Сказочное наказание - Ногейл Богумил (версия книг .TXT) 📗
4. Неужто еще один незнакомец?!
Когда я проснулся, солнце было на полпути к закату. Меня словно сварили и зажарили одновременно, тело заливал обильный пот, а во рту все пересохло, как в Сахаре. Ивана с Мишкой еще отдыхали, поэтому я осторожно встал и поплелся к замку, где для утоления жажды всегда стоял кувшин с отваром из яблочной кожуры. Наполнив кружку золотисто-желтым напитком, я устроился в комнате Иваны — она была самая прохладная. Через окно виднелись затененная часть овощных грядок, могучий пояс ограды и край леса, обожженный солнцем. Красноватые ветви искривленных сосен светились меж серо-зеленых пучков игольника, над которым дрожало белесоватое небо. Всюду было тихо-тихо.
Рассматривая окружающий пейзаж, я подумал, что не мешало бы опять залезть в бассейн — смыть с себя лень и оцепенение. Вдруг мне показалось, что из ветвей самой высокой сосны сверкнули два ослепительных луча. Я стал глядеть туда и вскоре убедился, что в кроне сосны то возникают, то исчезают две светящиеся точки. Дальнейшее наблюдение подтвердило, что ветви в том месте раздвинуты и чем-то затенены, прикрыты. И тут до меня дошло: на сосне сидит кто-то и в бинокль рассматривает наш замок.
По едва заметному отражению я понял, что бинокль направлен в одну точку; я попытался быстренько перебрать в уме все достопримечательности нашего замка, из-за которых стоило бы залезть с биноклем на дерево. Но на память не приходило ничего стоящего внимания, пока шорох на втором этаже не напомнил мне о профессоре Никодиме, который в своей комнате смывал пыль с портретов графов, графинь и генералов. Неужели кому-то (еще один незнакомец?) взбрело в голову таким странным способом проявить интерес к его работе. Мне это показалось маловероятным, но все-таки подозрительным, ведь отблески стекол бинокля виднелись как раз на таком уровне, где их прицельной мишенью могло быть только здание замка.
Поставив кружку на подоконник, я выбежал на раскаленное подворье. Ивана с Мишкой по-прежнему неподвижно лежали на траве, и я засомневался: посвятить их в новую тайну либо действовать одному, на свой собственный страх и риск? Я представил себе, как Ивана сердится спросонья: вот, мол, опять кто-то сходит с ума, — и это решило исход дела.
Выскользнув из замка, я захлопнул за собой чугунные ворота и повернул вправо, по направлению к купе раскидистых сосен.
Перебегая от дерева к дереву, я потихоньку приближался к искривленной сосне, служившей пристанищем неизвестному наблюдателю.
Ориентироваться было трудно, потому что сосну заслоняла от меня молодая еловая поросль, и только по близости замковой ограды можно было судить, что направление выбрано правильно. Я был метрах в двадцати от намеченной цели, как впереди что-то рухнуло, а потом послышалось глухое чертыхание. Я отполз подальше, под ветки ближайшей елочки, и замер в высокой траве. Шаги, неровные, запинающиеся, приближались.
И вот совсем близко от моего укрытия прошел, прихрамывая, мужчина в светлых полотняных брюках и зеленоватом вязаном жилете. Временами он останавливался, тер ладонью пострадавшее при падении колено и что-то неразборчиво бормотал. Он миновал небольшую просеку, и тут я мельком увидел его лицо. Мужчина лет тридцати, над переносицей — сросшиеся густые брови, длинные, каштанового цвета полубаки. Под сжатой в кулак левой рукой болтался на ремне бинокль. Подождав, пока не стихнет хруст раздавленных веточек, я выбрался из укрытия под елкой.
Это лицо я где-то видел! Прикрыв веки, я прокрутил в уме кадры нашей жизни за последние дни. Этого лица на них я не обнаружил. Осторожно подошел к тому месту, которое незнакомый наблюдатель только что покинул, и посмотрел вверх, на раскидистую крону сосны. Ее ветви так и манили забраться наверх выбрать местечко, откуда удобнее смотреть на замок.
Замок лежал передо мною как на ладони, во всей своей красе. Через распахнутые окна можно было видеть чисто выбеленные комнаты, я даже отыскал взглядом собственную постель с деревянным зубчатым изголовьем. В комнате над нашей спальней, неподалеку от окна, сидел профессор Никодим в огромной широкополой шляпе и осторожно обстукивал молоточком рамку картины, уперев ее в колени. Тук-тук-тук — улавливал мой слух, и я убедился, что можно и без бинокля определить, чем он занят. Соскользнув с дерева, я в задумчивости побрел обратно в замок. Если бы не то обстоятельство, что лицо наблюдателя показалось мне страшно знакомым, я бы махнул на все рукой и поспешил окунуться в бассейн. Но тут…
Подойдя к воротам, я сунул руку меж прутьев изгороди и отодвинул предохранитель задвижки. Ворота со скрипом раздвинулись и снова закрылись. Очутившись во дворе, я почувствовал, что голова моя пылает, но совсем не от жаркого летнего солнца. Я направился было к газону — поделиться своими тревогами с Иваной и Мишкой, но там их не было. И вообще весь первый этаж словно вымер. Лишь из каморки возле бывшей инспекторской слышался легкий шорох, и поэтому я тоже перешел на шепот:
— Станда, это вы здесь? Можно войти?
В дверях загремел ключ, и в коридор высунулась голова нашего командира. Болезненно прищурившись, он отступил, пропуская меня внутрь.
— Быстрее, а то у меня снимки в фиксаже.
Я влез в каморку и, ничего не видя, застыл на месте. В глубине мерцала полоска зеленовато-желтого света, но, для того чтобы двигаться, этого было мало.
— Сейчас привыкнешь, — проговорил Станда, — после света глаза должны привыкнуть к темноте. Что это ты обо мне вспомнил? Скучно стало, да?
— Да нет, — ответил я. — Скорее, опять какая-то загадка.
— Брось, пожалуйста, — вяло и без всякого интереса промямлил Станда, возвращаясь к своему занятию. — А ты, часом, на солнце не перегрелся?
— Может, и перегрелся, но загадка никакого отношения к солнцу не имеет. Я сейчас видел парня, который рассматривал в бинокль наш замок. Сидел на сосне и глазел на комнату профессора.
Силуэт Стандиной фигуры распрямился, и я увидел рядом с собой его позеленевшее лицо.
— А ты не фантазируешь? — недоверчиво спросил он.
— Честное слово, — поклялся я и выложил все, что пережил в последний час.
Станда слушал меня молча, потом пинцетом вынул из фиксажа несколько фотографий, бросил их в бачок с водой и зажег свет. Мы оба на мгновение заслонили глаза ладонями.
— Мне эти загадки поперек горла, — проговорил Станда и выловил из чана отливающую блеском мокрую увеличенную фотографию. — Ты говоришь, лет тридцать? Значит, на мальчишескую выходку не похоже…
Подойдя поближе, я заглянул Станде через плечо. У него на ладони лежал снимок нашей торжественной встречи на фоне министерской «Татры-603». Оглядев одно за другим наши сияющие довольством лица, я хотел отпустить какую-то шуточку насчет объемистого Тондиного брюха, но тут взгляд мой упал на лицо водителя роскошной машины.
— Вот он! — воскликнул я. — Этот тип с биноклем!
— Ты что, спятил? — вздрогнул Станда. — Да ведь это шофер министерства.
— Нет, это он, он, — твердил я, тыча пальцем в фотографию.
Станда тут же шлепнул меня по рукам.
— Погоди, дай просохнуть. Может, при дневном свете она будет совсем другая.
Я хотел было снова возразить, но тут из коридора донесся крик. Кричали несколько человек. Станда бросил фотографию в бак и резко распахнул дверь. За дверью стояли Ивана, Мишка и — Алена!
