Подмена - Имшенецкий Вячеслав Андреевич (читать полную версию книги TXT) 📗
«Странно все как-то получается», — подумал Петька.
Колёсников, наконец, отомкнул пудовый купеческий замок. Взявшись друг за друга, все гуськом двинулись по узким сеням, повернули в какой-то коридор. Под ногами заскрипели старые доски.
— Вот черт, — воскликнул Колёсников, — который раз здесь толовой стукаюсь. По крутой лестнице, ощупывая ногами каждую ступеньку, поднялись на второй этаж. Колёсников зашарил рукой по стене, откинул щеколду, заскрипела дверь, пахнуло теплом и чем-то вкусным.
Щёлкнул выключатель. Вспыхнул яркий свет. Ребята стояли в большой кухне. В правом углу — печь, покрытая белыми старинными плитками. На трубе — бронзовая маленькая дверка с гирькой вместо ручки. У окна — стол на круглых ногах. Стены не побелены. Трещины в штукатурке походили на рисунки первобытных людей. В квартире оказалось три комнаты. В самой маленькой, которая за печкой, лежали в куче: сломанные старые стулья, умывальник с мраморной доской, граммофон, плетённое из тростника кресло. На потолке у печной трубы Тимка заметил забелённую извёсткой крышку люка. Старинный замок взломан. Щеколда была завязана блестящей цинковой проволокой.
Колёсников разделся и стал орудовать у стола. Из духовки вытащил тяжёлую сковородку с жареной картошкой. Достал из пузатого купеческого комода круглую булку хлеба и кусок колбасы. Клюкой прямо из печки вынул медный закопчённый чайник.
— Прошу к столу, будущие студенты!
— А когда нам на занятия?
— Сказали через неделю. Кстати, ребята, техникум находится на улице Горького, тридцать один. Отсюда недалеко. Да, чуть не забыл показать. — Колёсников подошёл к сундуку, обитому медными полосками и повернул ручку в виде лебедя. Сундук открылся. Там стояли аптечка и телефон. — В случае чего, звоните в управление. — Колёсников показал на внутреннюю стенку сундука. Карандашом там были написаны номера телефонов: геологоуправления, милиции и скорой помощи. И собственный номер этого аппарата. Ребята сразу же запомнили цифры. — О телефоне никому ни слова. И вообще о работе в экспедиции ни гугу. Сюда никого не приводите. По городу бесцельно не шляйтесь.
На чердаке что-то брякнуло. Колёсников быстро опустил крышку сундука. Все насторожились. Хрустел шлак — кто-то ходил по потолку.
— Я следы на крыше видела, — прошептала Таня.
Колёсников выхватил из кармана пистолет. На чердаке заскребли. Упала какая-то доска, загремело пустое ведро.
Колёсников распахнул дверь.
— Иди сюда, чего там шаришься.
Не ответили.
Купленный дом Колёсников изучил в своё время тщательно, знал все закоулки, переходы, кухни и кладовые. Он выскочил в сени, нащупал за углом на веранде нужную лестницу и полез на чердак. Петька бросился за ним. Тимка схватил хлебный нож, глазами показал Тане на стол. Она поняла, взяла тяжёлый чайник и встала в боевую позу.
— Вверху слышалось пыхтение, скрип чердачной двери и Петькин голос:
— Иди сюда, а то пристрелим.
Но к ним никто не шёл.
— Он в углу! — закричал Петька.
Заскрипел шлак. Затопали ноги. И опять тишина. У Тани заколотилось сердце. Чайник она поставила на печку, взяла кочергу.
Распахнулась дверь, и в дом занесли огромную собаку белого цвета. Длинная шерсть не скрывала худобы. Собаку положили в угол у сундука. Колёсников рассмотрел её и побледнел. Собака была седая. От усталости голову она опустила на пол. Таня протянула ей кусочек колбасы, но собака не шелохнулась, а продолжала умоляюще смотреть на Колесникова.
— Спрячьте оружие, — попросила Таня, — она боится.
Колёсников бросил пистолет на кровать, и собака сразу закрыла глаза. От запаха колбасы у неё колыхались бока, подёргивались губы, но пищу она не брала.
Тимка потрогал у ней нос — холодный и влажный, значит, не больная. Почему же не ест?
— Всё ясно, — сказал Колёсников, — она учёная. Ей надо приказать. — Он сделал вид, что запахивается в халат и опирается на трость. Барским движением указал на колбасу: — Фас её, фас! — И свершилось чудо. Собака вскочила на ноги, гавкнула раскатисто и проглотила колбасу. Секунду постояла, качаясь, и снова легла. Ребята восхищённо посмотрели на Колесникова. А он, довольный своим открытием, гордо прошёлся по квартире.
— Сейчас будем имя у неё отгадывать. — Колёсников сел на трехногий стул возле печки. — Я буду называть клички, а вы внимательно смотрите, на каком слове она вздрогнет. — Полушёпотом он стал называть собачьи имена: — Ангара, Найда, Лайка, Вьюга, Ночка, Метель… — Собака вздрогнула. Колёсников громко позвал:
— Метель, Метель. — Собака заколотила хвостом. — Что-то не то, но где-то рядом. Учитывая её купеческое происхождение, надо искать такое же слово по звуку, но старинное. Ребята перебрали десятки слов, но опять же нашёл его Вячеслав Валентинович:
— Отель! — Собака, услышав свою родную кличку, завизжала и поползла к ногам Колесникова. Он поднял палец кверху. — Вот что значит досконально изучить жизнь и быт купцов-предпринимателей и их теперешних отпрысков. Кто-то из них её бросил, потому что псине не больше десяти лет. — Собака Колесникову понравилась, и он, хитро сощурив глаза, как бы между прочим сказал:
— Через недельку полечу в экспедицию, возьму её с собой, там на свежем воздухе она быстро оклемается.
— Жирный будешь. Мы её себе оставим, дом караулить.
— Ох, Тимка, и жмот же ты. Ну давайте меняться. У меня есть одна вещица, все трое на коленях будете ползать, умолять, а я потрогать даже не дам. — Вячеслав Валентинович подошёл к комоду, выдвинул маленький ящичек, достал тряпичный свёрток: — Нате, смотрите!
В тряпках был завернут новый морской бинокль. Такую ценность ребята видели, впервые.
— А чей он?
— Читайте, там написано.
Снизу на шарнире ребята прочли надпись, выполненную крохотными буквами: «От геологоуправления Тимофею Булахову за проявленное мужество при поиске пропавшей группы». На какое-то мгновение Тимка лишился дара речи. Бинокль он положил на подушку и уставился на него не мигая.
— Чёрт возьми, — сказал нарочно сонным голосом Колёсников, — чуть не забыл. — Он опять подошёл к комоду, выдвинул со скрипом нижний длинный ящик и вытащил оттуда новенькие тонкоствольные ружья. Две штуки. Затворы и магазины сверкали маслом. Подал Тане и Петьке. — Патроны триста штук в комоде.
Ружья были пятизарядные, тридцать второго калибра. На гребне затвора надписи: «За героизм при исполнении служебных обязанностей. От Северного райкома комсомола».
В старом купеческом особняке Колёсников прожил два дня. Он сводил ребят в техникум, познакомил с директором. Тот посадил Таню в мягкое кресло, а Петьку с Тимкой на диван. И каждого расспросил о жизни, о здоровье.
— А когда им приходить на занятия? — спросил Колёсников.
— Через три дня к девяти часам утра, аудитория номер восемнадцать. Кстати, у меня уже узнавали по телефону, когда нашим юным друзьям приходить.
У Колесникова дёрнулась бровь.
— Интересно, кто узнавал?
Директор показал на телефон:
— Человек не назвался, но я его узнал по голосу. Георгий Николаевич Гарновский. Разговорились мы с ним. Пожаловался он на здоровье. На курорт собрался ехать. Да вот, говорит, о детишках беспокоюсь.
Колёсников попросил ребят подождать его в коридоре. Из кабинета директора он вышел немножко расстроенным.
— Вот позвонил в геологоуправление, и мне приказали срочно, не медля ни минуты, выехать в экспедицию, на буровую, и машину за мной прислали. — Прощаясь, Колёсников опять предупредил ребят: — По городу бесцельно не шляться.
Вечером ребята сидели на полу у тёплой печи и разрабатывали план секретной операции. Электрический свет на всякий случай не зажигали. Отель лежал рядом и прислушивался к знакомым звукам старого особняка.
На улице начиналась пурга. У реки на столбе закачался в снежинках фонарь. На первом этаже заскрипели перекошенные ставни. В нежилых помещениях загудел холодный ветер.
— Тимка, ты Гарновского видел?
