджогом, вообще допрашивал Васнецова! Хотя в местной милиции уже успели побывать все, даже Ленька, который весь пожар прокатался по городу и вообще – не при делах.
Кражей занимается Роман Петрович. Тонкий передал ему фотку наводчика и не сомневался, что на днях бабушке снова позвонят из милиции. Вот только причастность Васнецова к этой краже, скорее всего, останется недоказанной, и Тонкий ничего не сможет с этим поделать…
Распахнулась дверь пекарни, на свет показался жизнерадостный Витек. Заметил Сашку и помахал ему:
– Здорово! Почему в дом не идешь?
Витек – парень умный, он все поймет. И взрослый – ему скорее поверят. А еще он в армии служил и наверняка понимает больше Сашки насчет преступлений военных и гражданских лиц… И вообще, это его пекарня, по-любому, надо ему все рассказать.
– Иду! – рявкнул Тонкий.
Он сунул за пазуху пачкавшегося намазанного крыса и рванул в пекарню – вываливать свои догадки на Витькину голову.
Умный парень Витек долго не мог понять, что ему такое втирают, зачем пытаются отвлечь от архиважной работы на кухне, кто такие «пранкеры» и в чем провинился бедолага Васнецов, кроме, пожалуй, кражи его личного хлястика.
В рукавицах и фартуке, чумазый, как шахтер, он задвинул противень в духовку и потребовал:
– Так! Еще раз! Он пришел, пряча хлястик внутри свернутой шинели, и попросил нитки. Погоди, нитки-иголки у него должны быть свои, по уставу…
– Сказал, что потерял, – напомнил Сашка.
– Допустим… Узнав, что меня нет, он пришил его у тебя на глазах. Через сорок минут заметили пожар… При чем тут это?
– При том, – терпеливо объяснял Тонкий, – что хлястик лежал на складе. Значит, Васнецов либо сам сорвал замки и все поджег, либо столкнулся нос к носу с поджигателем, взял хлястик и пошел себе, а нам ничего не сказал.
– Сказал бы, – согласился Витек, скидывая рукавицы. – Но мог он сорвать замки и не поджечь.
Такая сложная комбинация Тонкому на ум не приходила. Но ему было что возразить:
– Я слышал их разговор с домушником. И наводчика Лабашов узнал…
– Кто такой Лабашов?
Пришлось и это объяснять. Когда Тонкий объяснил, у Витька возник следующий вопрос:
– При чем тут кража, когда мы говорим о поджоге?
Кража, поджог и пранкер связаны только одним – Васнецовым, так что Сашке пришлось объяснять все заново, доказывая вину солдата по каждому пункту.
Когда Витек, наконец, получил всю информацию и понял, что Сашка не шутит, он заметался по кухне не хуже самого Тонкого!
– Вот блин! Вот удружил! Ну за что?!
– По-моему, у него какие-то счеты с преподавателями, – поделился своей догадкой Сашка. – Я так понял, служить ему не очень-то нравится.
– Его отчислили в том году с первого курса, – холодно ответил Витек. – Мать больше всех ругалась. Я только теперь начал вспоминать эту фамилию: Анатолий Васнецов, она говорила… Я-то с ним познакомился, когда он уже служил! До этого лишь имя слышал. Мать же о нем рассказывала…
– Что?
– «Талантливый парень, но дурак, – процитировал Витек. – Учить такого – только мучить».
– То, что он дурак, – заметно, – проворчал Тонкий. – Скажи, а не по ее ли инициативе его выгнали?
– Думаю, не только. Я так понял, что парень ни по одному предмету не успевал. Как он поступил-то еще, непонятно…
Тонкий от души позавидовал Витьку: мать обсуждает с ним свои служебные дела. Если бы бабушка год назад пожаловалась на нерадивого студента Васнецова, Тонкий бы вспомнил о нем гораздо раньше. Хотя, может, и нет.
Витек метался по кухне, раскидывая полотенца. Некстати запищал таймер. Витек саданул по кнопке, таймер отскочил и закатился под стол.
– Подбери!
Тонкий послушно полез. Витек надел рукавицы, вытащил горячий противень, громко ухнул его на стол и выдал:
– Все равно майору звонить надо. Кто ж нас к военным-то пустит?! А ему проще наверняка… – Он оставил противень и побежал в дом. – Присмотришь за второй духовкой, ладно?
Тонкий не успел ничего сказать, как снова запищал таймер. Он натянул рукавицы, вытащил противень…
А через две минуты Витек вернулся уже без фартука и даже умытый.
– Собирайся, едем!
Тонкий не заставил себя ждать, только занес домой верного крыса и посадил его в переноску, чтобы он не бегал по комнатам, пачкая все вокруг. Да и хватит с него приключений!
Когда он вышел, Витек уже вывел грузовик за ворота и держал нараспашку пассажирскую дверь:
– Ну где ты ходишь?! Едем, нет?!
…И началась следственная лихорадка. Много раз в течение нескольких дней Тонкий только рассказывал, рассказывал и рассказывал. Майору, подполковнику, опять майору. О шинели, хлястике и пожаре – в первую очередь, потом о Лабашове, краже и пранкерах.
Впрочем, последнее выслушивали неохотно, хотя и внимательно. Напоследок спросили координаты Лабашова, Майи Дмитриевны, его, Тонкого, с бабушкой. Сашка прекрасно понимал: единственное, что интересует следствие, – это поджог.
Пранкеры и кража, скорее всего, останутся на совести Васнецова. Водить знакомство с домушниками – не преступление, особенно если служишь с ними в армии и никуда не можешь деться от такого знакомства. Разговаривать с ними – не преступление тоже, а факт преступного сговора нужно еще доказать. Если сами домушники не заложат Васнецова…
Пранкер – вообще ерунда, самому-то Ване ничего не будет, кроме, может быть, воспитательной беседы в милиции.
Бабушка звонила за эти дни раз десять, говорила, что Лабашов молодец, благодаря ему поймали наводчика (того самого, гостя Васнецова на КПП), и что скоро будет суд. О Васнецове она тоже узнала (скорее всего от Сереги) и все ругалась, все не верила, что это он… Тонкий с трудом уболтал ее не исключать попавшегося под горячую руку Ваню. Этот балбес ухитрился не сдать вовремя реферат, чем привлек к себе лишнее внимание и без того рассерженной бабушки.
Тетя Лена тоже звонила, Сашке лично, на «трубу». И тоже не могла поверить, что Васнецов способен на такое.
А потом все прекратилось – так же внезапно, как и началось. Просто однажды Сашку не вызвали в милицию. Телефон свой майор, вообще-то, оставил, но Сашка, понятно, не стал звонить без необходимости. Витек на вопросы Тонкого не отвечал (Сашка подозревал, что он и сам ничего не знает). Бабушка и тетя Лена, правда, звонили (а тетя Лена даже приезжала несколько раз), но ни одна из них не сообщила ничего нового. Тонкий понял, что дело, скорее всего, передали военным.
