Избранное - Стрелкова Ирина Ивановна (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
- Эгоисты растут. Уж кажется, все для них делаем. Живут в общежитии на всем готовом, зарабатывают по двести и больше… Ты, Аля, не переживай. Не стоит из-за каждой соплюхи. Ей на комитете комсомола такую баню устроили… Долго помнить будет.
- А их какое дело? - Альбина вырывается, вскакивает. - Чего они в комитете понимают? Мы с Веркой лаемся, а ее хахаль стоит и хоть бы что… Они в комитете об этом подумали? Они Верку пожалели? Я-то ее сгоряча разными словами… Мне там думать некогда было. Она на меня, я на нее. А уж после, вернулась в общежитие, валерьянки напилась и лежу, не сплю. Как же, думаю, он за нее не заступился? Что же за парни такие пошли? На его девушку налетела дура сумасшедшая, а он в своих американских штанах стоит, как посторонний. Мы лаемся, а ему хоть бы что… Я как вспомню! Лучше бы он мне в рыло съездил!
Меженкова всплескивает руками:
- Да ты что! Ты что городишь! Ты же все-таки женщина.
- Я тебе объясняю, что он дерьмо, Веркин хахаль. Он обязан был за нее заступиться.
- Ох, Аля, Алечка, добрая у тебя душа, - Меженкова с похвалами утягивает Альбину на диван. - Ты и в общежитии до сих пор живешь по своей доброте.
- По дурости! - огрызается Альбина.
- Конечно, не годится в наши с тобой годы. Тебе бы давно… Да ведь сама знаешь, как у нас было с жильем. Многодетные по скольку лет дожидались. Возьми меня с Виктором. Намаялись по частным квартирам, чуть до развода не дошло, а ведь двое детей. Теперь-то с жильем получше стало. Помнишь, фабком тебе предлагал комнату, а ты отказалась в пользу матери-одиночки. И зря отказалась. Мы к ней с добром, а она через год ушла из вашего цеха официанткой в ресторан… Ну, ладно, чего теперь вспоминать о старом, - Меженкова участливо вздыхает. Альбина, кажется, успокоилась, не дергается, слушает, только пальцами чутко шевелит, ловит нитку. - Мы в фабкоме уже сколько раз о тебе персонально вопрос поднимали. Ты у нас кадровая, с двадцатилетним стажем, у тебя все права, ты у нас в списке одиночек первая… - Меженкова делает паузу, расплывается в улыбке. - Я тебя, думаешь, зачем пригласила? - и тычет дружески Альбину пухлыми пальчиками, вроде как малышам показывают «козу». - Думаешь за этим? Из-за Веры Столбовой? Вот уж нет. Новый дом на подходе, и фабком добился, чтобы одну из квартир, трехкомнатную, отдали одиноким, кадровым, с большим стажем. А дом, я тебе скажу… - Меженкова всплескивает руками. - Не то, что старые. Ты же знаешь, у меня ни ванны, ни горячей воды. А в новом все удобства, даже мусоропровод. Ну, как? Пойдешь в новый дом?
Альбине бы засиять от радости, а она недоверчиво супится:
- Что-то ты хитришь. А кто еще пойдет в трехкомнатную? Какие заслуженные?
- Вот это деловой разговор! Сядем-ка за стол! - Они усаживаются за длинный стол, крытый зеленым ситчиком, и Меженкова чертит на бумаге план квартиры. - Вот, Аля, смотри, твоя комната… Четырнадцать метров, балкон, встроенный шкаф… Да, чуть не забыла, солнечная сторона! - Меженкова подрисовывает растопыренное детсадовское солнышко. - А в большую, двадцатиметровую, окнами на север… В нее пойдут две жилички, это еще надо решить, кого туда поселим - или сестер Никитиных, Марусю и Таню, или еще кого. Таня, говорят, замуж собралась… В общем, это еще решать надо. А маленькую, значит, десятиметровую даем Ксении Петровне… - Меженкова кончила, подвигает листок Альбине. Что она скажет? С Альбиной никогда не знаешь, чего ждать.
Альбина откинулась на спинку стула, скучно разглядывает издалека красивый чертежик.
- Так, так, понятно… Ксению, значит, на пенсию?… Давно пора, - она цапает со стола свои четырнадцать метров с балконом и солнышком, рвет в клочки, долго рвет, старательно, намелко. - Я с Ксенией в одну квартиру не пойду. Так и передай, - Альбина складывает костлявую фигу, направляет пистолетом на Меженкову. - Вот мой ответ, так начальству и передай: Прямикова заявила, что с Ксенией в одну квартиру идти отказывается. - Убрала фигу, усмехнулась нехорошо. - Я с ней двадцать лет в общежитии отжила. Она мне жизнь поломала. Тебе рассказать? Или сама вспомнишь?
Меженкова видит, что у Альбины дергается щека, вскакивает, обегает стол, плюхается рядом.
- Алечка, ты только не волнуйся. Люди забыли, и ты не вспоминай. Конечно, она человек старого закала. Новую воспитательницу нашли с высшим образованием, а разве в наше-то время были такие возможности? Ксения Петровна, конечно, не воспитатель, не педагог. Старалась, как могла, болела за порядок, за чистоту, а чтобы подойти к человеку душевно, насчет этого она, конечно… на нее и сейчас от девочек жалобы. Но, если хочешь знать, она бы еще поработала, все-таки с нею спокойно, в общежитии порядок… А теперь не знаю, не знаю… Новая воспитательница материал хочет собирать для диссертации, она по специальности философ. - Меженкова озабоченно собирает губы в кружок. - Уж какие она заведет новые порядки?… Из горкома звонили. Спрашивают, скоро ли освободим комсомольское общежитие от перестарков… Наверное, она потребовала. Не знаю, не знаю… Ты, Алечка, не решай сгоряча, ты обдумай, никто тебя не торопит.
- Все, Меженкова! Поговорили, и хватит! - Альбина трясущимися руками завязывает и развязывает капроновый голубой шарфик с золотыми нитями. - Ты меня на скандал не вызывай.
- Да что ты, Алечка! - Меженкова подхватывается, обнимает Альбину, ведет к двери.
- Или я пойду в трехкомнатную, или она! - говорит Альбина уже на пороге.
- Ты только не волнуйся! - Меженкова заботливо поправляет на Альбине голубой с золотом шарфик. - Я твое мнение передам, мы обсудим. Ты иди, не беспокойся. И другим пока не говори, а то начнутся обиды: чем мы хуже Прямиковой? - выпроводила Альбину и налила себе воды из сифона. Слава богу, поговорили без крика. И на том спасибо. А с квартирой теперь будет неизвестно что. Или уговорим? Столько лет прошло, пора забыть…
Альбина шагает по апрельским снежным лужам через фабричный двор. В проходной вахтерша тянет руку за пропуском. Альбина на это ноль внимания. Пропуск она утром показывала, сколько можно к людям придираться, пора помнить свои кадры. Вахтерша не настаивает. Перед турникетом медлит, роется в сумочке девица из молодых специалисток. Альбина бросает: «Дорогу рабочему классу», проскакивает турникет. Железная вертушка захватывает и крутит медлительную девицу, Альбина слышит за спиной интеллигентный вскрик:
- Нельзя ли осторожней?
И вполголоса пояснение вахтерши:
- Лучше не связывайтесь. Она такая, скандальная.
Можно вернуться и выяснить отношения, но Альбине неохота. Устала она сегодня. Накануне ночь не спала из-за Верки. Все вспоминала, как ее парень стоял рядом и будто посторонний. Вроде бы не смотрела на него, пока с Веркой лаялась, а ночью раскрутилось, замельтешило в глазах. Он, значит, рядом стоял и даже с дружками своими переговаривался. Верка визжит, а он кому-то ручкой помахал: приветик, мол. И что за парни такие пошли, каких отцов сыновья… Утром Альбина поднялась с дурной головой, в цехе уже все знали, обходили ее сторонкой, не заговаривали. И она со зла работала как бешеная. У нее всегда после скандала выработка подскакивает. Ну просто ненормальная выработка.
В общежитии комнаты для пожилых одиночек в самом конце длинного коридора. Пока дойдешь, чего только не вспомнишь из прожитых здесь двадцати лет. В женском общежитии общая жизнь сложнее, беспокойнее, чем в мужском. Парень может без лишних разговоров убрать со стола немытый стакан, оставленный соседом по комнате. Для парня нет особой житейской сложности в том, чтобы чужой стакан даже вымыть и поставить в шкафчик. А для девчонки тут возникает сразу целое звено важнейших женских принципов: и нет охоты за другими прибирать, и есть чисто женское педагогическое чувство, что надо воспитывать того, кто сам за собой не убрал… И пошло, поехало… Но если сравнить, у парней в их общежитии порядка больше, чем у девчат. Парни скрытней, они убирают свои вещи с чужих глаз, даже майку грязную скомкает и запихнет в тумбочку. А девчонки разбрасываются по всей комнате: чулками, трусиками, комбинациями, бюстгальтерами. И если вошел чужой, они кидаются прятать, но так, чтобы все разбросанное еще сильнее шибануло в глаза.
