Щербатый талер - Федоренко Андрей (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
- Я не хочу защищать Оксану, - покашляв, решился вступить в диалог отец, - но фантазии обычно присущи всем здоровым детям...
- Особенно если под фантазиями понимать записки учителям о похищении их детей. Или звонки в школу, что школа заминирована.
- Разве? -Вскинулся отец.
- Вот видите, вы даже мало удивились. К счастью, таких звонков пока не было. Но если бы такой звонок, не дай Бог, случился - поверьте, в первую очередь вспомнили бы о вашей дочери.
- Что ж, мне ее убить? - Сказал вдруг отец, так старательно вытирая стекла очков, что под ним заскрипела кресло.
- Не понял, - поднял брови завуч.
- Ничего, это я так... Говорю, я согласен с вами. Завуч помолчал.
- Вы не торопитесь? - Спросил он.
Отец взглянул на часы. До автобуса еще было время.
- Нет, я вас слушаю, Андрей Адамович.
- Превосходно. Так вот, я давно собирался поговорить с вами, как сейчас, наедине, да все как-то не получалось. Понимаю, что, возможно, затрону тему, которая неприятна вам, - завуч попробовал пальцем острие карандаша, - но прошу понять и меня: я не чужой человек, а педагог, поэтому определенная доля ответственности за поведение и воспитание вашей дочери ложится и на меня тоже. Заметьте, вы имеете полное право не отвечать, если я затрону какие-то больные моменты вашей личной жизни.
- Пожалуйста, я вас внимательно слушаю.
- Как давно вы развелись с женой - Оксаниной матерью?
- Пять лет назад.
- Так... Выходит, практически с первого класса, все свои школьные годы девочка без женского внимания.
Кресло под отцом снова жалобно заскрипело.
- Как правило, дети из неполных семей страдают или от недостатка внимания к ним, или от излишнего внимания, если их слишком жалеют и холят, - продолжал Андрей Адамович, не замечая, что лицо отца меняется, с виновато-вежливого становится все больше угрюмым. - Иными словами, такие дети бывают испорченными.
- И к какому из этих двух вариантов вы относите Оксану?
- Вот это мы сейчас и выясним. Вы, если не ошибаюсь, археолог?
- Не ошибаетесь. Археолог, кандидат исторических наук.
- Не могли бы вы кратко описать расписание вашего рабочего дня?
- Ну, утром просыпаюсь, делаю зарядку, принимаю душ, готовлю завтрак, бужу Оксану, собираю ее в школу, еду в Академию... Вам интересно это? - Спросил вдруг отец.
- Конечно! Далее, пожалуйста.
- В Академии я работаю в лаборатории, с экспонатами, или в архиве, на кафедре... В пять-шесть часов вечера возвращаюсь, Оксана уже дома, или играет, или с подругой.
- Да, или играет, или у подруги... А как вы проводите выходные?
- Осенью ездим за город за грибами, зимой - на лыжах, ходим гулять в парк Челюскинцев, в Ботанический сад, ездим к моей матери - Оксаниной бабушке - в Березинский район...
- К которой и сегодня собрались?
- Да.
- Скажите, а где сейчас ваша бывшая жена?
- Здесь, в Минске. У нее теперь своя семья и свои дети.
- Оксана посещает ее?
- Я не запрещаю дочери делать это, - угрюмо ответил отец.
- Разумеется, но часто ли Оксана бывает там?
- Редко. Ей не нравится там.
Самому отцу тоже все меньше и меньше нравилась эта «педагогика», которая напоминала какой-то допрос. Но он должен был терпеть и отвечать на вопросы. Виновата Оксана? Виновата. Вправе завуч школы разобраться в семейных проблемах своей ученицы, чтобы потом лучше ее воспитывать? Имеет и даже обязан.
- А как вы проводите лето?-спрашивал Андрей Адамович.
- Лето... - отец смутился. - С летом такая ситуация: видите, мне обязательно нужно хоть раз в год выезжать со студентами в экспедиции и просто на раскопки... Так что дочь каждое лето живет у бабушки.
- Ага. Тогда вот что мы имеем, - завуч поднял карандаш тупым концом вверх, - летом, когда лучше налаживаются контакты между родителями и детьми, девочка проводит каникулы сама по себе. С другой стороны, - карандаш повернулся тупым концом вниз, - бабушка дарит девочке женскую ласку, сочувствие, то, что не может дать мать.
Терпение родителя окончательно лопнуло.
- Андрей Адамович, - решительно объявил он, поднявшись. - Я уважаю вашу педагогическую практику и обещаю принять ее к сведению. А пока пусть все остается, как и раньше. Пусть моя дочь будет такой, какая есть, и буду воспитывать я ее так, как сочту нужным. Кстати, учительница иностранного языка не сказала вам, почему Оксана могла написать ей такое?
- Нет, - завуч уставился на отца, словно впервые видел, и от удивления даже отложил карандаш, который не выпускал из рук во время всей беседы.
- Очень плохо. Некоторые учителя нуждаются в воспитании не менее учеников... Так я пойду?
В этот момент в коридоре прозвенел звонок с урока.
Отец, кивнув завучу на прощание, вышел. Со второго этажа как раз спускался историк Борис Григорьевич с журналом и указкой под мышкой. Отец остановился подождать его. Из приоткрытой двери кабинета вышел и завуч.
- А! - Воскликнул Борис Григорьевич, увидев отца. - Михаль, как же вы так внезапно покидаете нас? Что случилось?
- Ничего, - удивился отец. - Вот решили выбраться на выходные в деревню, проведать мать.
- Как на выходные? Только что Оксана пришла на урок и попрощалась, сказала, что вы навсегда уезжаете из Минска, она бросает школу...
Завуч, который все слышал, смотрел на смущенного, покрасневшие отца и укоризненно качал головой. «Не хотели слушать меня - так вот получайте», - говорил весь его вид.
Глава 4
Т алер
До самого автовокзала отец не проронил ни слова. Молчала виновато и Оксана. Обычно ей сходило с рук очень многое, но теперь она понимала, что незаметно забывшись, переступила какую-то границу, которая отделяет игру от взрослой жизни с ее правилами. Она нарушила эти правила, ступив со своей территории, со своего детского, понятного, веселого, полного выдумок и фантазий, мира в мир взрослых, где все так реалистично, сухо, неинтересно...
Когда же, подождав немного на разговорчивом, людном в эти предвыходные дни перроне, они с отцом уселись в мягкие, удобные кресла в самом начале салона «Икаруса», Оксана невольно забыла о собственной вине и прилипла лицом к окну. Впереди была дорога.
Отец оглянулся, чтобы не услышали соседи, и тихо проговорил
- Вот как с тобой говорить? Как тебе хоть чему-нибудь верить? Я защищал тебя у завуча. Защищал, но теперь жалею об этом. И теперь я верю ему. Верю, что ты самая худшая, самая испорченная, самая лживая из всего класса девочка. И теперь я всерьез подумаю, нужна ли ты, такая, бабушке?
- А куда же я денусь? - Немного напуганная таким тоном, повернулась к отцу Оксана.
- Мне придется не ехать ни в какую экспедицию. Будем сидеть вместе в городе все лето.
Девочка помолчала, тогда спросила тихо:
- Папа, скажи, ты хотел бы, чтобы я была не такая, как есть?
- Конечно. Я хотел бы, чтобы моя дочь была тихая, аккуратная, вежливая, а не врала, не делала мне на каждом шагу сюрпризов...
- А вот я никогда не хотела себе другого отца... - и голос ее вдруг задрожал, а на глазах показались слезы.
Отец закашлялся. Прошла минута.
- Оксана, - его рука легла девочке на плечо, но Оксана вывернулась. - Э-э, да у тебя слезы... Ну, вытрись, люди смотрят...
- Пусть смотрят!
- Возьми вот платок... Ну, хочешь, мир? Я виноват... Я понимаю тебя, все твои выдумки, но другие этого не понимают... И ты должна считаться с другими... Ну, мир?
Оксана, не отвечая, прикинула: лучше еще немного пожалеть себя и поплакать, побыть насупившейся и обиженной, или лучше вертеться, смотреть в окно, на пассажиров и задавать отцу различные вопросы? Второе было поинтереснее. Она вытерла папиной платком глаза и щеки, улыбнулась, протянула отцу один палец. Так они обычно мирились.
- Но обещай, что никогда не будешь врать, писать учителям записки, отключать телефон...
