Волшебство хрустального шара - Стайн Роберт Лоуренс (читать полную версию книги TXT) 📗
— Отличный перехват, Анна! — прокричала Элен.
Тяжело дыша, я с ненавистью повернулась к Джудит:
— Как ты меня назвала?
Джудит сделала вид, что не слышит. Элен свистнула.
— Быстрый прорыв! — скомандовала она. Мы разбились на тройки. Быстро ведя мяч,
нужно было передавать его друг другу взад-вперед. Затем тот, кто находился под обручем, должен был забросить мяч в корзину.
«Для меня подходят лишь медленные прорывы», — подумала я, но старалась не отставать от других.
В конце концов, у меня самые длинные ноги. Я довольно быстро бегаю. Просто я не могу бегать и одновременно делать еще что-нибудь. Пока мы с Джудит и Анной неслись по полю, я молилась об одном: не выставить себя полной идиоткой. Пот градом стекал со лба. Сердце бешено билось. Я приняла короткий пас от Анны, провела мяч под корзиной и сделала бросок. Мяч, не долетев до щита, стукнулся об пол. Я слышала, как засмеялись девочки на боковых линиях. Джудит и Анна, как обычно, высокомерно ухмылялись.
— Меткий глаз! — крикнула Джудит, и все снова стали смеяться.
Через двадцать минут этой нескончаемой муки раздался свисток Элен.
— Схватка! — выкрикнула она.
Это был сигнал поделиться на две части и играть команда на команду Я вздохнула, вытирая со лба пот тыльной стороной руки. Я старалась войти в игру, изо всех сил пыталась сконцентрироваться, чтобы не испортить дело. Но я была в унынии. Игра начиналась. По свистку мы с Джудит одновременно подлетели к мячу. Каким-то образом, когда я, вытянув руки, пыталась его схватить, коленка Джудит пошла вверх — и попала мне в грудь. Боль была такая, что я не могла издать ни звука.
Я выдавила из себя странный прерывистый звук, похожий на крик больного тюленя, и поняла, что не могу дышать. Все вокруг стало красным. Ярким мерцающим красным. Потом черным. Мне показалось, что я умираю.
4
Нет ничего ужаснее на свете, чем то чувство, когда перехватывает дыхание. Это жутко. Ты пытаешься дышать, но не можешь. А боль все разрастается, как будто в груди надувается воздушный шар. Я в самом деле думала, что превращаюсь в труп.
Конечно, через несколько минут я пришла в себя. У меня слегка кружилась голова, я все еще немного дрожала. Но в принципе со мной было все в порядке.
Элен попросила проводить меня в раздевалку Естественно, вызвалась Джудит. Она извинилась, пока мы шли, сказала, что это была случайность. Целиком и полностью.
Я ничего не ответила. Мне не нужны были се извинения. Мне не о чем было с ней говорить. Я вновь хотела задушить ее. Только теперь за дело.
Скажите, сколько всего за один день может вытерпеть одна девочка? На математике Джудит подставила мне подножку, на домоводстве залила мои новые фирменные башмаки, а на тренировке по баскетболу лягнула так, что я оказалась без сознания. И теперь я в самом деле должна улыбаться и принимать извинения? Ни за что. Ни за что, даже через миллион лет.
Опустив голову, глядя в пол, я молча плелась в раздевалку.
Когда Джудит поняла, что я не куплюсь на ее дешевые извинения, она разозлилась. Представляете?! Сначала она ударяет меня в грудь коленкой, а потом она же и злится!
— Птица, почему бы тебе просто не улететь? — пробормотала она и затрусила обратно в спортивный зал.
Я переоделась, не приняв душа, собрала свое барахло и выскользнула из здания к велосипеду.
«Это уже предел», — решила я, ведя свой велосипед через стоянку позади школы.
Спустя приблизительно полчаса полуденное небо посерело и покрылось облаками, упали первые капельки дождя. «Это предел», — повторила я про себя. Я живу в двух кварталах от школы, но я не спешила домой. Мне хотелось ехать, ехать и ехать. Просто устремиться вперед и никогда не возвращаться назад.
Я была рассержена, расстроена и плохо себя чувствовала. Но главное — озлоблена.
Не обращая внимания на начинающийся дождь, я села на велосипед и покатила в противоположном от дома направлении. Я со свистом неслась по улице мимо двориков и домов. Я их не замечала. Я вообще ничего не замечала. Только жала и жала на педали. Так хорошо было ощущать себя вне школы. Уехать прочь от Джудит.
Дождь припустил сильнее. Но мне было все равно. Я крутила педали, подставив лицо под холодные капли. Они освежали мою разгоряченную кожу.
Вскоре я обнаружила, что доехала до Джефферс Вудз — длинной полосы деревьев, отделяющей мой район от соседнего.
Узкая велосипедная дорожка петляла вокруг высоких старых деревьев, которые стояли по-зимнему оголенные и без листьев выглядели как-то уныло и заброшенно. Иногда я съезжала с дорожки, чтобы проверить, насколько быстро я могу ехать по ухабам и кочкам.
Небо все темнело, сгущались черные облака. Сверкнула яркая молния. Я решила, что пора поворачивать к дому. Но когда я развернулась, кто-то возник прямо передо мной. Женщина!
Я онемела от изумления, не ожидая кого-нибудь встретить на пустынной лесной дорожке.
Она не была ни старой, ни молодой. На бледном лице выделялись темные, как два черных уголька, глаза. Густые черные волосы свободно лежали за спиной.
Она была одета как одевались в старину. Плечи были укутаны ярко-красной шерстяной талью. Черная юбка доходила до щиколоток.
Ее черные глаза, казалось, вспыхнули, когда наши взгляды встретились.
Она вроде бы смутилась.
Мне следовало бежать.
Мне надо было изо всех сил крутить педали и ехать прочь.
Если бы только я знала… Но я не скрылась, не спаслась. Вместо этого я улыбнулась и спросила: — Могу ли я чем-то вам помочь?
5
Глаза женщины сузились, она оценивающе посмотрела на меня.
Я встала на землю, удерживая велосипед между ног. Дождь барабанил по мостовой, роняя большие холодные капли.
Вдруг я вспомнила, что на моей штормовке есть капюшон. Я достала его из-за головы и накинула.
Небо окрасилось в жуткий темно-оливковый цвет. Голые деревья в лесу дрожали от налетавших внезапно порывов ветра.
Женщина чуть приблизилась. Какая же она бледная! Если бы не глубокие темные глаза, которые так пристально изучали меня, я бы подумала, что это призрак.
— Я… я, кажется, сбилась с пути, — сказала она.
К моему удивлению, голос ее был совершенно старческий, какой-то дребезжащий и слабый. Я искоса взглянула на нее из-под капюшона.
Густая черная копна волос примялась дождем и облепила голову. Невозможно было определить, сколько женщине лет. Ей в равной степени можно было дать двадцать или шестьдесят!
— Это Монтроуз-авеню, — сказала я, перекрикивая шум барабанящего дождя. — На самом деле здесь, около леса, Монтроуз заканчивается.
Она многозначительно кивнула, поджав губы.
— Я хочу добраться до Мэдисона, — произнесла она. — Наверное, я совсем заблудилась.
— Вы довольно далеко от Мэдисона. Это вот там, — показала я.
Она закусила нижнюю губу.
— Обычно я хорошо ориентируюсь, — капризно проговорила она своим дребезжащим голосом и расправила свою красную шаль на худых плечах.
— Мэдисон вон там, на восточной стороне, — сказала я, поеживаясь. Дождь был холодным. Мне отчаянно хотелось домой, чтобы переодеться в сухое.
— Ты можешь проводить меня туда? — спросила женщина и схватила меня за руку.
Я чуть не вскрикнула. Ее рука была холодна как лед!
— Ты можешь проводить меня туда? — повторила она, придвинув свое лицо к моему. — Я тебя отблагодарю.
Она убрала руку. Но я все еще чувствовала ледяное прикосновение на своем запястье.
И почему я не убежала? Почему я не нажала на педали и не умчалась со всего духу?
— Конечно. Я покажу вам, где это находится, — сказала я.
— Спасибо, милочка. — Она улыбнулась.
У нее на щеках появлялись ямочки, когда она улыбалась. Наверное, в молодости она была довольно хорошенькой.
