Белый флюгер - Власов Александр Ефимович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Она подбежала к кровати. Гриша отодвинулся от неё и с головой закутался в одеяло.
— Хватит играть, — сказал Крутогоров. — Одного заласкали, другого не дадим… Зуйко, отнеси его пока к Дороховым. Переоденься. А мы тут потолкуем малость…
У Дороховых тоже шёл допрос. Мальчишки ничего не скрывали. Слушая их, мать то ахала, то ругалась, то грозилась. А отец покрякивал и повторял на разные лады:
— Вот соседка так соседка!.. Ну и соседка!.. Это — соседка!.. — Им не всё ещё было ясно, но и того, что они узнали от сыновей, было вполне достаточно, чтобы понять, как страшно они ошиблись, принимая Ксению Борисовну за добрую, отзывчивую женщину. Мать и сейчас ещё не до конца верила ребятам, не наплели ли они всё это со страху! Но у Карпухи чернела на щеке замазанная йодом царапина и на затылке назрела порядочная шишка. У Федьки болела шея и плохо поворачивалась голова. И всё-таки мать подумала, что скорей не соседка, а пьяные столкнули ребят.
— Она! Она! — сердился Федька. — И дядя Вася сразу поверил!
— Гидра! — подтвердил Карпуха.
В это время Зуйко внёс в комнату завёрнутого в одеяло Гришу. Мальчики вскочили. Мать всплеснула руками.
— Умер?
— Жив! — сказал Зуйко. — Василий Васильевич просил приютить на время. Куда положить?
Мать шагнула к кровати, взялась за одеяло, чтобы откинуть его, но смысл всего происходящего дошёл до её сознания. Она повернулась к матросу с искажённым от негодования лицом, спросила с придыханием:
— Это как же?.. Она моих детей погубить хотела, а я должна…
— Варвара! — отец даже пристукнул кулаком по столу. — Он не виноват!
— И болен к тому же! — крикнул Федька.
— Болен он! — подхватил Карпуха.
Все услышали тихое всхлипывание. Гриша шевельнулся на руках у Зуйко, повернул заплаканное лицо к Дороховым, с тоской и отчаяньем посмотрел на них.
Мать откинула одеяло на кровати.
— Клади.
Зуйко уложил Гришу, присел к столу.
— Вот что я вам скажу… Не мать она ему, а Егоров — не отец. И вообще считайте, что нету у вас соседей. Один парнишка остался. Оставите — третьим сыном будет у вас… Вот так!
И матрос ушёл, забыв переодеться…
Под утро к Дороховым зашёл Крутогоров. Он попросил никому не рассказывать об аресте и предложил на все вопросы отвечать приблизительно так: мол, соседи очень переживали смерть Яши и решили уехать, чтобы подыскать другое жильё. Гришу они временно оставили у Дороховых.
— Кто же они на самом деле? — спросила мать.
— Мы вас тогда вместо них потревожили! — улыбнулся Василий Васильевич.
Больше он ничего не добавил.
КРЕПКИЙ ОРЕШЕК
Прошла неделя. Крутогоров по нескольку часов в день беседовал с арестованными то порознь, то вместе — с мужем и женой. Он именно беседовал, а не допрашивал, потому что чувствовал в них людей сильных, волевых, заранее всё продумавших на случай провала.
«Крепкие орешки!» — определил он, и не столько расспрашивал, сколько сам рассказывал, предупредив, чтобы они поправили его, если он ошибётся в чём-нибудь.
Крутогоров начал с того, что назвал их настоящую фамилию. Самсоновы не спорили и подтвердили, что это действительно они.
Василий Васильевич, используя полученные из Петрограда сведения, довольно точно обрисовал последние годы их жизни.
— Вы обслуживали «почтовый ящик». Летом в лодке, зимой по льду кое-кто пересекал в Финском заливе границу, добирался до Елагина острова и оставлял корреспонденцию.
— Ничего подобного! — спокойно возразил Самсонов. — Это ваша выдумка.
Крутогоров продолжал:
— Потом вас что-то испугало, и вы затеяли хитрую игру — усыновили осиротевших мальчишек. Расчёт был верный: кто вздумает взять на подозрение таких прекрасных людей?
Самсонов с горьким сожалением воскликнул:
— Если бы мы были такие умные да хитрые!.. Нет!.. Мы просто чуткие. Ребята стали для нас родными сыновьями!
— Это верно! — согласился Крутогоров. — Чуткие! Вы почувствовали, что вами всё-таки могут заинтересоваться, и с такой поспешностью покинули свой уютный домик, что чекисты потеряли вас… Интересно, что вас насторожило?
— Никто нами не интересовался, — ответил Самсонов. — И уехали мы без спешки. Давно собирались. Тоска на острове — жили как на хуторе. Нервы не выдержали.
— Нервы у вас были в порядке, — усмехнулся Крутогоров. — Они вас потом подвели… Собственно — не вас. У вас они и сейчас в кулаке… Подвели вашу жену… Незачем было сбрасывать мальчишек с поезда…
Женщина удивлённо и оскорблённо взглянула на Крутогорова.
— Какая чепуха!
— Мы ещё вернёмся к этому факту, — пообещал Василий Васильевич и продолжал рассказ о жизни Самсоновых на новом месте.
Он говорил, точно речь шла не о сидевших перед ним людях, а о другой семье. Крутогоров рассчитывал этим приёмом сломить их сопротивление. Самсоновы как бы со стороны могли взглянуть на свои поступки. Так легче понять, что запираться бессмысленно.
— Переехать-то переехали, но с прошлым не покончили — старых знакомых принимали.
— Кого? — спросил Самсонов.
— Ну хотя бы того, кого признал Яша в утопленнике. — Крутогоров горестно вздохнул. — Не думал, что вы на убийство Яши пойдёте!
Жена Самсонова заплакала.
— Я не могу больше! Это ужасно!.. Как вам не стыдно? Вы грубый, нечуткий человек!
— Опять вы о чуткости!.. Я бы назвал это чутьём. Оно подсказало вам, что надвигается опасность. И тогда Самсонов послал свою жену на Елагин остров.
— Зачем? — спросил Самсонов.
— На острове есть тайничок, — ответил Крутогоров. — Там можно оставить записку, чтобы новые гости пока не приходили в двухэтажный флигель. Опасно! Ждите! Скоро переберёмся на новое место…
— Хорошо придумано! — похвалил Самсонов. — Но в жизни всё проще. Моя жена родилась на Елагином. Знаете, как тянет навестить родные места?
— Знаю! — согласился Крутогоров. — Воспоминания детства… Невольно расчувствуешься, добрей станешь… Едешь обратно растроганный и так, между прочим, скидываешь мальчишек с подножки вагона. На полном ходу!.. От избытка нежности!
— Не было! Не было этого! — истерически крикнула женщина.
— Вы непоследовательны, — сказал Самсонов. — То приписываете нам бог весть какую хитрость и проницательность, то обвиняете в бессмысленной и опасной жестокости.
— Я же говорил — нервы подвели, — ответил Крутогоров. — Мальчишки ничего нового не узнали. Но ей они показались самыми опасными свидетелями.
Наступило долгое молчание. Самсонов устало смотрел в окно. Его жена вытирала платком слёзы.
— Не знаю, как вас убедить, — произнёс наконец Самсонов. — Судите, если считаете себя вправе. Хотя прав много не надо, если есть сила и власть.
Этими словами заканчивался почти каждый разговор. Но не этого добивался Крутогоров. Самое главное — узнать, где был «почтовый ящик» и кто им пользовался, а это-то как раз и не удавалось.
Дом на Елагином острове прощупали до последнего шипа в рамах. Так же тщательно обследовали двухэтажный флигель у залива. Но обыск ничего не дал. Не опознали и человека в матросской одежде, выброшенного морем недалеко от дома Дороховых.
Делу придавали большое значение. Свои люди из-за границы снова и снова сообщали о непроверенных и пока не подтверждённых слухах о новом заговоре, о предстоящем восстании чуть ли не в самом Петрограде. Эти слухи усиленно распространялись и раздувались эмигрантами. Они, конечно, могли оказаться вымыслом. В те годы заграничные газеты и журналы часто печатали небылицы. Но иногда за слухами стояли и факты.
А следствие не продвигалось ни на шаг. Оба, муж и жена, упрямо отстаивали свои прежние показания. Они не путались, не сбивались — говорили одно и то же. И всё у них получалось довольно стройно, на все вопросы следовал правдоподобный ответ.
